Я толкнула дверь в сад, побежала, вот и терраса позади, я уже на газоне, и луна, почти полная, заливает сад мертвенно-бледным светом, я чувствовала росу у себя под ногами, холодная какая, я промчалась по высокой и влажной траве, бежала к фруктовым деревьям, пробежала мимо них, и вот передо мной садовый домик. И позади я ничего не слышала, совсем ничего, ни шагов, ни дыхания, но, бросив взгляд назад, увидела, что преследователь всего в нескольких метрах от меня. Мысли путались, что же делать, что же теперь делать, и воздуха в легких не хватит даже для крика, прочь, прочь отсюда, и я бежала и бежала по ночному саду со всеми его оттенками серого. Наступила на что-то скользкое, наверное, это слизень или что-то подобное, но я даже не успела почувствовать отвращение, надо бежать, бежать. Уцепилась было за идею забаррикадироваться в садовом домике, домик близко, так близко, это мой единственный шанс, скорее туда, захлопнуть за собой дверь – и на засов. Секунду-другую, и еще третью секунду я боролась с собой, но не сумела себя победить, ведь там-то я и оказалась бы в ловушке. Промчалась мимо домика, подскочила к забору, за ним подъездная дорога, она выводит на большую улицу. Я помнила, что где-то в заборе есть дыра, бывало, Лео через нее протискивался, хотя я часто просила его так не делать, потому что он уж сколько раз рвал там одежду. Побежала дальше, к тому месту, где была эта дыра, как мне помнилось, а тот человек бежал за мной, я упала на колени, в панике нащупывала эту дыру и нашла, наконец, действительно нашла, и вылезла наружу. Тут вдруг я почувствовала резкую боль в левой ноге, но не стала придавать этому значения и сначала ползла дальше, а потом выпрямилась во весь рост и, прихрамывая, выбралась на дорогу. Фонарь отбрасывал слабый свет. По асфальту босиком я бежала в сторону улицы, и не было никого на дороге, ни одного прохожего, ведь глубокая ночь, но уж на улице-то кто-нибудь да попадется, не может она быть пустой, просто не может. И опять я услышала его за собой, он тоже нашел дыру в заборе, он преследует меня, он все еще меня преследует, на что он рассчитывает, чего он хочет? Торопилась, бежала по асфальту, усеянному острыми камешками, ноги уже поранила – и выскочила на улицу в тот самый миг, когда мимо проезжала машина. Панически замахала руками, резко обернулась – и увидела, что сзади ко мне приближается тот чужой человек. Выглядел он по-другому, бородку сбрил, но глаза все те же, холодные и черные. Посмотрела я налево, посмотрела направо – ни одной машины, только тот темный «универсал», что промчался мимо, и, наверное, лишь в зеркале заднего вида отразились мои отчаянные жесты. Я повернулась лицом к незнакомцу, тот находился уже в одном-двух метрах от меня. Я готовилась к бою. И вдруг услышала: машина! Водитель «универсала» все-таки остановился и дал задний ход. Урча и визжа, на скорости, машина возвращалась ко мне, и я не раздумывая метнулась ей навстречу. Стоп! Я чувствовала преследователя сзади, пот ручьями стекал у меня по лицу, волосы прилипли ко лбу, я рукой отбросила эти пряди, а водитель открыл окно пассажирского сиденья. По возрасту как Иоганн, лет шестьдесят с чем-то. Крепкий, темноволосый, окладистая борода. Добродушный и сильный. Такие работают в магазинах стройматериалов.
– С вами все в порядке? – спросил он.
– Прошу вас… – прохрипела я. – Помогите мне. Этот человек меня преследует…
Договорить я не сумела, меня перебил преследователь:
– Зара, послушай, что ты тут устраиваешь?
Я резко обернулась. Увидела на его лице выражение обеспокоенности – это, разумеется, нарочно для водителя.
– Вы мне никакой не муж! – прошипела я.
В тот момент ничего другого мне в голову не пришло. Я попыталась открыть дверь автомобиля, чтобы залезть внутрь, но дверь была заперта.
– Впустите меня! – завопила я визгливым от паники голосом. – Откройте дверь, черт побери!
– Извините, пожалуйста, – обратился самозванец к водителю. – Моя жена не совсем в порядке.
Я утратила самообладание, принялась рвать на себя ручку автомобильной двери и кричала:
– Впустите меня! Вы разве не видите, что тут происходит?
Водитель переводил взгляд с меня на незнакомца, с незнакомца на меня. Ясно, что за картина предстала его глазам. Я – совершенно растерзанная, с босыми ногами, а этот – совершенно спокойный и даже невозмутимый, корректно одетый. И опять со своей маской доброжелательности на лице, которую он уже примерял для Барбары Петри.
Как вдруг водитель произнес:
– Так я вас знаю. Вы жертва похищения. Я видел вас по телевизору.
Затем он взглянул на меня, внимательно рассмотрел мое лицо.
– И вас я тоже знаю!
Самозванец одарил водителя обаятельной улыбкой, добавив в нее изрядную порцию усталости, какая и ожидается от человека, вернувшегося домой после долгой одиссеи, и повторил:
– Моя жена не совсем в порядке.
Водитель осторожно кивнул и взглянул на меня.
– Не верьте ни единому слову! – воскликнула я. – Это не мой муж.
