ругие приборы: указатель воздушной скорости, высотомер, часы-хронометр, гироскопический полукомпас, секстант, радиоприемник для маяка и аэронавигационные бомбы.
Полугирокомпас - прибор специально для летчиков, и в штурманской рубке его обычно не устанавливают. Но в этой экспедиции он был необходим и для штурманов. Дело в том, что картушки магнитных компасов при малейшем крене самолета так болтались, что было трудно судить, то ли самолет лег на крыло при развороте, то ли идет по заданному курсу.
Во время вынужденного сидения на острове нам пришлось пересмотреть весь план штурма полюса.
В Москве было решено, что при отличной видимости три корабля стартуют одновременно и идут по лучу радиомаяка прямо к полюсу, одновременно контролируя курс по солнечному компасу. Но этот парадный план оказался на деле невыполнимым.
Уже в начале перелета самолеты не раз попадали в зоны плохой видимости, теряли друг друга в тумане, задерживались на аэродромах. Практически каждый экипаж добирался до последней базы в одиночку. Дополнительные разведывательные полеты были в навигационном отношении тяжелыми, сложными. Летчикам не раз приходилось совершать вынужденные посадки и сутками просиживать в отрыве от базы. Сложные навигационные условия и недостатки имеющейся в то время радиоаппаратуры ставили под угрозу осуществление всей экспедиции, если не изменить общего плана штурма.
Особенно это стало ясным после тренировочного полета нашего флаг-штурмана Спирина. В Арктике он был впервые и, глядя на ослепительно синее небо, часто шутил:
- Где же знаменитая Арктика? Солнце, легкий зефир… Это же Коктебель!
Однако вскоре ему пришлось вылететь на проверку точности направления зон действия радиомаяка. Лететь решили на легком самолете-биплане Н-36. Экипаж должен был, захватив радиоприемник, направиться на юг, сесть и с земли прослушать работу маяка. Задачу эту взялись выполнить И. Т. Спирин, Е. К. Федоров и С. А. Иванов.
Они вылетели утром и должны были вернуться часа через четыре. Однако прошло 12 часов, сутки, а они не возвращались. Передающей радиостанции в этот тренировочный полет не взяли, и экипаж Н-36 не мог сообщить на зимовку, что случилось. На поиски отправился самолет Н-128.
Только к концу вторых суток над зимовкой неожиданно послышалось тарахтенье мотора, и прямо у домиков сел Н-36.
По дороге в кают-компанию Спирин, обросший, с темными обмороженными щеками, смеялся и повторял:
- Нашел Арктику! Все-таки она есть!
А произошло с ними вот что. Они отлетели всего километров на пятьдесят к югу, выбрали подходящую льдину, сели. Федоров быстро определил координаты. Иванов стал прослушивать радиомаяк. Слышимость была хорошей. Закончив работу, забрались з машину. Они спешили возвратиться к обеду на зимовку. Но мотор не заводился.
Прошел час, другой. Члены экипажа сменялись у винта, старательно крутили его. Однако мотор молчал.
И сколько ни старались его оживить, сколько ни крутили лопасти, падая от усталости, мотор хоть бы чихнул.
Тем временем мороз крепчал.
Поднялась пурга.
Ни спальных мешков, ни продуктов экипаж с собой не взял. Забравшись в тесную кабину, полярники обнялись, стараясь согреть друг друга.
Сдерживая озноб, Федоров и Иванов время от времени справлялись у Спирина:
- Хорошо ли в Коктебеле?
- Тепло ли в мифической Арктике?
Спирин молчал и, покряхтывая, тесней прижимался к товарищам. В колпак кабины было видно, как на горизонте синей глыбой вздымался близкий и недосягаемый для них остров.
Вечером Федоров разделил между собратьями по несчастью единственную плитку шоколада и заметил, что Арктику «выдумали» корреспонденты.
Только к концу вторых суток, когда мороз отпустил, с превеликим трудом удалось, наконец, запустить мотор, подогрев его горящей паклей, пропитанной маслом, и через тридцать минут Н-36 благополучно приземлился на острове-базе.
Были и другие эпизоды, которые все больше и больше убеждали нас, что с Арктикой шутки плохи. Только с виду, только с первого взгляда могла показаться вымышленной ее суровость. Суровость Арктики можно было принять за улыбку, насмешливую улыбку сильного, даже свирепого противника. И плохо было тем, кто не замечал иронии в лазоревых тонах льдов и покое белых снежных покровов. Свидетелями тому были останки многих экспедиций, которые не раз начинали отсюда штурм шапки мира и каждый раз отступали перед свирепой Арктикой, отступали, наголову разбитые. Базальтовые скалы острова хранят тайну не одного трагического конца.
Остров трагедий
О бесплодных попытках покорения Северного полюса напоминали развалины домов, водяные цистерны на берегу бухты Теплиц-бай. Это все, что осталось от баз экспедиций итальянского герцога Абруццкого, Болдуина и Фиала, экспедиции которых финансировал американский миллионер Циглер. А кругом, куда ни посмотри, остров окружал дико наторошенный лед, заставляя с уважением думать о смельчаках, которые пытались добраться на полюс по льду. Сколько нечеловеческих усилий требовал их самоотверженный труд!
