Чо, как и раньше, почти не покидала кубрик. Хотэку, помня свой прошлый опыт, проводил много времени в воздухе, постепенно привыкая к волнам. А Норико… Норико отчего-то её сторонилась. И это было единственное, что по-настоящему не давало Киоко покоя. Если не думать об остальном было легче, то холодность бакэнэко так просто из головы не выкинуть.
Она не избегала её, говорила, всё так же шутила иногда и вела себя в целом привычно вредно, но что-то неуловимо изменилась. Киоко больше не чувствовала той же близости, что и раньше.
Поэтому, когда Норико вошла в их каюту и начала разговор, Киоко вцепилась в него, надеясь, что он вернёт ей то чувство, которое таяло в памяти и терялось в переживаниях.
– У Хотэку нехорошее предчувствие, – поделилась бакэнэко.
Хочет поговорить о том, что их ждёт? Ладно. Киоко согласно кивнула:
– Как и у всех нас.
– Нет, это другое, – мотнула головой Норико, и её кудри упали на лицо. Она так ни разу и не воспользовалась той лентой. – Что-то надвигается. Я тоже это чувствую.
Она принюхалась к воздуху, но Киоко не понимала, что бакэнэко имеет в виду, а потому сказала:
– Мы направляемся в сторону неминуемой войны. В империю, где каждый из нас – враг правителя. Было бы странно, если бы вы вдруг почувствовали воодушевление. Или не почувствовали ничего. Мы все напряжены.
– Да нет же, это и так было всем ясно. Это не простая человеческая тревога. Животное предчувствие. Понимаешь? Все инстинкты кричат: что-то не так. Даже Кайто говорил, что преодолевает желание развернуть ооми и плыть обратно. Всё, что его удерживает, – возможная куча денег.
– Разве вы можете предчувствовать будущее?
– Не-а, в том-то и дело. – Она стащила плащ, бросила его на гамак, залезла и свернулась на нём. – Угроза рядом.
– Может, Пучина отчаянных? Мы скоро должны её достичь, уже значительно теплее.
– В прошлый раз такого не было.
Киоко сменила свой нос на нос Норико и попыталась учуять в воздухе что-то необычное.
– Ничего не чувствую.
– Да, моё обоняние тоже глухо, – кивнула та. – Это внутри зудит, не даёт успокоиться.
– И что с этим делать?
Норико хмыкнула и растянулась на гамаке, раскидывая конечности в стороны.
– А что тут сделаешь? Только смириться и ждать.
– Да как-то нервно ждать в такой тревоге.
– Значит, будем нервничать.
Киоко вернула свой нос и задумчиво почесала его. Какая угроза? Откуда, если не от Мэзэхиро? Может, Сусаноо готовит для них что-то похуже шторма? Может, она уже должна была отдать ему свой долг? Готов ли он ждать так долго, как говорил?
Она встала и направилась к выходу.
– Поднимусь, посмотрю, как там обстановка.
– М-мг, – промычала Норико. – Плащ захвати, ещё холодно.
– Ладно.
Она подхватила плащ, на котором сидела, и, набросив его на плечи, заторопилась на верхнюю палубу.
Там всё было как и всегда. Киоко укрылась в носовой части, подальше от чужих глаз, и осторожно позвала его:
– Сусаноо!
Как хорошо, что богам не нужно кричать вслух. Ветер тут же подхватил её волосы и забрался под плащ.
– Я хочу знать, что грядёт.
– Императрица желает познать будущее? – засмеялся он прямо в ухо. – Не в моей власти, Киоко-хэика.
– Не будущее. Нам что-то угрожает уже сейчас?
– Может, и угрожает.
– Это ты? Твои игры? Снова?
– Обиж-ш-шаете, – вихрь прошёлся по макушке и тут же спутал все пряди. Киоко пыталась их пригладить, но тщетно.
– Тогда кто?
– Не могу сказать, – его голос улыбался. Ему нравилось это, разговор был для него новой игрой.
– А при каких условиях сможешь?
– Хм-м-м… – он утих на несколько мгновений, и наступил полный штиль.
Киоко послушно ждала. Она отчего-то знала, что Сусаноо всё ещё здесь, с ней. Просто… размышляет.
– Подарите мне свою кандзаси, – вдруг завился он у её ног. Киоко коснулась заколки, скреплявшей верхнюю часть волос в пучок – теперь небрежный и неопрятный.
– Ну уж нет.
Она потратила столько коку, чтобы в Хоно оттереть лепестки шёлковой орхидеи, столько сил на то, чтобы вернуть ей первозданный вид, что ни за что не откажется. Не говоря уж о том, что столь ценный подарок от Иоши был слишком значим, чтобы пустить его по ветру.
– Хорошо, – просто согласился Сусаноо. – Тогда взлетайте.
– Что?
– Взлетайте. Поиграем! – он весело захохотал и вихрем взмыл над ооми, путаясь в парусах. Послышалась ругань. Кайто, стоящий сейчас за штурвалом, был явно не в восторге от таких переменчивых потоков.
Наверное, не стоит отказывать богу. Так что Киоко подавила вздох и, плотнее закутавшись в плащ, аккуратно выпустила крылья. Уже наловчилась, чтобы они сразу попадали в прошитые для этого прорези – спасибо мастерам Хоно, которые сделали их шире и гораздо удобнее.
