Представители науки почти всѣ были убѣжденными симонистами, но они боялись радоваться, такъ какъ уже нѣсколько разъ ошибались въ своихъ ожиданіяхъ. Особенно радовался директоръ Форбъ, надѣясь, что его оставятъ наконецъ въ покоѣ и не будутъ требовать отставки Марка Фромана. Несмотря на то, что онъ всегда старался держаться въ сторонѣ отъ всякихъ дѣлъ и предоставить полную свободу дѣйствій инспектору Де-Баразеру, онъ все же принужденъ былъ намекнуть послѣднему, что придется пожертвовать Маркомъ. Самъ Де-Баразеръ наконецъ не въ силахъ былъ противостоять давленію общественнаго мнѣнія и сообщилъ Сальвану свои опасенія, что имъ придется разстаться съ такимъ хорошимъ учителемъ; Сальванъ былъ въ отчаяніи. Тѣмъ сильнѣе была его радость, когда Маркъ пришелъ къ нему и разсказалъ о вѣроятномъ рѣшеніи кассаціоннаго суда въ пользу пересмотра дѣла Симона. Сальванъ обнялъ его и сообщилъ о тѣхъ опасностяхъ, которыя угрожали Марку; устранить ихъ могло только торжество правды, новое рѣшеніе суда.
— Мой дорогой другъ, — сказалъ онъ ему, — еслибы дѣло не было назначено къ пересмотру, ваша отставка была бы неизбѣжна: вы слишкомъ увлеклись, и реакція требуетъ этой жертвы… Я буду безгранично счастливъ, если вы восторжествуете и наша свѣтская школа будетъ спасена!
— Да, положеніе ея отчаянное, — отвѣтилъ Маркъ: — то, что намъ удалось отвоевать, слишкомъ незначительно; суевѣрія и невѣжество царятъ всюду, несмотря на ваши усилія дать школамъ хорошихъ наставниковъ.
Сальванъ замѣтилъ съ непаоколебимымъ убѣжденіемъ:
— Потребуются нѣсколько поколѣній энергичныхъ работниковъ, но, все равно, мы будемъ трудиться и достигнемъ цѣли.
Маркъ еще больше убѣдился въ томъ, что побѣда близка, когда, выходя отъ Сальвана, встрѣтился съ Морезеномъ; тотъ устремился къ нему, какъ только его увидалъ.
— Ахъ, дорогой господинъ Фроманъ, какъ я радъ васъ видѣть! — воскликнулъ онъ. — Мнѣ, право, ужасно жаль, что наша служба отнимаетъ все время, и не удается удѣлить часъ-другой на посѣщеніе добрыхъ друзей.
Съ тѣхъ поръ, какъ былъ поднятъ вопросъ о пересмотрѣ дѣла, Морезенъ утратилъ всякій покой. Когда пропись изъ школы братьевъ и оторванный Филибеномъ уголокъ были найдены, ему вдругъ показалось, что въ этомъ дѣлѣ онъ держался совершенно невѣрной политики, открыто вставъ на сторону антисемитовъ; онъ былъ увѣренъ въ томъ, что кюрэ сумѣютъ вывернуться изъ какого угодно затрудненія, а теперь его взяло сомнѣніе: а что, если они проиграютъ партію, — тогда и онъ погибнетъ. Морезенъ наклонился къ Марку и сказалъ ему на ухо, несмотря на то, что на улицѣ никого не было:
— Знаете ли, господинъ Фроманъ, я никогда не сомнѣвался въ невинности Симона! Я даже былъ увѣренъ въ томъ, что онъ невиновенъ. Но, что дѣлать, приходится быть осторожнымъ, — таковъ удѣлъ всѣхъ служащихъ!
Морезенъ давно разсчитывалъ занять мѣсто Сальвана; но теперь, видя, что симонисты, пожалуй, одержатъ побѣду, онъ счелъ за лучшее заискивать передъ ними, чтобы быть всегда на сторонѣ сильныхъ. Однако, побѣда еще не была рѣшена, и онъ боялся слишкомъ открыто высказываться за нихъ. Поэтому онъ поспѣшилъ разстаться съ Маркомъ, прошептавъ ему:
— Торжество Симона будетъ нашимъ общимъ торжествомъ!