Водитель продолжал на меня смотреть, но потом отвел взгляд. Оконное стекло в двери поехало вверх, он включил первую скорость. Я чувствовала себя совершенно беспомощной, не могла найти слова, только крикнула еще раз:
– Это не мой муж!
Водитель нажал на газ, машина уехала. Секунду-другую я глядела ему вслед, затем повернулась к незнакомцу. И снова почувствовала непреодолимое желание сбежать. Догадавшись об этом, он едва заметно покачал головой.
– Ты только посмотри на себя, – произнес он наконец. – Куда это ты собралась?
И, чуточку помедлив, пошел назад, к дому. Но остановился, когда заметил, что я не последовала за ним.
– Идем, – позвал он.
Не двигаясь с места, я смотрела на него.
Беги, думала я. Беги отсюда.
– Я тебя предупреждаю, – сказал он так, будто прочитал мои мысли.
И снова у меня в голове зазвучали произнесенные им слова.
Ты все потеряешь. Своего ребенка. Всю свою жизнь.
Я откашлялась и заявила следующее:
– Понятия не имею, что вы там про меня якобы знаете. Но вы ошибаетесь! Я мать, и ничего больше. Я учительница! Я даже мухи не смогу обидеть.
Незнакомец рассмеялся. Только смеялся он совсем не весело.
Опять он сделал несколько шагов в сторону дома и опять остановился, когда заметил, что я не последовала за ним.
– Идем, – сказал он.
А я стояла как вкопанная, не зная, как теперь поступить.
– Если б я хотел с тобой что-нибудь сделать, так сегодня ночью у меня возможностей было хоть отбавляй, – проговорил он. – Идем!
Как будто я пугливая кошка, которую он намерен приманить. А у меня – буря в голове, никакой ясности в мыслях. Но потом, медленно, постепенно, одна мысль оторвалась от всех остальных, прояснилась, зазвучала громко, и еще громче, пока не заполнила весь мой мозг, пока не прогнала все прочие мысли: у него нет никаких причин, чтобы уйти отсюда.
Я глубоко вздохнула. Собравшись с духом, я последовала за чужим человеком в мой собственный дом.
Незнакомец
Estoy cansado. Я устал. Не только потому, что не спал три дня подряд. А потому, главным образом, что я постоянно нахожусь в напряжении.
Ни один человеческий орган не требует столько энергии, сколько мозг. Как утомительно все время сохранять стопроцентную концентрацию и бдительность. Нельзя совершить ни малейшей ошибки, и это съедает все силы.
В целом все оказалось куда сложнее, чем я думал.
Она – вот в чем сложность.
Я по-другому себе ее представлял.
Открываю дорожную сумку, достаю из маленького, спрятанного в самой глубине кармашка мобильный телефон, включаю. Гримм так и не перезвонил. Приходится мне подавить свое нетерпение. Ничто из происходящего не плохо и не хорошо. События сами по себе не имеют значения. Значение им придаем мы. Ложусь на кровать, вытягиваюсь.
Как часто в последние дни мысленно я возвращаюсь домой. И, как всегда, осознав это, я принуждаю себя вернуться в настоящее. Мне никак нельзя утратить концентрацию. Есть такие вещи, которые я могу сделать и без информации от Гримма.
Сажусь, достаю книгу из сумки, провожу рукой по истрепанному переплету. Сунь-Цзы, «Искусство войны». Наугад открываю книгу, читаю: «Мудрейший из воинов тот, кто никогда не вступает в войну».
Терпение. Дисциплина. Действие. Делать то, что требуется.
Ненадолго закрываю глаза.
Я готов.
Встаю, подхожу к окну и жду, когда рассветет.
24
Вечерело, до заката оставалось совсем недолго. Я сидела в гостиной, в своем любимом кресле, где всегда проводила время за книгой. Подняться по лестнице в спальню не было сил. Легкие по-прежнему жгло. На голени зудел кровавый шрам, ведь я ночью зацепилась за забор. Ноги, теперь обутые в кроссовки, саднили. Но вдруг – бог весть откуда – в голове моей зазвучал знакомый мотив. Это была «Karma Police» «Radiohead». И услышав эту песню, я вспомнила Филиппа. Вспомнила, как все начиналось. И покорно отдалась воспоминаниям.
«Когда мы впервые увидели друг друга, блистала молния, и это не метафора».
С этого всегда начинал Филипп. Мой рассказ не так хорош, как его, но я помню все. Стоял самый жаркий день года, и «Radiohead» давали концерт на открытой площадке. Я пошла одна. Не знала, кого позвать, еще не обзавелась знакомыми, поскольку лишь недавно приехала в Гамбург учиться, чувствовала себя немного одинокой, хотя одиночество это нельзя было назвать обременительным. Выдался жаркий день, самый жаркий в году, и я оказалась в водовороте концерта, который возвещал о себе полным аншлагом. Везде – насколько хватало глаз – стояли люди. Тела, потеющие тела, и ощущение, словно ты упал в яму со змеями. Настоящее человеческое море. Физическое тепло, липкая кожа, пропитанные потом футболки. Мы были как паломники, позабывшие о голоде, жажде, жаре и обо всех насущных потребностях, ведь мы находились на пути к тому, что обещало утолить жажду и голод с куда большей эффективностью. Музыка на весь вечер сделалась нашей религией, и вечер этот выдался долгим и жарким. Когда группа выходила на сцену, поднялся невообразимый шум, словно изливавший