Когда-то Никамер командовал легионом и, по слухам, показал себя не только хорошим воином, но и отличным командиром. Отец нынешнего императора лично поставил заслуженного ветерана на провинцию, и Никамер ни разу не дал повода усомниться в правильности такого выбора.
Провинцию Никамер держал так же твердо, как когда-то меч. Авторитет префекта был непререкаем. Даже император не пробовал лезть в дела провинции, хотя она занимала одну из ключевых позиций в Скратисе.
Со слов пленного префекта Даббана, Никамер кроме семьи содержал что-то вроде сменного гарема. Юные девицы жили на вилле, периодически меняясь. Каждая «отставница» получала приличное пособие при выпуске и имела отличные шансы построить свою семью. Ее место занимала новая красотка, и так далее.
Правда, в последние пять лет гарем сократили, но парочка девушек там еще жила, не зная отказа ни в чем. Вот такой аналог земного султана или паши.
О, какие дифирамбы спел! Чесс-слово – заслуженно. Понравился нам префект, чего уж там. Настоящий мужик! Характер кремень, но без спеси и самодурства. В армии подобных командиров называют «батя».
Да, префект нам понравился. А вот прием – не очень. Столица провинции незваных гостей встречала отнюдь не фанфарами и здравницами…
Еще на подъезде к Лонотору дорогу перегородил конный разъезд. Три всадника, вооружены и настроены весьма решительно. Видно, что не номер отбывают, а несут службу как положено.
Одежда гражданская, двое при мечах, у одного топор. В седлах сидят уверенно: ясно, что не простые работяги от сохи.
Старший разъезда поднял руку и строго спросил:
– Кто вы?
Лет тридцати пяти, выправка армейская, а вот доспех нестроевой. Кожаный панцирь с бронзовыми бляхами, широкий пояс, поножи и наручи из кожи. Бывший легионер, к гадалке не ходи.
– В чем дело, квадриант? – отрывисто осведомился я.
Старший чуть заметно смутился. Я с ходу произвел его в командиры квадрилы, что было явно перебором.
– Сервиант Твект, мэор, – поправил тот.
То есть младший командир, как у нас сержант. Ладно, чуток лести делу не повредит. А парень смышленый, разглядел дворян. И сбавил тон.
– По приказу префекта ведем патрулирование дорог, наблюдаем. Велено спрашивать всех.
Мимо нас неторопливо прокатили повозки какого-то обоза. Их патрульные не остановили, только проводили взглядами и чуть кивнули на приветствие возниц. Знакомые, выходит. А ловят чужаков.
– Личные посланники префекта Кум-куаро. Срочно.
Твект склонил голову и заставил коня сделать несколько шагов назад.
– Я дам проводника, мэор. Он покажет короткий путь.
Ага, остановить не осмелился, но решил проследить. Ладно, пусть показывает. Другое интересно: если этот парень сервиант, а одет не как легионер, то что выходит?
А выходит, что он некогда ушел со службы, как и его напарники, а теперь вновь в строю. С чего бы? С того, что волонтерский набор, резервная когорта. Добровольцы, с коих сгоняют жирок, дрессируют и попутно отправляют патрулировать окрестности.
Да, рекрутирование здесь идет полным ходом. И визит хордингов в империю ни для кого не секрет. Вот что значит развитая система связи. Гонцы на своих резвых лошадках отмахивают такие марши, что конница позавидует. А почтовый крельник легко обгоняет гонца, как стоячего.
Так что местное руководство без радио и Интернета узнает новости. Видать, кого-то упустили диверсанты и разведчики хордингов, не уследили – и вот результат. Но всех в любом случае перехватить невозможно.
Вот так мы и въехали в Лонотор в сопровождении бдительного вояки. В самом городе было полно стражи. И вместо плетей и дубинок у них были копья и топоры. Мирное время позади, теперь на войне как на войне.
По пути к дворцу префекта мы успели разглядеть огромный лагерь, что раскинулся за рекой в поле. Судя по количеству палаток и шатров, по повозкам и табунам волов и лошадей, в лагере было не менее тысячи человек. Без обслуги и тылов где-то шесть-семь сотен воинов. Это в плюс к тому, что вели с собой когорты Веш-Амского легиона.
– Кажется, спокойный марш корпусов закончился, – сделал очевидный вывод Витя. – Тут хордингам есть где поработать.
В город по всем дорогам свозили продовольствие, фураж, ткани, кожи и прочее, что нужно армии. В Лоноторе явно организовывали тыловую базу как минимум для легиона, а то и больше. Похоже, одними Веш-Амскими когортами дело не ограничится.
Макс, как и всегда, первым разглядел передвижной сетандун. Здешних проституток звали сетанна – течная кошка. А сетандун – кошачий дом, проще говоря – бордель. Этих кошечек тоже свозили в город. Местных, видимо, не хватало для нескольких тысяч молодых здоровых мужиков. Которым хотя бы пару раз в круг надо поиметь бабу, чтобы не спятить от спермотоксикоза.
– Тоже показатель. – Макс демонстративно игнорировал подначки Вити и Михаила. – Можно подсчитать, сколько бойцов прибудет.
– А как рассчитывать будешь? – осведомился Михаил. – По табличным данным? Одна… кхм, гайка на десяток болтов? В зависимости от размера болта?
– Нет, – вставил Витя. – От глубины гайки!
Макс показал кулак давящемуся от хохота Мишке, повернулся ко мне, чтобы закончить мысль, но тут уж не выдержал я и заржал в голос.