Вернувшись въ Мальбуа, Маркъ замѣтилъ и тамъ какую-то перемѣну. Бывшій мэръ, Даррасъ, не только раскланялся съ нимъ гораздо привѣтливѣе, чѣмъ дѣлалъ это въ послѣднее время, но и подошелъ къ нему, встрѣтивъ его на самой людной улицѣ, и весело съ нимъ разговаривалъ добрыхъ десять минутъ. Онъ съ самаго начала былъ откровеннымъ симонистомъ; но послѣ того, какъ былъ смѣщенъ съ должности мэра Филисомъ, онъ замкнулся дома и не выказывалъ никакихъ убѣжденій, занявъ дипломатическую, выжидательную позицію. Если онъ теперь рѣшился открыто разговаривать съ Маркомъ, то это означало, что шансы ихъ партіи поднялись, и что оправданіе Симона вполнѣ возможно. Пока они разговаривали, мимо нихъ, по другой сторонѣ улицы, прошелъ его соперникъ Филисъ, съ поникшей головой и сильно озабоченный. Даррасъ подтолкнулъ Марка и замѣтилъ ему съ нескрываемымъ злорадствомъ:
— А? что? Видите, мой дорогой господинъ Фроманъ, что пріятно однимъ, то совсѣмъ непріятно другимъ. Ничего не подѣлаешь: каждому свой чередъ.
Среди жителей Мальбуа происходило дѣйствительно необыкновенное броженіе. Въ послѣдующія недѣли Маркъ могъ наблюдать, какъ день за днемъ возросталъ успѣхъ того дѣла, которое онъ защищалъ. Но самымъ яркимъ доказательствомъ такого благопріятнаго оборота было приглашеніе, которое онъ получилъ отъ барона Натана, пожаловать къ нему въ помѣстье Дезираду, гдѣ онъ гостилъ у своего зятя, графа Гектора де-Сангльбефа. Баронъ просилъ зайти къ нему, чтобы переговорить по поводу наградныхъ, выдаваемыхъ имъ ежегодно для раздачи лучшимъ ученикамъ. Маркъ, сейчасъ же догадался, что это лишь предлогъ. Баронъ всегда посылалъ эти деньги, сто франковъ, квитанціями изъ сберегательной кассы, и теперь Маркъ былъ очень удивленъ, зачѣмъ ему понадобилось личное свиданіе.
Онъ не былъ въ Дезирадѣ съ того давняго времени, когда отправился туда съ Давидомъ, который надѣялся заинтересовать могущественнаго барона въ участи своего несчастнаго брата. Онъ помнилъ малѣйшія подробности своего посѣщенія, помнилъ, съ какимъ высокомѣріемъ этотъ торжествующій еврей, король биржи, тесть Сангльбефа, отвернулся отъ несчастнаго еврея, осужденнаго общественнымъ мнѣніемъ, заклейменнаго преступника. Помѣстье Дезирада стало еще великолѣпнѣе; цѣлый милліонъ былъ затраченъ на его украшеніе: были устроены еще террасы, новые фонтаны, которые придавали парку королевское великолѣпіе. Маркъ прошелъ среди цѣлой толпы нимфъ и падающихъ потоковъ воды, пока не добрался до роскошной мраморной лѣстницы, гдѣ его встрѣтили лакеи въ зеленой ливреѣ съ золотомъ. Одинъ изъ нихъ провелъ Марка въ маленькій салонъ, прося его обождать; ему послышался неясный гулъ голосовъ, долетавшихъ изъ сосѣднихъ комнатъ. Послышался шумъ запираемыхъ дверей, затѣмъ все смолкло, и на порогѣ появился баронъ Натанъ, съ дружески протянутой рукой.
— Простите, что обезпокоилъ васъ, дорогой господинъ Фроманъ, но я знаю, какъ вы любите своихъ учениковъ, и мнѣ хотѣлось сказать вамъ, что я рѣшилъ удвоить ту сумму, которую обыкновенно назначалъ для раздачи въ вашей школѣ. Вамъ, конечно, извѣстны мои широкіе взгляды, мое всегдашнее желаніе награждать истинное прилежаніе и всякій успѣхъ, въ чемъ бы онъ ни выражался… помимо всякихъ политическихъ и религіозныхъ вопросовъ. Да, я не дѣлаю различія между церковными и свѣтскими школами, — я служу только Франціи.
Онъ продолжалъ разглагольствовать въ такомъ же духѣ, а Маркъ разсматривалъ его нѣсколько согбенную фигуру, его желтое лице, плѣшивую голову и длинный загнутый носъ, на подобіе клюва хищной птицы. Онъ зналъ, что баронъ недавно схватилъ хорошій кушъ, около ста милліоновъ, благодаря какому-то колоніальному грабежу, при посредствѣ католическаго банка, который при этомъ тоже заработалъ немало денегъ. Послѣ такой удачи баронъ еще сильнѣе ударился въ реакцію; скопленные милліоны заставляли его искать поддержки клерикаловъ и арміи, для охраненія награбленныхъ сокровищъ. Онъ теперь окончательно отрекался отъ своего еврейскаго происхожденія, исповѣдуя ярый антисемитизмъ, прикидываясь монархистомъ и поклонникомъ милитаризма. Маркъ, видя его такимъ насыщеннымъ пріобрѣтенными милліонами, удивлялся его врожденной трусости; видно было, что онъ готовъ былъ спрятаться подъ столъ при малѣйшей опасности.
