Когда Тереза впервые замѣтила измѣну мужа, она была страшно поражена и испугалась не только за себя, но и за свою дочь Розу, которой уже минуло двѣнадцать лѣтъ; безумный поступокъ отца могъ произвести сильное впечатлѣніе на дѣвочку. Въ первую минуту Тереза хотѣла обратиться къ отцу и матери мужа и спросить у нихъ совѣта, какъ поступить въ своемъ горѣ. Она хотѣла разойтись съ мужемъ, предпочитая свободу сожительству съ человѣкомъ, который не любилъ ея и обманывалъ. Но у нея былъ спокойный и твердый характеръ, и она поняла, что на этотъ разъ лучше простить. Маркъ и Женевьева, опечаленные произошедшей размолвкой, старались вразумить своего внука. Онъ откровенно признался въ своемъ увлеченіи и покорно выслушалъ упреки, но въ его раскаяніи сквозила боязнь, что онъ вновь поддастся увлеченію. Маркъ впервые почувствовалъ, какъ непрочно человѣческое счастье. Недостаточно было просвѣщать людей, — надо было еще спасать ихъ отъ рабскаго подчиненія страсти, которая лишаетъ человѣка разсудка и толкаетъ на преступныя дѣянія. Всю свою жизнь онъ посвятилъ на то, чтобы вывести людей изъ мрачнаго подземелья невѣжества и, создавая счастье для другихъ, надѣялся создать счастье ближнихъ; и вотъ въ семьѣ внука разыгралась драма, порожденная тою любовью, которая даетъ людямъ и блаженство, и страданія. Маркъ былъ въ отчаяніи, видя, что всѣ усилія его не привели къ истинному возрожденію человѣчества, потому что оно еще не могло побѣдить своей плоти, не могло вступить въ то царство мира, которое должно было царить на землѣ. Наступили каникулы, и Франсуа внезапно исчезъ. Онъ точно ждалъ окончанія школьныхъ занятій, чтобы почувствовать себя свободнымъ и убѣжать съ Колеттой. Семья хотѣла заглушить скандалъ и объявила всѣмъ, что Франсуа уѣхалъ за-границу, чтобы воспользоваться каникулами для поправленія своего здоровья. Въ Мальбуа ни для кого не была тайной истинная причина его отъѣзда, но всѣ молча принимали объясненія изъ чувства уваженія къ Терезѣ, любимой всѣми учительницѣ. Она выказала много мужества при этомъ печальномъ событіи, скрывая свои слезы, сохраняя свое достоинство и оставаясь на своемъ посту, какъ будто не произошло ничего необычайнаго. Она удвоила свою нѣжность по отношенію къ Розѣ, отъ которой нельзя было скрыть семейнаго несчастья; она старалась любить ее за двоихъ и поддерживала въ ней чувство уваженія къ отцу, несмотря на его легкомысленный поступокъ.
Прошелъ мѣсяцъ; Маркъ ежедневно посѣщалъ бѣдную женщину, стараясь ее утѣшить, какъ случилось еще новое несчастье. Роза отправилась по сосѣдству навѣстить свою подругу, и Маркъ, пришедшій навѣстить Терезу, засталъ ее въ слезахъ. Онъ долго уговаривалъ ее не терять надежды на возвращеніе мужа; когда онъ собрался домой, уже наступилъ вечеръ. Воздухъ былъ удушливъ: чувствовалось приближеніе грозы. Роза все еще не возвращалась, и Маркъ ушелъ, не повидавъ ея. Онъ спѣшилъ скорѣе къ желѣзнодорожной станціи, чтобы не опоздать на поѣздъ, какъ вдругъ услышалъ около зданія школы несмѣлые шаги, какой-то глухой шумъ и наконецъ крики.
— Что такое? Что случилось? — спросилъ онъ, подбѣжавъ къ тожу мѣсту, откуда раздавался шумъ.
Онъ страшно перепугался, самъ не зная, почему. Какой-то ужасъ охватилъ его душу и остановилъ біеніе сердца. Въ вечернемъ сумракѣ онъ увидѣлъ человѣка, нѣкоего Марсулье, обѣднѣвшаго племянника бывшаго мэра Филиса; онъ занималъ мѣсто сторожа въ церкви св. Мартина.
— Что случилось? — спросилъ Маркъ, удивленный тѣмъ, что онъ стоялъ и говорилъ самъ съ собой, разлахивая руками.