Едущий впереди метрах в двадцати проводник изумленно вытаращился на нас. Чего это мэоры такие веселые?
Макс насупился, пробормотал что-то о «де биллах» и махнул рукой.
В таком вот хорошем настроении мы и прибыли к префекту, где наша веселость быстро улетучилась…
– Когда вы видели префекта Даббана? – спросил Никамер, откладывая послание в сторону.
– Шестнадцать дней назад, – прикинул я. – На исходе октана Огалтэ.
Никамер глубоко вздохнул, бросил взгляд на послание.
– Эти сведения устарели. Хординги уже в Кум-куаро. И Даббан, может быть…
Я молчал. Парни больше смотрели по сторонам, разглядывая убранство зала. Ковры, кресла с высокими спинками, длинный стол, жаровни по углам, светильники, мозаика на стенах и под потолком. Красиво, несмотря на примитивные сюжеты. Богато живет префект. Любит роскошь и уют.
– За эти дни вы единственные, кто вернулся из Кум-куаро, – сказал Никамер. – И из Дельры никаких вестей. Боюсь, это не просто набег. Это вторжение. Чтоб провалились эти дикари!
Михаил кашлянул, привлекая внимание.
– Разве Дельра тоже?
Никамер раздраженно дернул головой.
– Да. Думаю, хординги идут к Ошере. Мы вынуждены готовиться к обороне. Дожили!
Никамер подхватил стоявшую на столе пиалу с пардой и сделал глоток. Я недовольно покосился на жаровни. Слуги перебрали с отоплением, мы успели вспотеть. Но не скажешь же префекту, чтобы открыл окошко.
– Да еще этот бунт на каторге! Как нарочно! – Никамер вперил в меня строгий взгляд. – О нем-то слышали?
– Да, мэор префект. Даже видели, как на одно из поселений напала группа каторжан.
– И что? – свел брови префект.
– Ничего, – развел я руками. – Мы поехали дальше… а каторжников закопали жители поселка.
Никамер недовольно скривил губы, когда я сделал паузу, но потом обрадованно вскинул брови и позволил себе легкую улыбку.
– Сколько их было?
– Десяток. Или чуть больше. Мы спешили и не могли тратить время на каких-то там…
Никамер кивнул, обвел нас более благосклонным взглядом.
– Да. Я слышал о брантерах. Вы не привыкли… ха, время терять. Кстати! Вы же работали у кордона. Значит…
Что «значит», мы не услышали. В дверь негромко стукнули, на пороге возник один из помощников префекта, склонил голову и проговорил:
– Мэор префект, к вам кавекер Жагетер. Из Веш-Амского легиона.
– Ага! – воскликнул Никамер. – Уже прибыл! Зови. – Повернулся к нам и оживленно сказал: – Ну вот первая добрая весть с полуночи!
«Добрая весть» оказалась точной копией префекта. Нет, не внешне. Кавекер Жагетер имел средний рост, широкие плечи и, видимо, большую часть времени проводил в седле. Иначе откуда явная кривизна ног?
Роднило его с префектом выражение лица. Решительное, суровое и уверенное. Даже шрам на левой щеке казался решительным.
Таким, наверное, был Никамер лет тридцать назад. Впрочем, военачальники всегда походят друг на друга повадками и нравом. Армия, как-никак. Выравнивает и строит. А тех, кто не готов ровняться – выбрасывает из рядов.
Жагетер сухо доложил о прибытии, пояснил, что вторая, третья и пятая когорты Веш-Амского легиона, а также отряд охотников в составе почти восьмисот человек вместе с тылами и обозами к ночи достигнут Лонотора. Как и было запланировано по графику движения. Сломанных повозок, вышедших из строя лошадей столько-то, заболевших легионеров столько-то, отставших вот столько. Их прибытие ожидается в течение двух суток.
Четко, сжато, по сути. И никаких эмоций на лице. Никамер только довольно кивнул, выслушав кавекера.
– Место для лагеря готово, припасы свозят. Мои люди помогут разместиться.
– Благодарю, мэор префект, – склонил голову Жагетер.
Никамер указал на свободное кресло:
– Прошу, кавекер. Вы вовремя.
Жагетер отодвинул кресло от стены и осторожно сел. Потом посмотрел на нас.
– Мои гости – люди префекта Даббана из Кум-куаро, – представил нас Никамер. – Привезли послание.
Мы обменялись с Жагетером кивками. Кавекер тоже сразу признал в нас дворян и воинов. Скользнул взглядом по оружию (доспехи мы сняли перед визитом), по одежде. Лицо осталось бесстрастным. Но я уловил некую тень… настороженности, что ли. Чем-то ему наш вид пришелся не по нраву.
Я же отметил его телосложение и длинные мускулистые руки. Ладони в мозолях от оружия, крепкие как клещи. Выдают хорошего борца. Причем очень хорошего.
В армии империи существовали два вида борьбы: верхом и на земле. В первом случае для победы нужно сшибить соперника с коня. Особым шиком считается бросить его поперек своего седла, словно пленника. Во втором – сбить с ног и кинуть на спину. Борьба ведется в одежде. Ударов нет, что и понятно – от них мало толку в бою, когда враг в доспехах и в шлеме. Тут и латная рукавица не спасет от увечья. А вот толчки весьма в почете. Причем как руками, так и плечами, локтями. А толчок локтем по силе мало чем уступает удару. На земле еще можно делать захваты, подсечки, броски. Словом, сила нужна, и немалая.