– Теперь понятно. – И снова в его лазурных глазах скука, снова пустота. – Что ж, Кусанаги у меня, потому что он мой. Но как он попал к вам – вот важный вопрос… Это оружие не для смертных, что начинают войны.
– Я не понимаю…
– Это всё равно не твоя забота, – отрезан он. – Беспокойся о своём острове. Люди повинны в ненависти к ёкаям – людям с этим и разбираться. – Дракон оттолкнулся от палубы и поднялся в небо.
– Я… Погоди! Верни Иоши! – взмолилась Киоко, испугавшись, что Ватацуми сейчас улетит прочь. – Ты забрал его ками в обмен на штиль, верни, прошу. Я сделаю всё, что нужно!
– Штиль – дело брата, – бросил дракон, отдаляясь. – А ты, моё дитя, – его слова таяли над морем, становясь всё тише, и последние она едва сумела расслышать, – не забывай, кем являешься…
«Не забывай, кем являешься»?
Что он имел в виду? Что она императрица и должна вернуть трон? Что прекращать эту войну – её задача? И как вернуть Иоши?
«Штиль – дело брата».
А это что значит? Разве не он владыка моря? Разве не он повелевает волнами? Разве не он?..
Ох, ну конечно. Конечно! И как она сразу не подумала? Шторм наверняка не дело Ватацуми. С чего ему топить собственных детей? Глупость какая. Нет, дракон бы так не поступил. Не тот дракон, который выбрал одарить своё потомство свободой.
Киоко вновь сосредоточила свою ки – свою волю, – чтобы воззвать к иному богу. К тому, кто так же властен над кораблями в открытом море, как и сам Ватацуми.
«Сусаноо!» – мысленно позвала она. Он и так здесь, он слышит её зов, чувствует. Не нужно ему кричать, нужно лишь поймать его ками, ощутить его собственным сердцем. Стоя на корабле среди моря, задача простейшая.
– А я всё думал, когда же вы со мной заговорите, – голос насмешливый, в нём сквозила радость и почти детский восторг. – Как вам моя игра, понравилась?
– Игра? Ты забираешь души людей!
– Разве? – теперь в голосе зазвучала обида. – Несправедливое обвинение, госпожа. Они сами отдают мне свои ками! – и воздух наполнился смехом, а ветер растрепал её волосы.
– Они отдают в обмен на прочие жизни…
– Разве я забрал хоть одну жизнь у этих моряков? Они всё время здесь плавают, я просто немного играю с их кораблём, только и всего! – Он летал вокруг, порывами задевая то волосы, то полы, то рукава. – Каждый раз играю, они давно знают и заранее готовятся. Честно говоря, стало даже скучно… Но не в этот раз! – он снова залился смехом.
– Верни ками Иоши, – устало попросила Киоко. Ей не хотелось подыгрывать и дурачиться – так играют с детьми, но бог не может быть ребёнком.
– Ох, ну что вы, госпожа, как я могу… Он так молил, чтобы я его забрал! То есть он молил Ватацуми, конечно, – ох уж этот братец, отобрал у меня море и рад! – но я всегда готов помочь вместо него.
И снова этот смех. Киоко и подумать не могла, что ветер столько смеётся. Она считала его величественным богом, могучим и важным. Бог, что сталкивает любимых, бог, что провожает ками мёртвых… Его почтительная вежливость была насквозь фальшивой. Она такой была и у многих людей, но не столь же откровенно!
– Что с ним теперь?
– Он счастлив, госпожа, не беспокойтесь. Он теперь с-с-свободен от своей ки, – засвистел Сусаноо так, что уши начало закладывать. Киоко попыталась прикрыть их ладонями, но это не сильно помогло. – С-с-свободен от плоти, с-с-страхов и с-с-страданий. С-с-свободен от всего!
Он замолчал, и шум вокруг прекратился. Ветер затих.
– Вы правда хотите его вернуть? – вкрадчиво проговорил он. – Опять заточить в тело, украденное кошкой?
И снова взметнулся вихрем вверх, дёргая полы кимоно. Киоко поёжилась, вдруг осознав, насколько ей холодно. Ветер трепал волосы и насквозь промокшую одежду. Её знобило. Хотелось спуститься, спрятаться от ветра и холода, забраться в самый дальний угол этого ооми и не выходить.
Здесь холодно, больно и страшно. И наверное, лучше уже не станет. И легче – тоже. Что ещё её ожидает? А она уже так устала… Смертельно устала. Может, умереть не так уж страшно? Может, Иоши и правда свободен? Ему не нужно больше ни о чём беспокоиться. Хотел бы он, чтобы его оставили в этом покое? Может, зря она это всё затеяла?
Оставить его в обители Сусаноо летать свободным ветром либо… Что? А что она может? Сражаться с богом за жизнь Иоши? Победить сам ветер? Затея глупая даже для дочери Ватацуми.
– Что я могу предложить взамен? – спросила она, не думая, что всерьёз может быть полезна ветру.
– Как интересно вы заговорили, – хихикнул Сусаноо. На мгновение Киоко показалось, что она видит кого-то… или что-то, сотканное из ветра, что юрким зверьком вьётся вокруг неё и любопытно заглядывает в лицо. Но стоило моргнуть – и видение развеялось. – Знает ли госпожа мою историю? Поведайте, что люди говорят о Сусаноо-но-микото, доблестном и быстром!
И Киоко замялась. Конечно, она знала историю Сусаноо, но легенды эти были не самыми хвалебными в том, что касалось доблести и чести. Во многих из них ветер либо лишался своих владений, либо мешал жить прочим богам.
