– Никогда бы не подумала, – задумчиво протянула Чо.
– А? – Норико вернулась в реальность, убрала когти, облизала пальцы и поднялась. – Что ты говорила?
– Говорю, никогда бы не подумала, что жители монастырей умеют развлекаться.
– Инари – богиня плодородия, дарующая жизнь, – пожала плечами Норико. – Так что пытаться зародить новую жизнь – благое дело.
– Ну уж нет, – Чо выставила ладони перед собой, – обойдёмся без новых жизней.
– Не переживай, это условность. Окропить семенем землю тоже благое дело. Во славу урожая, так сказать, – Норико усмехнулась.
– А это уже интереснее.
– Ага, так что развлекайся. Не уверена по поводу осё, но и зачем тебе эти старики? А вот из сёкэ выбирай кого хочешь.
– И Ёширо? – прищурилась куноичи.
– Почему нет? Только он ведь уходит.
– Так ведь через пару дней.
– Тогда вперёд, – Норико ухмыльнулась.
Ладно, может, эта бабочка не так уж плоха. Может, они даже смогут смириться с существованием друг друга.
– Всё, – Хотэку снова подошёл слишком тихо и незаметно.
Норико и так скучала по своим ушам и носу, а ещё по своей скорости на четырёх лапах, но подобные моменты и вовсе лишали смысла пребывание в человеческом теле. Она постаралась напомнить себе, что кицунэ здесь очень не любят её. Не стоит им видеть чёрную кошку в Хоно, иначе из города будет гораздо сложнее выбраться.
– Я взял ещё два мешка. Кстати, смотри, какие у них тут удобные есть, на плечи надеваются. И очень лёгкие! А мы с седельными сумками так и шли всю дорогу.
Он опустился перед корзинками и начал набивать пустую сумку рыбой.
– О, ты уже попробовала, – заметил он.
– Ага, она отличная, – улыбнулась Норико.
– Я рад. – Хотэку взглянул на неё лишь на долю мгновения, но Норико стало почему-то не по себе от этого взгляда и улыбки. Хотелось пошутить, чтобы выйти из этого неясного состояния, но она никак не могла придумать шутку – все слова будто вылетели из головы.
– Готово. – Он встал и надел обе сумки через голову. Выглядело действительно удобно. – Можем идти.
– Сейчас? – удивилась Чо.
– Ну да, – ответила вместо Хотэку Норико. – А чего ждать?
– Как думаешь, нам нужно с ними попрощаться? – Хотэку смотрел в сторону переулка. Там, в темноте узкого тоннеля, виднелись два силуэта.
– Точно нужно, – кивнула Норико. – Но, может, чуть позже?
– Да, пожалуй, – согласился Хотэку.
– Они правда так любят друг друга? – задумчиво протянула Чо.
– Сама ведь знаешь, как оно в таком возрасте, – улыбнулась Норико.
– Не-а, – отозвалась куноичи, и Норико недоумённо посмотрела на неё. – Что?
– Ты никогда не влюблялась?
– Меня выгнали из дома в четырнадцать, а после я воспитывалась у старого травника. В кого я там могла влюбиться?
– А остальные в деревне? – Норико не верилось в это. Разве не все влюбляются в подростковом возрасте? Даже она совершала эту глупость.
– Ну… Была один человек, – призналась Чо. – Но я бы назвала это скорее увлечением. Думаешь, это плохо?
– Может, оно даже к лучшему…
– Не знаю. Иногда смотрю на таких – влюблённых – и думаю, что что-то упускаю.
– Не думай, – посоветовал Хотэку. Норико с интересом повернулась в его сторону. – Если рядом с тобой нет того, кто вызывает романтические чувства, значит, оно тебе и не нужно. Во всяком случае, сейчас.
– Но разве наши правители не полюбили друг друга, ничего друг о друге при этом не зная?
Норико хмыкнула:
– Именно так и было. Увы, в Иноси нет места для любви, в которой сначала можно узнать, а лишь затем выбрать. Эти дети принадлежали друг другу с самого рождения.
– Очень странно.
– Будет ещё страннее, если они услышат наш разговор, – тихо сказал Хотэку; и Норико увидела, что Иоши с Киоко уже шли им навстречу.
– Да уж, обсуждать личную жизнь императора и императрицы… – усмехнулась она. – Казнить на месте, какие там разбирательства.
– Ш-ш-ш, – шикнула Чо.
– Если мы будем молча смотреть на них, это ещё менее естественно, – возразила Норико.
– Так как тебе камбала? – спросил Хотэку громче.
– Камбала?
– Та рыба, которую ты попробовала. Продавец мне сказал, что она именно так называется.
– О, восхитительная. Честно говоря, лучшее, что мне доводилось есть. Очень интересно, какой она будет на вкус, если я обращусь обратно…
– Ты по-разному чувствуешь вкусы? – в голосе Чо послышалось восхищение. Наверное, только послышалось…
Норико кивнула.
– Как вы? – спросила подошедшая Киоко.
– Готовы к походу, – Хотэку похлопал по набитым сумкам.
– Уже пойдёте?
– А ты хочешь, чтобы я задер-р-ржалась? – Норико положила ей голову на плечо и боднула.
Только бы с этой девочкой ничего не стряслось в пути.
– Мы ведь и сами через несколько дней уходим, так что не стоит. Хотэку-сэмпай, надеюсь, вы отыщете то, что желаете там найти.
– Благодарю, госпожа, – он поклонился. – Тогда пойдём? – Это было обращено уже к Норико.
