— Такъ вы предполагаете, что это какой-нибудь бродяга, видя ребенка одного въ комнатѣ, рѣшился на такой злодѣйскій поступокъ?
Маркъ былъ настолько остороженъ, что не высказалъ своего мнѣнія.
— О, я ничего не предполагаю; это дѣло судебныхъ властей искать и найти преступника. Постель не смята; ребенокъ стоялъ въ рубашкѣ и, вѣроятно, собирался лечь спать; преступленіе, должно быть, было совершено очень скоро послѣ десяти часовъ. Мальчикъ занимался разсматриваніемъ картинокъ четверть, самое большее — полчаса времени. Потомъ онъ, вѣроятно, закричалъ, видя, что какой-то незнакомый человѣкъ лѣзетъ къ нему въ окно, и его крики могли быть услышаны… Вы ничего не сльшали, мадемуазель?
— Нѣтъ, ничего, — отвѣтила учительница. — Я легла около половины одиннадцатаго. Нашъ кварталъ очень тихій. Меня разбудила гроза около часу ночи.
— Свѣча очень мало горѣла, — замѣтилъ Миньо.: — Убійца задулъ ее, вѣроятно, выскакивая въ окно, которое онъ оставилъ открытымъ настежь; я увидѣлъ его открытымъ, когда вышелъ утромъ изъ дому.
Такое объясненіе придавало вѣроятіе предположенію о ночномъ бродягѣ, который бросился и задушилъ мальчика.
Но всѣ, стоявшіе здѣсь и подавленные ужасными подробностями убійства, не рѣшались высказать свои сокровенныя мысли за и противъ. Каждый боялся навлечь на себя подозрѣніе. Всѣ молча ожидали прихода мэра и полиціи, и среди общаго молчанія отецъ Филибенъ поставилъ еще одинъ вопросъ:
— Развѣ господина Симона нѣтъ въ Мальбуа?
Миньо былъ такъ разстроенъ всѣмъ случившимся, что сразу не понялъ вопроса и смотрѣлъ на священника испуганнымъ взглядомъ. Даже Маркъ немного опѣшилъ.
— Симонъ, вѣроятно, у себя въ квартирѣ… Развѣ его не предупредили?
— И то правда: мы его забыли, — воскликнулъ младшій учитель. — Я совсѣмъ потерялъ голову!.. Господинъ Симонъ былъ вчера вечеромъ на собраніи въ Бомонѣ, но онъ, конечно, вернулся сегодня ночью. Жена его не совсѣмъ здорова, и они, вѣроятно, еще не вставали.
Было уже половина восьмого, но небо попрежнему заволакивали тяжелыя, свинцовыя тучи, и утро казалось мрачнымъ и пасмурнымъ. Учитель Миньо, наконецъ, рѣшился пойти наверхъ и позвать Симона,
— Хорошенькое у него будетъ пробужденіе, — замѣтилъ онъ, — и непріятное у меня порученіе къ своему начальству!
Симонъ былъ сынъ еврея-часовщика изъ Бомона; у него былъ братъ Давидъ, старше его на три года. Ему минуло пятнадцать, а брату восемнадцать лѣтъ, когда ихъ отецъ, разорившійся вслѣдствіе неудачныхъ тяжбъ, умеръ отъ удара. Три года спустя умерла и мать, подавленная тяжелыми условіями бѣдственнаго существованія. Симонъ только что поступилъ въ нормальную школу, между тѣмъ какъ Давидъ рѣшилъ поступить на мѣсто. Онъ кончилъ школу очень хорошо и получилъ мѣсто младшаго преподавателя въ Дербекурѣ, значительномъ мѣстечкѣ, гдѣ и прослужилъ десять лѣтъ. Тамъ, на двадцать шестомъ году, онъ женился по любви на Рахили Леманъ, дочери мелкаго портного съ улицы Тру въ Мальбуа, у котораго было довольно много заказчиковъ въ городѣ. Рахиль была замѣчательно хороша собой, брюнетка съ чудными черными волосами и большими страстными глазами; мужъ обожалъ ее и окружалъ нѣжными попеченіями. У нихъ уже родилось двое дѣтей; мальчику Іосифу было четыре года, а дѣвочкѣ Сарѣ два года.
Симонъ очень гордился тѣмъ, что въ тридцать два года занималъ уже мѣсто старшаго учителя въ Мальбуа; онъ находился здѣсь два года и замѣтно подвинулся по службѣ сравнительно съ другими учителями этого округа.