Марсулье тоже его узналъ.
— Не знаю, господинъ Фроманъ, — пробормоталъ онъ, видимо испуганный. — Я шелъ съ площади и, проходя мимо школы, услышалъ крики ребенка, который взывалъ о помощи; я скорѣе бросился на помощь и увидѣлъ человѣка, бѣжавшаго со всѣхъ ногъ, а на землѣ лежало вотъ это… тѣло ребенка… И я тоже закричалъ отъ страха.
Маркъ замѣтилъ только теперь, что на мостовой лежитъ тѣло ребенка, безъ движенія… У него явилось подозрѣніе, не Марсулье ли произвелъ на него нападеніе, тѣмъ болѣе, что онъ увидѣлъ у него въ рукѣ что-то бѣлое, — вѣроятно, платокъ.
— Откуда у васъ этотъ платокъ? — спросилъ Маркъ.
— Этотъ платокъ я только что поднялъ недалеко отъ жертвы; человѣкъ хотѣлъ, вѣроятно, заглушить крики ребенка, а потомъ его бросилъ, когда пустился бѣжать.
Маркъ уже не слушалъ его. Онъ нагнулся надъ тѣломъ ребенка, и у него вырвался скорѣе стонъ, чѣмъ крикъ:
— Роза! Наша маленькая Роза!
Да, жертвой ужаснаго покушенія была та самая прелестная дѣвочка, которая десять лѣтъ тому назадъ поднесла букетъ возвратившемуся Симону. Ее тогда держала на рукахъ ея кузина Люсіенна. Роза превратилась теперь въ хорошенькую, очаровательную дѣвочку, всегда веселую и улыбающуюся, съ ямками на щекахъ и вьющимися бѣлокурыми волосами. Преступленіе объяснялось очень просто: дѣвочка возвращалась въ сумерки по этому пустынному мѣсту; ее прослѣдилъ какой-нибудь негодяй, набросился на нее, но, услыхавъ шаги, бросилъ свою жертву и убѣжалъ. Дѣвочка лежала безъ движенія, — вѣроятно, въ глубокомъ обморокѣ, одѣтая въ хорошенькое бѣлое платьице со цвѣточками, — праздничный нарядъ, который мать позволила ей надѣть, чтобы идти въ гости къ подругѣ.
— Posa! Роза! — кричалъ Маркъ внѣ себя отъ горя. — Отчего ты не отвѣчаешь мнѣ, моя крошка?! Скажи мнѣ слово, одно только слово!
Онъ осторожно прикоснулся къ ней, боясь причинить ей боль и не рѣшаясь поднять ее съ земли. Онъ разсуждалъ громко:
— Она лишилась чувствъ; она еще дышитъ. Но у нея, вѣроятно, какое-нибудь поврежденіе! Ахъ, судьба снова обрушилась на насъ! Несчастные мы, несчастные!
Его охватилъ ужасъ. Далекое прошлое вновь встало передъ нимъ грознымъ призракомъ. Вотъ окно той комнаты, въ которой когда-то былъ убитъ Зефиренъ, и у этого окна теперь лежитъ его любимая правнучка, его обожаемая Роза, поруганная, раненая, спасенная лишь благодаря случайному прохожему. Кто совершилъ это новое, ужасное злодѣяніе? Какой новый рядъ страданій послѣдуетъ за этимъ преступленіемъ? Передъ нимъ внезапно вспыхнуло все его прошлое, и онъ вновь ощутилъ всю горечь былыхъ страданій.
Марсулье стоялъ около него съ платкомъ въ рукахъ. Онъ наконецъ положилъ его въ карманъ и казался очень растеряннымъ, сконфуженнымъ, какъ будто онъ зналъ больше, чѣмъ сказалъ, и отъ души бы желалъ не проходить въ этотъ вечеръ по площади.
— Лучше унести ее скорѣе отсюда, господинъ Фроманъ, — сказалъ онъ наконецъ. — У васъ не хватитъ силъ: позвольте, я ее возьму на руки и снесу ее къ матери, которая живетъ здѣсь, въ двухъ шагахъ.
