А Киоко просто смотрела на это, не в силах оторвать взгляд и не в силах вмешаться. Да и было ли во что вмешиваться? Разбойник мёртв. А то, что происходило сейчас… Она знала, что шиноби безжалостны, но никогда и подумать не могла, что убийство может выглядеть так. Всё вокруг было в крови и ошмётках плоти, но они всё не останавливались. Словно были уверены, что, если оставят хотя бы одну конечность целой, хотя бы один нетронутый кусочек тела – разбойник тут же восстанет и обрушит на них свой гнев или своё возмездие.
– Пойдём, – шепнула Норико, и Киоко послушно отползла обратно в глубь леса. Помогать всё равно уже некому…
– Ш-ш-што они с-с-сделали… С-с-сачем?.. – прошипела она, прокладывая себе путь в высокой траве.
– Они напуганы. – Бакэнэко уже обратилась и беззвучно бежала впереди на своих мягких кошачьих лапах.
– Но он уш-ш-ше мёртв… – Сложно было понять, как можно бояться того, кому вспорол глотку. Но Норико точно знала, о чём говорила. Их лица ясно отражали этот страх, даже ужас. Киоко и сама видела это, только понять не могла.
– Они люди, он – нет. Они боятся того, чего не понимают, а ноппэрапоны, насколько я успела узнать за время жизни в Шинджу, ходят среди людей, скрываясь пуще других ёкаев.
Ноппэрапоны… Она знала это название, но кому оно принадлежит? Память в ответ на все потуги подсунула лишь пару детских страшилок. Ничего, что указывало бы на действительное существование таких ёкаев.
Как бы то ни было, своим побегом и этим глупым планом они обрекли невинного на гибель. Неважно, человек он или ёкай, в любом случае смерть его – ужасная и жестокая, совершенно несправедливая – на её руках.
Чо привычным движением метнула несколько сюрикэнов и с идеальной точностью пригвоздила одного из разбойников к дереву. Один прибил его за хакама, другой вонзился через воротник, третий зацепил рукав. Ни один шиноби не попался бы так просто, но этот малыш не был шиноби. Парень, каса которого съехала ему за спину и открыла совсем юное лицо, смотрел затравленно. Слабый, неприспособленный, чего вообще полез в грязную разбойничью жизнь?
Он настолько перепугался, что даже забыл про вторую руку, поздно спохватившись и наконец обнаружив, что может себя освободить. Чо уже стояла слишком близко. Она подошла вплотную и, схватив свободную руку, прошептала на ухо с такой искренней лаской, на которую была способна:
– Прости, милый. Мне очень жаль.
Ей действительно было жаль.
– Вы же… Вы же сказали… – его голос дрожал, и Чо почувствовала, как внутри поднимается волна возбуждения, нетерпения перед чужим страхом. Она сплела искусную сеть из лжи, и теперь муха трепещет в самом сердце этой паутины.
– Я знаю, что я сказала. – Она нежно погладила его по щеке. – Я солгала.
Чо отстранилась, чтобы встретиться взглядами, и, поймав влажный блеск светло-карих – почти янтарных – глаз, вонзила танто туда, где билось о стенки груди испуганное сердце.
– Ты пошёл по чужому пути, – продолжила она шептать, ловя тускнеющий взгляд его ками, – совершенно чуждому твоей светлой душе. Я освобождаю тебя от этого бремени.
Тело обмякло. Она вытащила лезвие из мёртвой плоти, отёрла его о траву и вернула в рукав. Немного подумав, вытащила сюрикэны, позволив телу упасть на землю, и спрятала их тоже. Чаще всего Чо не переживала о них, потому что в деревне метательное оружие отливали из самого дешёвого сплава, не подразумевая повторное использование, но сейчас она была отрезана от запасов, а потому стоило поберечь всё, что есть.
Бросив последний взгляд на мертвеца, Чо улыбнулась. Это была лучшая сделка за всю её жизнь: заплатить тем, кого убьёшь, да ещё и договориться об оплате после выполненной работы.
– Чо! – послышалось со стороны повозки. – Чо, они сбежали!
Она улыбнулась шире. Конечно, сбежали. Но, тут же взяв себя в руки и быстро стерев с лица всякий намёк на удовольствие, она в ярости выбежала на дорогу.
– Пламя Кагуцути тебе в жопу, Кин! Не смог уследить за пленниками, серьёзно? Это была твоя единственная задача!
– Очень сложно за кем-то следить, когда тебе пытаются вскрыть глотку! – взбесился он. Чо знала, на что давить. Кин ненавидел ошибаться и проигрывать, его хрупкое достоинство просто не выдерживало промахов.
– Хочешь сказать, двое шиноби не смогли справиться с каким-то разбойни…
Под ногой что-то хлюпнуло. Чо опустила взгляд и застыла.
– Да-а-а, дела, – задумчиво протянула она. – Неужели нельзя было аккуратнее?
Вокруг валялись ошмётки кожи, пальцы и вывороченные внутренности, в которых поблёскивали белёсые края изломанных костей, как будто бедолагу топтал табун лошадей.
– Он оказался ёкаем, – зло бросил Кин.
– И вам пришлось растерзать бедного енота на куски? – не поверила Чо. Бакэдануки – милейшие ёкаи, одни из самых безобидных. Если бы такой и стал разбойником, то разве что вежливым попрошайкой.
