— Не понял.
— А что тут понимать. Слава Тимохин пусть телесериалы снимает, а ты пойдешь во власть. Царь Борис скоро на покой уйдет, новые люди к корыту прорвутся. Жадные, голодные. Вот нам и нужны будут свои, которые крышку кормушки будут открывать.
В полупустом ресторане Дома кино Китаин внимательно выслушал рассказ Тарасова о проблемах Новожилова.
— Вот что, Алексей, пора пускать в ход нашего клиента. А то у него может создаться превратное впечатление, что мы ему деньги даем и девок лучших в Москве подкладываем за честь с ним за одним столом посидеть. Он помощник президента — это замечательно. Но пусть свой хлеб отработает. Теперь о более важном. Защитить Новожилова мы сможем лишь тогда, когда уберем бывшего вице-премьера.
— Почему бывшего?
— Сняли его сегодня. Он, оказывается, покровительствовал секте японской. Вот нынче президенту документы на стол положили. А в них данные, сколько вертолетов и оружия он продал косоглазым. Более того, они под Москвой на учебном полигоне бригады спецназа подготовку проходили и учили их наши профессионалы. Японцы об этом докопались — и ноту в МИД.
— Видно, он большие бабки с этих дел получил, — задумчиво сказал Тарасов.
— Да уж немалые. Что ты так смотришь? Хочешь отнять?
— Все не отнимешь, но хороший кусок отхватить можно.
— Ты умный. Ты, Леша, мой советник, вот и думай. А нам пока Новожилов должен поведать, чем он своих врагов глушил. И не только поведать, но и убрать трех человек.
— Кого?
— Его дружка бывшего, Фролова, и Андреевича.
— Почему?
— Они, как мне стало известно, хотят дело Новожилова, а следовательно наше, прибрать к рукам.
Китаин замолчал, официантка принесла горячее.
— Кушайте на здоровье, отдыхайте, — улыбнулась она.
— Вот за это и люблю я этот дом. Именно за то, что здесь дом. Вон смотри, за столиком у стены ребята с девочками сидят. Приехали со съемки прямо с камерами, поставили их на пол и гуляют. Дома они, дома.
Одного не знал Борька Китаец, что группа веселых киношников были разведчиками УФСБ, а камеры их, стоявшие на полу, снимали и записывали их разговор с Тарасовым.
Наружка — она при всех властях наружка.
— После ужина, — сказал Китаин, — едем в «Успех», надо помощника трясти.
В клубе, как всегда, было нестерпимо шумно. Только в игорный зал за плотно закрытые двери музыка и людской гомон проникали с трудом.
Китаин по-хозяйски огляделся. Практически одни и те же лица. Он хорошо знал многих из них. Все эти мужчины и женщины с пустыми глазами и трясущимися руками приходили сюда почти каждый день.
Азарт сродни наркотикам. Это Борька Китаец знал по собственному опыту, когда бегал на подпольные катраны, просаживал там все, что заработал с понтом и риском. Он излечился от тяги к игре сразу, когда стал писателем Китаиным. Двойная жизнь кружила голову круче, чем любая игра.
Раскланиваясь с солидными завсегдатаями, он шел через зал.
— Не хочешь рискнуть? — спросил он Тарасова.
— Я не азартный.
— А на удачу?
— На удачу! — Тарасов засмеялся и пошел купить фишек. Он взял их на пятьсот долларов, подошел к столу и поставил все на красное.
Затрещала, закрутилась рулетка. Замерли люди, глядя на прыгающий шарик.
— Красное, — ахнул за спиной Тарасова Китаин, — вот это пруха!
— А что ты удивляешься, — Тарасов собирал фишки, которые крупье подвинул ему «балеткой», — я же впервые подошел к столу.
— Фраерское счастье, — покрутил головой мужик с отечным лицом, — фраерское.
Тарасов сгреб фишки и пошел их менять на деньги.
— Знаешь, — сказал он, пряча в карман тугую пачку долларов, — я загадал: если рулетка привезет, значит, мы сегодня уломаем этого козла.
— А мы и так его сделаем на раз. К гадалке не ходи.
— Нет, Боря, иногда хочется с судьбой сыграть.
— А ты суеверный, Леша.
— Немного есть.
Они прошли на служебную половину, вошли в комнату рядом с баней. Навстречу поднялся новый администратор Коля Гаврилов, бывший известный московский фармазонщик.
— Где клиент? — спросил Китаин.
— Катьку-журналистку трахает.
— Давно?
— Минут сорок.
— У него что, сухостой? — засмеялся Тарасов.
— Наверное, — погано улыбнулся Коля.
— Где стол накрыт? — прервал его Китаин.
— Во второй.
— Как кончит, веди его туда, а Катьку спровадь в общий зал.
— Понял.
Они прошли во второй кабинет. Китаин оглядел стол. Этот придурок, который десять лет назад слаще морковки ничего не ел, заказал изысканный морской стол.
— Ты его, Леша, подожди, а я пленку пока заряжу.
— Думаешь, кино придется показывать?
— Посмотрим.
Помощник президента, у которого в определенных кругах была кличка Пять тысяч по дружбе, появился в кабинете минут через тридцать. После сеанса секса он вновь попарился в бане и пришел к столу распаренный и томный.
Он дружески улыбнулся Тарасову, снисходительно пожал руку Китаину.
— Приморился я сегодня, ох приморился, словно весь день в теннис играл, — доверительно улыбнулся он.