– Зайдём только к монастырю. Ёширо скоро должен освободиться, хочу сказать ему пару слов.
– Норико, пожалуйста, будь с ним мягкосердечна, – попросила Киоко. – Он оказал нам большую честь, его помощь неоценима.
– Пара слов, обещаю, – отмахнулась она и, поколебавшись несколько мгновений, всё же обняла Киоко. – Будь осторожна.
– И ты, Норико, – Киоко обняла её крепче. – Если умрёшь, я тоже умру, понятно?
Глаза предательски намокли. Да уж, это маленькое путешествие в Шинджу сделало её немыслимо чувствительной.
– Не умрёшь, тебе ещё империю спасать, – просипела Норико.
– Вот и не спасу, будет на твоей совести, – всхлипнула в ответ Киоко.
– У меня нет совести.
– Зато сердце есть.
Они замолчали. Норико изо всех сил сдерживала слёзы. А Киоко даже не пыталась, уже вовсю рыдая в её волосы, что сильно осложняло дело.
Сглотнув ком в горле, Норико тихо призналась:
– Я буду скучать.
– И я, – выдавила сквозь слёзы Киоко.
– Киоко, прошу, я сейчас тоже заплачу, – всхлипнула Норико. – Ты меня позоришь.
Та усмехнулась и отпустила ей. Норико рукавом утёрла её мокрое лицо и покачала головой:
– Императрица, как же так?
– Правда, будь осторожна, Норико.
– Я постараюсь. – И она правда решила постараться. Бакэнэко не боятся смерти. Но теперь она боялась оставлять эту девочку, к которой когда-то отправилась за Драконье море.
Киоко улыбнулась сквозь слёзы, и Норико улыбнулась в ответ:
– Скоро встретимся. Даже заметить не успеешь, как время пройдёт.
– Замечу, – возразила Киоко. – Каждый миг замечу. Но ничего. Я уже научилась ждать.
И разойдутся пути
Дзюби-дзи был куда больше, чем Иоши показалось при первом посещении монастыря. Его территория была огромна, и каждый павильон поражал своими размерами. Наверное, вся его площадь могла бы легко сравниться с дворцом в Иноси, а ведь это даже не самый большой монастырь в Шику, если верить Ёширо.
– Сначала вы побеседуете с господином Хадзиме, – говорил кицунэ, пока вёл его мимо сада камней. – Он очень доброжелательный осё, не переживайте.
– Я не переживаю.
– Хорошо, а то я переживаю.
Иоши посмотрел на своего провожатого – тот действительно тревожился и нервно теребил складки своей одежды.
– Почему?
– А?
– Почему переживаете?
– Обычно у нас рады принять новых желающих стать сёкэ, благое дело. Но вы чужеземец, поэтому могут возникнуть некоторые… сложности.
– Почему вы так не любите людей? – спросил Иоши. Его с самого начала заботил этот вопрос. Хотя он не заметил слишком явной неприязни – на рынке их опасались, и лишь немногие обслуживали Киоко с той же охотой, что и прочих покупателей. – Я понимаю, сейчас на острове не лучшие времена, но о трудностях в Шинджу здесь не особенно известно.
– Это длится со времён войны, – пояснил Ёширо. – Но вы не переживайте, принципы нашей веры строятся на любви, а ненасилие – основной закон. Наши двери, как и сердца, открыты каждому, кто готов открыться Инари.
Это звучало как заученная из свитков приветственная фраза. У самураев тоже такие были. Много речей о чести, доблести, праведности. Пока всё очень похоже. Быть может, ему здесь даже понравится. А если нет – так и ладно, всегда можно просто уйти. Если честь позволит…
– Мы пришли. – Ёширо провёл его в павильон на краю сада камней. Всюду горели торо, всюду мерцал мягкий свет. Он уже почти привык, что в этом мире время отмеряет бонсё, а Аматэрасу можно увидеть, лишь выбравшись наружу.
Вдоль стен павильона в несколько рядов стояли свечи, так что Иоши невольно восхитился: кто-то ведь следит за сотнями огоньков… Но, в отличие от храмов Шинджу, где голова Ватацуми с жемчужиной в пасти была главным символом верности дракону и основным украшением, здесь не было ничего, кроме свечей. Голые стены, голый пол, никаких изображений. Он помнил, что так было и в зале, где Ёширо медитировал, но для медитаций ничего не нужно. А где же лик Инари, на который они молятся?
– У вас всё иначе? – спросил Ёширо. Похоже, Иоши чем-то выдал своё недоумение.
– Наши храмы невелики, – признал он, – но богато украшены резными статуями, живописью и цветами. Здесь же так много места, но оно пустует. Лишь свечи горят.
– Свечи – это мы, – голос бесцветный, сухой и неторопливый, как само время смерти, раздался сзади. Иоши обернулся, ожидая увидеть старца, но вопреки ожиданиям в павильон вошёл молодой высокий мужчина. Волосы у него были рыжие, как у Ёширо, но длинные и с красноватым оттенком.
Ёширо поклонился:
– Приветствую, Хадзиме-сэнсэй.
Иоши сложил руки у груди и повторил поклон. Сэнсэй ответил на него, а затем продолжил:
– Каждый огонёк – житель монастыря. Мы зажигаем свечу, чтобы ознаменовать начало его пути к богине. И гасим, если этот путь окончен.
Это Иоши слегка озадачило.
– У этого пути есть завершение? – уточнил он.