– Люди верят в твою переменчивость и поклоняются ей, – начала она, осторожно подбирая слова и вычленяя из всех знаний те, что с меньшей вероятностью оскорбят его. – Просят отправить фунэ их жизни по начертанному богами пути, просят в пути этом столкнуть их с фунэ прочих, да так, чтобы оба любили друг друга и чтобы все совместные пути были только в радость.
– Ску-у-учно, – зевнул ветер и затих. Наступил полный штиль, и лишь вокруг лодыжек что-то щекотало. Солнце ласково пригрело кожу, и Киоко перестала ёжиться, подставляясь его лучам, прорезавшимся между облаками. – Знают ли люди, что море некогда принадлежало мне?
Это люди знали. Сусаноо был не слишком ответственным богом, и тогда Творец передал море во владения Ватацуми и нарёк его Драконьим. Но, верно, не стоит говорить Сусаноо именно так…
– Знают, – просто подтвердила Киоко.
– А знают ли, отчего оно перешло к дракону? – в шёпоте его ветра слышалась насмешка. Он знал, наверняка знал, о чём говорили люди. – Какие легенды ходят среди детей Ватацуми? – Знал, но хотел услышать это от Киоко. Зачем? Не затем ли, чтобы найти повод разгневаться? Чтобы снова наслать шторм и потопить ооми?
Но нет, Сусаноо не хочет убивать. Он же ясно дал понять – то была игра. И сейчас он тоже играл с Киоко, играл словами. Но как переиграть бога, не зная правил его игры?
Похоже, пришло время вспомнить всё то, чему она обучалась во дворце. Всё то, чему учила её Аими-сан, когда речь заходила о беседах с мужчинами. Отличается ли Сусаноо от обычных мужчин? Если он так же честолюбив, вероятно, различия не столь велики…
– Как правило, люди не говорят о том, отчего море отошло Ватацуми, – начала Киоко, и это даже было правдой. Подобные легенды не были распространены, в основном они содержались в павильоне Памяти, и никому не было до них дела, кроме хранителей и Киоко. – Люди говорят о том, что Сусаноо провожает души мёртвых, что он благоволит нашему острову, сгущая над ним тучи, когда нужен дождь для хороших посевов. Люди молятся Сусаноо в Шинджу не меньше, чем матери Инари.
И это тоже была правда, ведь в Шинджу Инари хотя и молились, но несравнимо меньше, чем Ватацуми. Все, кто выращивал пищу, возносили свои мольбы по большей части водному дракону, а не той, кто некогда сделала почву Шинджу плодородной.
– Разве вы, Сусаноо-но-микото, не слышали, как взывают к вам каждое время роста и силы, моля о прохладе и облаках, моля о тучах, что прольются на наши поля?
– Вот она, дочь Ватац-с-суми, – ветер вновь поднялся и подул ей в лицо, шепча прямо в ухо. – Не желаешь говорить прямо, хитришь, играешь, – он засмеялся, и смех этот кружился вокруг Киоко, то отдаляясь, то приближаясь.
Она затаила дыхание в ожидании его следующих слов.
– Что ж. – Ветер вновь улёгся. – Тогда давай поговорим иначе. Ватацуми отчего-то решил, что это я украл его Кусанаги. Мы давно с ним не дружны, но последнюю тысячу лет он и вовсе не поднимался на поверхность. Кроме этого раза, когда ты к нему воззвала.
Он замолк и лёгким бризом пробрался к её шее.
– Я наш-ш-шептал ему слова приветствия, – дохнул в ухо и тут же отдалился, заговорив громче, – но он лишь бросил в меня обвинение, словно это я украл его Кусанаги! – теперь Сусаноо говорил как капризный ребёнок.
Киоко уже понимала, что это лишь игра его чувств. Пока люди учатся их скрывать, Сусаноо свои преувеличивает, словно выступает в театре. Вот он, ветер – переменчивый и игривый. Сейчас громко радуется – а после столь же громко будет злиться. Никак не угадать, никак не преуменьшить силу этих проявлений.
– Я вижу, что ты достойная дочь своего отца, – продолжил он спокойнее. – И я бы предпочёл вернуть расположение брата. Как думаешь, сможешь ли ты мне в этом помочь?
Киоко опешила. Это было неожиданно, она о такой просьбе и подумать не могла. Говорить с Ватацуми? Опять? Не разгневает ли дракона своими пустяками? Ведь для него и война – пустяк…
– Вы хотите, чтобы я воззвала к Ватацуми? Снова? Сейчас? – Ей очень этого не хотелось. От одной только мысли мурашки забегали по затылку, и в этот раз вовсе не от холода.
– Не сейчас, госпожа, не волнуйтес-с-сь, – теперь его голос был твёрд, словно с ней говорил уже не ветер. – Я верну вам ками вашего возлюбленного. В конце концов, Шинджу нужен император. Во всяком случае, пока… – он затих на мгновение, а затем усмехнулся. Киоко вдруг подумала, как прекрасно было бы видеть его лицо, видеть бы все эти чувства до того, как он показывает их в своём голосе. Среди людей таких не встретить. – Но когда придёт время, вспомните о моей просьбе, – продолжил он, и голос его улыбался очень доброй улыбкой. – Мы, боги, терпеливы. Наше бессмертие вечное, я подожду. Наверняка настанет день, когда Киоко-хэика понадобится помощь отца. Такая, от которой он не отмахнётся. Тогда-то упомяните старого друга Сусаноо, вашего дядюшку. Это вы можете пообещать?
Киоко задумалась. Конечно, она могла. И никакого подвоха не видела. Сказать Ватацуми, что Сусаноо не крал у него меч? Ничего сложного. Но воззовёт ли она когда-нибудь к богу-дракону вновь?