— И правильно сделал, Александр Петрович, при твоей работе нужно стресс снимать, — делано радушно улыбнулся Китаин.
— Выпить, что ли? — Помощник подошел к столу. — А вы как?
— Выпить выпьем, а есть не будем. Мы только что в Доме кино поужинали.
— Я этот кабак не люблю. Публика не та.
— А я люблю. — Китаин разлил коньяк, отметив для себя, что этот козел на халяву заказывает самые дорогие напитки.
— Давайте без тоста, — предложил Тарасов, — выпьем каждый за свое.
Они выпили. Помолчали.
Помощник неумело разделывал лобстера, положил на тарелку пару устриц.
Он налил себе шабли, выковырнул из раковины устрицу и выдавил на нее лимон, проглотил и запил вином.
Тарасов смотрел, как судорожно дернулся его кадык, как жадно глотнул он дорогое вино, и подумал о том, как быстро провинциальный пацан, почитавший за счастье съесть лангет в ресторане «Прикамье», для которого «жигули» были сладкой мечтой, научился жить богато и праздно.
— Напрасно вы не едите это чудо. Морские продукты — лучшая пища. Когда мы с президентом были во Франции, нас…
— Александр Петрович, — перебил его Китаин, — помоги мне в одном деле.
— Что за дело? — Помощник снова налил себе вина.
— Да для тебя оно сущий пустяк.
— Слушаю. — Александр Петрович достал сигарету из золотого портсигара.
— Ты Новожилова знаешь?
— Конечно. С оружием крутится.
— Во-во. Так на него замнач УФСБ Москвы Комаров наехал.
— Ну а тебе что за печаль, Борис Васильевич, он что, твой родственник?
— Да нет, Александр Петрович, он мой партнер.
— Партнер? — удивился помощник. — Он же с вицепремьером в одной связке.
— Все это было, теперь он с нами. Так ты сможешь помочь, Александр Петрович?
— Послушай, Борис Васильевич, за что я ценю наши отношения, так это за дружеское бескорыстие. Мне приятно приходить сюда. Я знаю, что пришел к друзьям, которые не станут надоедать мне просьбами.
— Это ты прав, Александр Петрович, дружба дорогого стоит, но она на друзей и обязательства налагает. Я к тебе впервые с просьбой обратился. — Китаин встал, зашагал по кабинету. — К кому мне с бедой пойти? Только к другу.
— Борис Васильевич, Борис Васильевич, дружить — это значит не беды друг другу на плечи взваливать, а компанией друзей наслаждаться, как каракатицей в черном соусе.
Помощник засмеялся весело и искренне, положил в рот кусочек морского деликатеса и зажмурился от удовольствия.
Когда он открыл глаза, то увидел наклонившееся к нему яростное лицо Китаина.
Слетели с него вальяжность и лоск. Исчез, растворился хозяин модного клуба, писатель и удачливый бизнесмен.
Борька Китаец смотрел на него. Уголовный авторитет, жестокий и сильный.
— Значит, ты, дружок, думаешь, мы тебе позволяем три раза в неделю ходить сюда расслабляться, баб трахать и столы закатывать по три тысячи баксов на халяву за твои красивые глаза? Или за близость твою к царю нашему?
— Ты, ты!.. — Помощник вскочил.
Китаин, оскалив фиксатый рот, схватил его за грудки и бросил на стул.
— Сидеть, падла. Ты думаешь, перстеньки и портсигарчик золотой, да «ауди» новенькая ценою в тридцать тысяч тебе как старая продана за штуку баксов — это что, товарищеские услуги? А турки-рабочие, которые тебе бесплатно дачу строили — это мои родные братья? Нет, дорогой ты наш чиновничек, это все на мои деньги.
Но тут к помощнику вернулась наглая уверенность, свойственная новому поколению обитателей Кремля.
— Ну и что? Ты мне дарил, а я брал. Докажите. — Александр Петрович встал, скинул халат. — Надоел ты мне, уголовник. И клуб твой помоечный надоел. Я же тоже про тебя все знаю. Знаю, зачем ты Тимохина Славу заставил меня сюда затащить. Я сюда ходил, и тебя не трогали. А вот теперь ты узнаешь, как мне угрожать.
— Ну что ж, я миром хотел с тобой покончить. Не выходит. Садись, сучок, будем кино тебе показывать.
Китаин достал из кармана пульт, включил видеосистему.
— Смотри. Это не просто оперативная съемка, как с бывшим министром, это фильм настоящий о похождениях помощника президента. Пошли, Леша, пусть он один посмотрит.
Они вышли из комнаты. В холле Китаин опустился в кресло, достал сигарету. Уголки губ у него зло подрагивали. Тарасов впервые видел шефа в таком состоянии.
— Думаешь, сломается? — спросил он.
— Ты, браток, думаешь, что на этой пленке баня да трахательная комната. Конечно, все это есть. Но после дела министра юстиции это уже не премьера. Люди Ерохина его почти год пасли. Там такое снято, что, если чекистам отдать, он вполне может на нары загреметь.
— Дашь посмотреть?
— А то. Смотри на здоровье. Учись. — Китаин поглядел на часы. — Сейчас он выскочит.
В комнате что-то грохнуло, зазвенела разбитая посуда, и голос завыл на одной ноте:
— А-а-а-а!..
— Ну вот, клиент готов. Теперь он нам служить будет верой и правдой. Пошли.