Экспедиция итальянского герцога Абруццкого прибыла сюда на шхуне «Полярная звезда» в 1899 год у. В ней было 11 итальянцев и 9 норвежцев. С ними были 120 собак, которых они купили в Архангельске.
Ледовая обстановка в том году была благоприятной. Герцог Абруццкий, дойдя до острова, отправил корабль на север, на поиски земли Петермана, которая, по тогдашним представлениям, якобы существовала в районе Северного полюса. «Полярная звезда» достигла 82°04 северной широты и, не обнаружив легендарной земли, повернула обратно, выбрав для зимовки бухту Теплиц-бай. Бухта для зимней стоянки оказалась очень неудачной. При подвижке льда 3322-2 шхуну сильно помяло. Судно дало течь. Возникла угроза, что «Полярную звезду» вот-вот раздавят льды. Тогда экспедиция высадилась на берег. Перезимовали в тройных палатках, которые благодаря воздушной прослойке хорошо держали тепло.
Весной следующего года глава экспедиции герцог Абруццкий обморозил ноги и не смог принять участие в дальнейшем походе. К полюсу двинулась санная партия под командой капитана Умберто Каньи. Ее сопровождала вспомогательная группа лейтенанта Кверини, которая погибла на обратном пути.
Достигнув 86° северной широты, капитан Каньи с невероятными трудностями вернулся на Рудольф. Так близко к полюсу еще не подходила ни одна экспедиция. Достижение Каньи было мировым рекордом, который побил Роберт Пири лишь девять лет спустя.
Экспедиция Абруццкого, так и не достигнув полюса, в августе 1900 года покинула Землю Франца-Иосифа я благополучно прибыла в Норвегию.
В следующие четыре года с Рудольфа выходили к полюсу две экспедиции, организованные на средства американского миллионера Циглера.
Первая, под руководством полярного исследователя Болдуина, отправилась к заветной цели на судне «Америка». Однако, хотя экспедиция была прекрасно оснащена, она не только не достигла полюса, но даже и не пыталась достигнуть его. Между американцами и норвежцами, которые тоже были членами экспедиции, вспыхнули раздоры. Распри приняли такие скандальные размеры, что вести исследования не было никакой возможности.
Через год после провала экспедиции, Антонио Фиала, бывший в отряде Болдуина фотографом, предпринял на средства того же Циглера новую попытку достичь полюса. Фиала подобрал группу из 39 человек, среди которых было лишь трое норвежцев, а остальные американцы.
На том же судне «Америка» Фиала вышел из Архангельска. Но ледовая обстановка в 1903 году оказалась намного сложнее, чем в прошлое плавание. Только месяц спустя, после тяжелой и упорной борьбы со льдами, «Америка» достигла мыса Флора. Через 20 дней, как только ледовая обстановка улучшилась, Фиала отправился в море Королевы Виктории, достигнув на судне широты 82°15'. Затем «Америка» вернулась в бухту Теплиц-бай, где участники экспедиции решили зазимовать, чтобы весной снова предпринять поход на полюс.
Однако открытая для льдов бухта Теплиц-бай оказалась плохим убежищем. В разгар зимы шторм вынес оставленную экипажем «Америку» в море, где она, по всей вероятности, и погибла.
Фиала был предусмотрителен. Предчувствуя, что зимовка корабля может оказаться трагической, командир экспедиции заблаговременно распорядился построить дом на берегу, выгрузил большую часть продуктов и снаряжения.
Весной 1904 года экспедиция приступила к обследованию архипелага Земли Франца-Иосифа. Дважды Фиала пытался достигнуть полюса, и оба раза безрезультатно. После второй зимовки Фиала снова отправился к полюсу и опять не достиг его. А в июне экспедиция была снята с мыса Флора пришедшим на выручку судном «Терра Нова», которое доставило ее на родину.
Живо вспоминается картина лагеря «Кэмп Абруцци» (лагерь Абруццкого), где располагалась экспедиция Фиала. Из-под фирнового снега торчит дом экспедиции, рядом остов помещения для пони и собак. По берегу разбросаны карты, байдарки, ящики, шлюпки, седла для пони, большие цистерны для воды, снятые с «Америки». Особенно хаотично раскиданы ящики с консервами. Здесь не обошлось без пиршеств полярных хозяев - медведей.
Особенно интересны результаты раскопок главного дома. Чего здесь только не было! В пристройках к дому мы обнаружили даже типографию. Здесь печаталась газета «Полярный орел». В хозяйстве экспедиции были и механическая мастерская, и гидрологическая лаборатория, и аптека, и библиотека. Служебные помещения связывались между собой телефоном. Столовая была увешана картинами и фотографиями.
В личных вещах, разбросанных по комнатам, мы обнаружили фраки и цилиндры. По одной из фотографий мы поняли, что в праздники все зимовщики обязаны были являться к торжественным обедам во фраках. Обеденное меню, судя по отчетам и фото, было обильным, но, несмотря на это, все было строго дозировано. Среди документов найдены списки раздачи рома, которая велась очень тщательно. Только начальник экспедиции Фиала, его помощники Петерс и Рилльет имели право получать по две чарки.