Маркъ не особенно долюбливалъ евреевъ, по какому-то врожденному и безотчетному къ нимъ недовѣрію и отвращенію и несмотря на свой либеральный образъ мыслей; но Симона онъ очень любилъ еще со времени пребыванія съ нимъ въ нормальной школѣ; они были добрыми товарищами. Маркъ отзывался о немъ, какъ объ очень умномъ человѣкѣ, отличномъ преподавателѣ, проникнутомъ сознаніемъ взятой на себя отвѣтственности. Упрекнуть его можно было лишь въ извѣстной мелочности, въ слишкомъ большой подчиненности узкой дисциплинѣ, буквѣ закона и школьному расписанію; онъ постоянно боялся выговора, боялся не угодить начальству. Въ немъ проявлялись въ этомъ случаѣ забитость его расы, извѣстный страхъ, воспитанный цѣлыми столѣтіями постоянныхъ преслѣдованій; онъ постоянно опасался оскорбленій и несправедливыхъ обвиненій. Симонъ, впрочемъ, имѣлъ полное основаніе быть осторожнымъ именно здѣсь, въ Мальбуа, маленькомъ клерикальномъ городкѣ, гдѣ находились церковная школа братьевъ и могущественная корпорація капуциновъ; его назначеніе сюда вызвало цѣлый скандалъ. Только благодаря своей выдержкѣ и горячему патріотизму, который онъ внушалъ своимъ воспитанникамъ, восхваляя имъ вооруженное могущество и всемірную славу Франціи, онъ добился того, что люди, наконецъ, простили ему еврейское происхожденіе.
Внезапно въ комнату вошелъ Симонъ въ сопровожденіи Миньо. Маленькій, худой, нервный, съ рыжими, коротко остриженными волосами и бородкой, ясными голубыми глазами и тонко очерченнымъ ртомъ, онъ представлялъ и фигурой, и лицомъ, несмотря на большой характерный носъ его расы, что-то жалкое, недоконченное, тщедушное. Войдя въ комнату, онъ настолько растерялся отъ неожиданнаго несчастья, что зашатался, какъ пьяный; руки его тряслись, и онъ не могъ вымолвить ни слова.
— Господи! — пробормоталъ онъ наконецъ. — Какой ужасъ! Какое злодѣйское преступленіе!
Подойдя къ окну, онъ остановился, какъ вкопанный, не спуская глазъ съ несчастнаго малютки; онъ дрожалъ всѣмъ тѣломъ, и лицо его выражало паническій страхъ. Всѣ присутствующіе, духовныя лица, учительница, продавщицы бумаги, молча уставились на него и удивлялись, что онъ не заплакалъ.
Наконецъ Маркъ сжалился надъ его отчаяніемъ, подошелъ, взялъ его за руки и обнялъ.
— Послушай, товарищъ, ты долженъ овладѣть собою: тебѣ понадобится полное присутствіе духа.
Но Симонъ, не слушая его, обратился къ своему помощнику:
— Умоляю васъ, Миньо, пройдите къ моей женѣ. Она не должна видѣть этого ужаса. Она такъ любила своего племянника и слишкомъ слаба, чтобы перенести такое неожиданное потрясеніе.
Когда молодой человѣкъ ушелъ, онъ продолжалъ разбитымъ голосомъ:
— Ахъ, какое ужасное пробужденіе! Мы позволили себѣ, въ видѣ исключенія, подольше поспать. Моя бѣдная Рахиль спала; я не хотѣлъ нарушить ея сна и оставался около нея, размышляя, мечтая о томъ, какъ мы проведемъ каникулы… Сегодня ночью я разбудилъ ее, когда вернулся домой, и она заснула лишь въ три часа утра, послѣ того, какъ утихла гроза.
— Въ которомъ часу ты вернулся? — спросилъ его Маркъ.
— Безъ двадцати минутъ двѣнадцать. Моя жена спросила, который часъ, и я справился по своимъ часамъ.
Мадемуазель Рузеръ какъ будто удивилась и высказала вслухъ свое недоумѣніе:
— Но въ этотъ часъ нѣтъ поѣзда изъ Бомона!
— Я вернулся не по желѣзной дорогѣ,- объяснилъ Симонъ. — Собраніе затянулосъ, — я опоздалъ на поѣздъ десять тридцать и рѣшилъ пройти пѣшкомъ: здѣсь всего шесть километровъ разстоянія, а ждать до полуночи мнѣ не хотѣлось… Я тороиался скорѣе повидать Рахиль.