Маркъ согласился на его предложеніе. Онъ послѣдовалъ за нимъ, поддерживая Розу, которая все еще лежала безъ движенія. Какой ужасный испугъ перенесла бѣдная мать, когда къ ней принесли дочь, единственную отраду ея жизни, въ безсознательномъ состояніи, блѣдную, со спутанными волосами, въ испачканномъ, разорванномъ платьѣ. Цѣлая прядь вырванныхъ бѣлокурыхъ кудрей зацѣпилась за кружева, которыми былъ обшитъ воротъ платья. Борьба должна была быть ужасною, потому что на тѣлѣ виднѣлись кровоподтеки, а правая рука висѣла, какъ плеть.
Тереза повторяла среди судорожныхъ рыданій:
— Роза, моя крошка! Ее убили, мою маленькую Розу!
Маркъ напрасно успокаивалъ мать, говоря, что дѣвочка дышитъ, и что на ней не было видно ни капли крови. Марсулье внесъ дѣвочку въ комнату и положилъ ее на кровать. Внезапно она открыла глаза и оглянулась въ безсознательномъ испугѣ. Потомъ она прошептала, заикаясь и дрожа отъ страха:
— Мама, мама, возьми меня, спрячь, спрячь скорѣе, — я боюсь!
Тереза бросилась на кровать и охватила руками дѣвочку, прижимая ее къ груди, задыхаясь отъ волненія, не будучи въ силахъ выговорить ни слова. Маркъ попросилъ помощницу Терезы побѣжать за докторомъ, а самъ старался разспросить дѣвочку, чтобы скорѣе узнать всю правду.
— Дорогая моя, скажи, что съ тобою случилось? Вѣдь ты можешь мнѣ сказать?
Роза взглянула на него, пытаясь его узнать, но глаза ея сейчасъ же забѣгали по комнатѣ, все съ тѣмъ же выраженіемъ дикаго ужаса.
— Я боюсь, боюсь, дѣдушка!
Маркъ принялся осторожно ее разспрашивать, успокаивая ее нѣжными ласками.
— Ты ушла одна отъ своей подруги? Никто тебя не проводилъ?
— Нѣтъ, я не хотѣла. Мнѣ надо было пробѣжать всего нѣсколько шаговъ. Мы заигрались, и я боялась опоздать.
— Когда ты бѣжала по площади, кто-нибудь бросился на тебя? Не правда ли?
Но дѣвочка опять принялась дрожать и ничего не отвѣтила. Маркъ повторилъ свой вопросъ:
— Кто-нибудь бросился на тебя?
— Да, да, кто-то… — прошептала она наконецъ.
Онъ далъ ей нѣсколько успокоиться, поглаживая ея волосы и цѣлуя ее въ лобъ.
— Понимаешь, моя голубка, мы должны знать, все знать… Ты закричала? Да? Ты хотѣла вырваться? Человѣкъ зажалъ тебѣ ротъ и уронилъ тебя на мостовую?
— Все случилось такъ скоро, дѣдушка! Онъ схватилъ меня за руки; онъ ихъ выворачивалъ. Онъ хотѣлъ, вѣроятно, унести меня. Мнѣ было страшно больно, — я закричала, а потомъ упала… и ничего не помню.
Маркъ вздохнулъ свободно, увѣренный, что ребенка не успѣли оскорбить, потому что на крикъ прибѣжалъ Марсулье. Онъ задалъ ей еще вопросъ:
— А ты бы узнала этого человѣка?
Роза снова задремала, и лицо ея выразило все тотъ же безумный испугъ; казалось, ужасный призракъ вновь предсталъ передъ нею при одномъ воспоминаніи. Закрывъ лицо рукою, она молча отвернулась и ничего не хотѣла отвѣтить. Такъ какъ передъ этимъ она взглянула на Марсулье и не выразила никакого испуга, то Маркъ убѣдился въ ошибочности своего первоначальнаго подозрѣнія. Онъ обернулся къ нему, желая его разспросить; очевидно, тотъ говорилъ правду, объяснивъ, что случайно проходилъ мимо и подбѣжалъ, услыхавъ крики дѣвочки; но и онъ могъ сказать не все, что зналъ.
— Вы видѣли убѣгавшаго человѣка? Можете вы его признать?
— Нѣтъ, господинъ Фроманъ. Онъ пробѣжалъ мимо меня такъ скоро, а сумерки уже сгустились, благодаря облачному небу. Да кромѣ того, я былъ такъ перепуганъ, что не обратилъ на него вниманія.