– Это был не енот, – подал голос молчавший до этого Митсеру. – Он был… Ты же знаешь, я не разбираюсь в ёкаях. Но это был… он как человек, только…
– Ватацуми ради, Митсеру, что ты мямлишь? – не выдержала Чо.
– У него не было лица, – бросил Кин.
– То есть?
– Он сражался очень хорошо, – снова заговорил Митсеру. Чо наклонилась осмотреть всё, что осталось от его противника. Отодвинула ткань старого кимоно и пыталась уловить хоть что-то, что намекало бы на нечеловеческую природу. – Но в какой-то миг я перестал справляться, он смог меня ранить, и Кин поспешил помочь.
– К нему было сложно подобраться, – подтвердил Кин, пока Чо продолжала осмотр останков, хотя в этом месиве трудно было найти хоть что-то уцелевшее. – Но мне удалось ударить его в шею, после чего каса слетела.
– Вы что с ним сделали? – недоумевала Чо, пытаясь отыскать хотя бы голову – уж череп-то они вряд ли раздробили на куски. – От него вообще ничего целого не осталось.
– Кин стоял сбоку, – продолжил Митсеру, игнорируя вопрос, – а я прямо перед ним. И это лицо…
– Сбоку, знаешь, тоже было видно! – возразил Кин. – Но да, он правду говорит, его лицо, его как бы не было… Оно…
– Оно было такое? – Чо резко повернулась к ним, скорчив страшную рожу.
Кин заорал:
– Чо, какого ёкая!
– Знаю я эти сказки о ноппэрапонах. – Она поднялась и отёрла руки. – Что, ждали, что моё лицо вдруг исчезло от вашего рассказа? Так же оно происходит?
Она смеялась, но, подумав, на всякий случай коснулась глаз, делая вид, что веко зачесалось. Всё было на месте.
– Бросьте ваши оправдания, это чушь. Не смогли разобраться с разбойником – так имейте мужество признаться. А теперь давайте искать наши сбежавшие сокровища. Кин – на восток. Митсеру – ты беги к северу. Я пойду на запад.
– А на юг кто? – спросил Митсеру, и Чо вздохнула.
– Сладкий мой, на юг мы их везли, с чего бы им убегать в том же направлении? Через две стражи встречаемся здесь. Если никто не притащит беглецов – даже не знаю, как вы будете объясняться перед Тору.
И она пошла в глубь зарослей на запад, намереваясь через две стражи выбраться из леса и отправиться прямиком к побережью. О ноппэрапонах она старалась не думать. Да, она так и не нашла среди месива ни носа, ни рта, но там сложно было различить хоть что-то. Одно лишь настораживало: немногое в мире способно настолько напугать двух опытных – пусть и не самых умных – шиноби…
Этот лес пах совершенно иначе. Хотэку привык к Ши, привык к густой зелени, а здесь были сплошь сухие ветки кустарников. Он помнил, как пахло влажной почвой и свежестью, здесь же всюду стоял запах пыли и духоты. Время жизни подходило к концу, на юге жара наверняка давно спа́ла, уступив место лунным ночам. Но здесь, на востоке, солнце как будто ненавидело всё живое, стараясь уничтожить любые попытки обосноваться рядом с мёртвой землёй.
Он сидел у юного, но уже склонившегося к земле – словно от тягот, пропитавших всю округу, – дерева, когда услышал сзади голос Иоши:
– Как думаешь, надо было убить его?
– Кого? – он не обернулся – услышал, как Иоши сел по ту сторону ствола, наверняка не желая сталкиваться взглядами.
– Того шиноби.
– Тору?
– Да. Стоило его убить? Я ведь мог, просто решил, что…
– Что ни один шиноби не поставит самовольно себя в невыгодное и опасное положение.
– Но он поставил.
– Ты всё правильно сделал, – Хотэку действительно так думал. – Нельзя недооценивать врага, тем более такого.
– Переоценивать тоже не лучший вариант, – возразил он тихо.
– Да брось, мы с тобой учились в одной школе у одних сэнсэев. Если думаешь, что у тебя в бою появилось преимущество, то плохо думаешь, подумай ещё раз.
Послышался смешок. Хотэку это порадовало. Он не очень понимал, почему вдруг проникся симпатией к Иоши, но отчего-то чувствовал необходимость заботиться об этом парне. Пусть Хотэку и поменял три семьи, в двух из них его любили самой чистой и светлой любовью. А судя по тому, какой отец достался Иоши, он явно не наставлял так мягко, как Акито, и не шутил так забавно, как Шикудо. Интересно, он его обнимал? А мать? Про мать Иоши Хотэку ничего не знал. Лишь то, что это одна из многих придворных дам, которые редко бывают дома.
– Иоши, – он решился спросить, но замялся, подбирая слова. – Твоя мать… Почему она предпочла чужие дома собственному?
Молчание. Наверное, он перегнул. Наверное, не стоило…
– Из-за отца, – вздохнул Иоши. – Пока я был маленьким, она терпела его, но когда началось обучение – стала уходить. Всё равно я днями пропадал в школе. Сам же знаешь, какие там уроки…
Хотэку знал. Но также он знал, как важно было прийти домой и поужинать с семьёй. Как здорово было рассказать маме о своих достижениях. И как незаменима была похвала отца и его вера в успех, даже когда Хотэку срывался, даже когда он не мог собой управлять и ему грозило отчисление.
Его всегда поддерживали. Поддерживал ли хоть кто-то Иоши?
– Ты скучаешь по ней? Сейчас…