— Значитъ, дѣло рѣшено, — закончилъ онъ свою рѣчь, довольно запутанную: — вы распорядитесь этими деньгами по своему усмотрѣнію, такъ какъ я вполнѣ довѣряю вашему безпристрастному благоразумію.
Разговоръ былъ оконченъ. Маркъ поблагодарилъ, все еще недоумѣвая, зачѣмъ его пригласили. Если даже предположить, что барономъ руководило желаніе быть со всѣми въ ладу, поддѣлаться къ симонистамъ на случай ихъ торжества, все же нельзя было объяснить такимъ желаніемъ лестное приглашеніе пожаловать въ великолѣпное помѣстье Дезираду. Маркъ уже собирался уходить, когда вопросъ наконецъ выяснился.
Баронъ Натанъ проводилъ Марка до порога салона и задержалъ его у двери, сказавъ, съ тонкой улыбкой, но какъ будто подъ вліяніемъ внезапно пришедшей ему въ голову мысли:
— Дорогой господинъ Фроманъ… я открою вамъ секретъ… Когда мнѣ доложили о вашемъ приходѣ, я сидѣлъ съ одною личностью, чрезвычайно выдающейся, и эта особа воскликнула: «Господинъ Фроманъ! О, я бы съ удовольствіемъ побесѣдовалъ съ нимъ!» Увѣряю васъ, это восклицаніе вырвалось отъ чистаго сердца.
Онъ умолкъ и подождалъ нѣсколько секундъ, надѣясь, что Маркъ спроситъ его и облегчитъ ему признаніе; но Маркъ молчалъ, и тогда баронъ разсмѣялся, стараясь обратить все въ шутку.
— Вы, конечно, будете очень удивлены, когда я назову вамъ эту личность.
Видя, что Маркъ остается серьезнымъ, выжидая, чѣмъ все это кончится, банкиръ принужденъ былъ высказаться на-чистоту.
— Это отецъ Крабо! А? Что? Не ожидали?… Да, отецъ Крабо зашелъ къ намъ сегодня случайно, позавтракать. Вы знаете, — онъ удостаиваетъ мою дочь своего расположенія и часто посѣщаетъ нашъ домъ. Такъ вотъ отецъ Крабо высказалъ желаніе побесѣдовать съ вами. Если оставить въ сторонѣ разность убѣжденій, то надо все-жъ-таки сознаться, что это человѣкъ рѣдкаго ума. Отчего бы вамъ не повидаться съ нимъ?
Маркъ понялъ наконецъ и успокоился; въ немъ проснулось невольное любопытство, и онъ отвѣтилъ совершенно просто:
— Я вовсе не отказываюсь побесѣдовать съ отцомъ Крабо и охотно выслушаю то, что онъ желаетъ мнѣ высказать.
— Отлично! отлично! — воскликнулъ баронъ въ восторгѣ отъ своего дипломатическаго порученія. — Я сейчасъ сообщу ему о вашемъ согласіи.
Опять открылись и закрылись какія-то двери, послышался неясный шумъ голосовъ и затѣмъ все погрузилось въ молчаніе. Марку пришлось ждать довольно долго; отъ нечего дѣлать онъ подошелъ къ окну и увидѣлъ, какъ на террасу вышли тѣ люди, разговоръ которыхъ доносился до него. Онъ узналъ Гектора де-Сангльбефа и его жену, все еще прекрасную Лію, въ сопровожденіи ихъ вѣрнаго друга — маркизы де-Буазъ, которая, несмотря на свои пятьдесятъ семь лѣтъ, представляла собою полную, не лишенную прелести, блондинку. За ними на террасу вышелъ Натанъ, но отца Крабо не было видно: онъ, вѣроятно, стоялъ у большого окна салона, продолжая оживленный разговоръ съ хозяевами дома, очень довольными предстоящимъ свиданіемъ его съ Маркомъ. Это приключеніе особенно позабавило маркизу де-Буазъ. Эта особа теперь окончательно поселилась въ замкѣ, хотя и собиралась уѣхать оттуда, когда ей минетъ пятьдесятъ лѣтъ, не желая, чтобы люди говорили, что у Гектора такая старая любовница. Но такъ какъ всѣ ее увѣряли, что она до сихъ поръ очаровательна. — то маркиза и рѣшила продолжать заботиться о семейномъ счастіи графа, котораг