Отецъ Филибенъ все время молчалъ и казался вполнѣ спокойнымъ; но братъ Фульгентій не могъ сдержать своего волненія и торопливо разспрашивалъ:
— Двѣнадцать безъ двадцати минутъ?.. Но вѣдь тогда преступленіе было уже совершено… И вы ничего не видѣли, ничего не слышали?
— Рѣшительно ничего. Площадь была совершенно пустынна; вдали гремѣла гроза… Я вошелъ въ домъ, не встрѣтивъ ни души. Все было погружено въ глубочайшую тишину и безмолвіе.
— И вамъ не пришло въ голову провѣдать Зефирена, узнать, какъ онъ вернулся съ вечерней службы, и хорошо ли спитъ? Вы развѣ не посѣщали его каждый вечеръ?
— Нѣтъ. Нашъ милый мальчикъ держалъ себя такъ самостоятельно, что мы предоставили ему полную свободу. Все кругомъ было такъ тихо, что мнѣ даже и въ голову не пришло нарушить его мирный сонъ. Я прямо прошелъ въ свою квартиру, стараясь идти какъ можно тише. Я поцѣловалъ своихъ спящихъ малютокъ и сейчасъ же легъ спать; жена моя чувствовала себя лучше, и я долго бесѣдовалъ съ нею.
Отецъ Филибенъ покачалъ утвердительно головой и замѣтилъ:
— Конечно, все объясняется какъ нельзя лучше.
Всѣ присутствующіе, казалось, были убѣждены и еще больше утвердились во мнѣніи, что злодѣйство было совершено какимъ-нибудь бродягой, который прыгнулъ и выпрыгнулъ въ окно. То, что говорилъ Симонъ, еще болѣе подтверждало сообщенія, сдѣланныя мадемуазель Рузеръ. Только владѣлицы писчебумажной лавочки утверждали, что онѣ видѣли ночью какую-то подозрительную личность, которая бродила по площади.
— Теперь развелось столько бродягъ! — проговорилъ отецъ іезуитъ. — Будемъ надѣяться, что полиція выслѣдитъ убійцу, хотя это не легкая задача.
Одинъ лишь Маркъ чувствовалъ какое-то неясное сомнѣніе, хотя у него у перваго зародилась мысль о неизвѣстномъ злоумышленникѣ, который напалъ на несчастнаго Зефирена. Теперь онъ, напротивъ, считалъ такое предположеніе довольно невѣроятнымъ. Не естественнѣе ли было допустить, что злодѣй звалъ ребенка и сперва говорилъ съ нимъ и ласкалъ его, стараясь его успокоить? Потомъ, внезапно, имъ овладѣло гнусное желаніе, и онъ накинулся на ребенка, зажалъ ему ротъ и, наконецъ, задушилъ, боясь его криковъ. Но всѣ эти соображенія какъ-то смутно проносились въ его мозгу и, промелькнувъ, исчезли, оставивъ его въ полномъ недоумѣніи; самыя противорѣчивыя предположенія совершенно сбили его съ толку. Желая успокоить Симона, онъ сказалъ ему:
— Всѣ показанія сходятся между собою: истина скоро раскроется.
Наконецъ, въ ту минуту, когда Миньо возвратился, убѣдивъ госпожу Симонъ не выходитъ изъ комнаты, явился мэръ съ тремя жандармами. Мэръ, по фамиліи Даррасъ, подрядчикъ-строитель, богатѣвшій съ каждымъ годомъ, былъ толстый сорокалѣтній господинъ съ круглымъ, краснымъ лицомъ, бѣлокурый, коротко остриженный и гладко выбритый. Онъ приказалъ немедленно закрыть ставни, поставилъ двухъ жандармовъ у окна, а третьему велѣлъ караулить коридоръ и дверь въ комнату; Зефиренъ никогда не запиралъ ея на ключъ. Онъ строго запретилъ прикасаться къ чему бы то ни было и даже подходить близко къ чѣсту преступленія. Мэръ немедленно, какъ только узналъ о случившемся, телеграфировалъ суду въ Бомонѣ и теперь ожидалъ прибытія слѣдственнаго судьи и прокурора, которые, конечно, воспользуются первымъ отходящимъ поѣздомъ. Отецъ Филибенъ и братъ Фульгентій объяснили, что имъ необходимо отлучиться, такъ какъ вскорѣ начнется раздача наградъ; Даррасъ посовѣтовалъ имъ скорѣе покончить съ этимъ дѣломъ и снова вернуться сюда, потому что прокуроръ республики навѣр