Взмах, ещё один – и Киоко поднялась ввысь, а потом, поймав поток воздуха, легла на спину и, словно по течению реки, обогнула ооми над мачтой. Сусаноо сам нёс её, она почти ничего не делала. А когда позволила себе совсем расслабиться, ветер вдруг исчез – и Киоко камнем полетела вниз. Вода уже была у самой макушки, когда она всё же сумела раскрыть крылья и закружиться, уходя в горизонтальное положение. Пролетев вихрем вдоль поверхности моря, Киоко поднялась и от гнева даже возмутилась вслух:
– Как это понимать?
– Мы же играем, – ласково прошептал ветер. – Вы мне нравитесь, Киоко-хэика. Может, оттого, что вы дитя Ватацуми. А может, потому, что не последовали приказу Инари. Интересный ребёнок.
– Почему все то и дело называют меня ребёнком? – Она сделала ещё несколько мощных взмахов, набирая высоту.
– Не стремитесь выше облаков, – предупредил Сусаноо, – людям там бывает плохо.
– И ты это знаешь, потому что…
– Потому что я ветер, – он снова захохотал. – А вы ребёнок, потому что ещё совсем юная девочка. Взгляните на себя – дитя! Для нас, почти бессмертных ками, вы все просто дети, что тешатся своими игрушками, наделяя их иллюзорной значимостью.
Это звучало обидно.
– Может, с высоты вашей бесконечности мы со своим миром и устоями кажемся вам никчёмными, но наши жизни хотя бы наполнены смыслом, и нам не приходится его выискивать, подбрасывая людей выше облаков.
– О нет, вы его ищете, истребляя тех, кто вам не нравится, – снова хохотнул Сусаноо. И был ли он неправ? – Но всё это не имеет значения. Хотите моей подсказки – доверьтесь мне.
– Я ведь спросила, – удивилась Киоко, – а значит, готова поверить ответу.
– Нет, Киоко-хэика, вы не поняли. Я прошу, чтобы вы доверились мне как своему богу. Доверили мне своё спасение.
– То есть ты нас спасёшь? От той угрозы, которая сейчас над нами нависла?
– Я не это сказал. – Он завыл, разгулялся, волнуя море. Вокруг ооми начали подниматься волны.
– Тогда чего ты хочешь?
– Летите вверх. До самых облаков. А затем упадите в море.
– Я ведь разобьюсь.
– Может быть, да. А может быть, нет. Ваша жизнь будет в моих потоках. Доверитесь?
– И почему я должна это делать?
– Потому что это ваш шанс получить преимущество.
– Перед чем?
– Или кем.
– Перед кем?
– Узнаете, если доверитесь.
Она задумалась. Отличный шанс умереть. Норико бы сейчас откусила ей крыло за то, что она вообще раздумывает. Или не откусила бы? Не она ли говорила, что богов нужно слушать и, если они говорят, нужно делать? Только вот всех ли богов это касается?
– Так что? – Сусаноо легко потеребил её крылья, как бы дразня, зазывая в игру.
Что худшее может случиться? Она разобьётся. Достаточно ли хорошо она пикирует, чтобы в крайнем случае успеть раскрыть крылья и взлететь? Не совсем. В целом неплохо, но зависит от того, насколько низко Сусаноо позволит ей опуститься. В крайнем случае она ведь может хотя бы смягчить удар о воду. Да, будет неприятно, но не смертельно. Или вовсе обратится рыбой. Не самый приятный вариант спасения, но какая разница, когда речь о выживании?
Подумав об этом, Киоко улыбнулась кружащему вокруг бесплотному ветру и поднялась выше. Ещё выше. И ещё. До самых облаков. Ооми превратился в крошечную точку, а море… Море оставалось бескрайним и бесконечным. Куда ни посмотри – всюду вода. От этого захватывало дух.
– Нравится? – шепнул Сусаноо.
– Очень, – искренне ответила она.
– Тогда падай и ничего не бойся.
И его шёпоту захотелось верить. Киоко сложила крылья и рухнула вниз.
Падение.
Страх.
Избавление.
Свобода.
Киоко закрыла глаза: так честнее. Он просил доверия. Он поймёт, если она не доверится. Она и сама не сможет не раскрыть крылья, если увидит, что уже слишком близко к воде.
Ничто в жизни не даёт того, что даёт полёт. Но даже полёт не даёт того, что даёт миг перед смертью.
Смирение.
Даже если разобьётся – и пусть. Что изменится в мире? Быть может, её и так ждёт смерть на том берегу. Мир всё равно продолжит существовать. Иоши, Норико, Хотэку, Ёширо, Кайто, все прочие – все останутся ходить под светом Аматэрасу. А если и нет – миру, в общем и целом, всё равно. Люди и ёкаи рождаются и умирают. Поколения сменяют друг друга. Эпохи сменяют друг друга. А мир остаётся.
Вот почему многие из богов не вмешиваются. Это не имеет никакого смысла. Всё просто идёт своим чередом. Неважно, останется Киоко жить или умрёт. Как и неважно, справится она в итоге с Мэзэхиро или нет. Рано или поздно власть сменится. Придёт новый правитель с новыми взглядами и сделает мир другим. Через век-другой всё снова будет иначе. А через пять веков лишь единицы будут знать события этого года. Станет ли это значимой частью истории? Даже если и так, через десять веков и значимая история перестанет иметь значение. Как и упоминания о существовании такой императрицы, как Миямото Киоко.
– Открой глаза, – шепнул ветер. Она повиновалась. Над ней простиралось бесконечное небо. Она уже не летела вниз, она летела под облаками, Сусаноо бережно нёс её через пространство.