– Гравюра мне нравится.
И указала на шедевр в раме на стене напротив. То ли она забыла, что когда-то сама подарила нам эту гравюру, то ли это ее странный юмор, которого я никогда не понимала. Констанция смотрела на меня, легкая улыбка играла на ее губах, обычно таких жестких, взгляд ясный и внимательный. Ага, значит, все-таки шуточка.
– Здесь почти ничего не изменилось, – констатировала она, обводя взглядом комнату.
Ясно, вот сейчас она встанет и пойдет водить указательным пальцем по мебели в гостиной, проверяя, есть ли пыль. Про себя я вздохнула. Да уж, понятно, отчего я так редко ее навещаю.
– Вон та полка – новая. – И она указала на стену. – А моего ковра больше нет.
Терпение, Зара!
– Что ж, пустые гостиные я нахожу несколько вульгарными, но ведь вкусы у людей разные, – подытожила Констанция.
Сделав над собой невероятное усилие, я не закатила глаза и не произнесла в ответ ни слова.
– Зара, вы меня слушаете? Или что?
– Да, – ответила я. – Да, конечно.
До сих пор она так и не обращалась ко мне на «ты». После стольких лет. После женитьбы сына и рождения внука. Пожалуй, больше про нас обеих ничего и говорить не надо. Любопытно, что скажет Мириам, если заметит это.
Констанция поглядела на меня, наморщив лоб, а потом снова взялась за свой томик со стихами.
Я решила, что спокойно могу оставить ее на минутку-другую в одиночестве, и на ватных ногах вышла из дому, чтобы позвонить в дверь к моей соседке госпоже Тайс.
Вернувшись домой, я вдруг заметила, что все так и наряжена в белое летнее платье, которое надела к возвращению Филиппа. Помчалась на верхний этаж, молниеносно приняла душ, вытерлась и повязалась большим полотенцем, заскочила в спальню, надела джинсы, чистую футболку и кроссовки.
Затем я вытащила из сумочки мобильный телефон и, даже ни на секунду не задумавшись о том, который час в Китае, набрала телефон Иоганна. Пусть я его разбужу, главное – его застать. Давненько мы не разговаривали спокойно и обстоятельно. У его фирмы финансовые проблемы – да, только я узнала об этом не от него, а из газеты. Неужели именно по этой причине с ним невозможно связаться?
Какая разница. Он мне нужен!
Но он опять не берет трубку. Разочарованно я завершила вызов.
Разломанный столик в комнате для гостей валялся все на том же месте. Дорожная сумка самозванца стояла на полу. Быстренько я открыла «молнию», принялась рыться в вещах, сложенных внутри. Одежда, преимущественно одежда. Так, еще бритва, пена для бритья, дезодорант, книга «Искусство войны» Сунь-Цзы, мобильный телефон, зарядник. Я замерла. До сих пор я ни разу не видела этого человека с мобильником в руке. Может, тут и кроется тайна, которую он непременно хочет от меня скрыть? Нажала на кнопку, но телефон, оказалось, выключен, и я тихонько выругалась. Взяла в руки книгу, открыла на первой попавшейся странице.
«Когда ты знаешь противника и знаешь самого себя, тебе нечего бояться исхода даже сотни сражений».
Принялась листать дальше, но не нашла в книжке ни пометок, ни записей, вообще ничего особенного не нашла. Хотела было сунуть книжку обратно в сумку, как вдруг меня словно молния пронзила. Трудно поверить, и тем не менее. Открываю первую страницу и глазам своим не верю. Надпись. Синей шариковой ручкой.
Винcенту от папы
Май 2005
Винсент!
И в эту самую секунду я услышала голос Констанции, она меня звала.
Быстренько я все запихнула обратно в сумку.
Вскоре мы уже сидели в кухне за столом, а на столе – чай и кофе, молоко, сахар и лимон, печенье и еще какая-то выпечка. Соседка Тайс принесла из своего сада разноцветные георгины.
Констанция восседает напротив, по правую руку от меня – госпожа Тайс, напротив нее Мириам. Хорошая была идея пригласить Мириам и соседку. Не только потому, что они станут свидетельницами встречи самозванца с матерью Филиппа, но еще и потому, что в моей кухне зазвучала их оживленная болтовня, а это хоть чуточку, да успокоило мои напряженные нервы. Госпожа Тайс, как обычно, говорила только про свой сад – в рифму, разумеется, и я немало удивилась, когда Констанция на ее пояснения о пользе таковой для мозга отреагировала лишь сухим замечанием:
– Пожалуй, мне тоже стоит попробовать.
Мириам, тоже как обычно, говорила о своих детях, а Констанция – к моему изумлению – развлекала их обеих рассказиками про детство Филиппа. Стоило бы прислушаться, но мне не удавалось.
К представлению все готово, пора начинать!
Незнакомец
Запасной ключ от входной двери дома я нашел под цветочным горшком, и благодаря этому многое стало проще. Правда, я немало удивился, что такая женщина, как Зара Петерсен, допустила подобную небрежность. Но что ж – есть люди, которые думают, что им все сойдет с рук.
Я открыл дверь и вошел. Вполне довольный сегодняшним днем. Состоявшийся разговор был мне неприятен, однако полезен. Я продвинулся на один – зато решительный – шаг вперед. Отныне я знаю точно, что мне следует делать. Единственное, чего не хватает – звонка от Гримма. Последняя деталька пазла. Так, терпение. Выдержка. Не совершить ошибок на последних подступах к цели. Мне пошла на пользу возможность покинуть дом и пройтись пешком. И физически я взбодрился, и мысли мои упорядочились. И взгляд прояснился.
Я захлопнул за собой дверь, раздался громкий щелчок. Пусть эта женщина знает, что я вернулся. Твердым шагом я иду через прихожую. Да, ей удалось выбить меня из колеи. Но это в прошлом. Я намерен действовать.
В замешательстве я остановился, услышав издалека голоса. Подумал было, что эта женщина говорит по телефону, как вдруг она сама появилась прямо передо мной. С таким выражением лица, что я сразу понял: надо быть поосторожнее. И потихоньку сунул ключ от дома в карман. Она это заметила? И против ожидания ничего не сказала? Что она намерена сделать?
Первая заповедь: будь готов к бою.
И я весь поник, опустил плечи и стал тереть глаза, надел свою самую дружелюбную и безобидную маску.
Пятая заповедь: готовься к худшему.
Я готов.
Всегда.
28
Предположение, что чужак инстинктивно последует за мной в кухню, оказалось верным. Не было у меня времени разозлиться на то, что он нашел мой второй ключ – да, признаюсь, плохо припрятанный, только я подумаю об этом потом.
Будто нет на свете ничего более естественного, я снова уселась на свой стул в кухне, Мириам и соседка Тайс с жадным любопытством поглядывали на дверь, и только Констанция, как ни в чем не бывало, прихлебывала чай.
Самозванец, только войдя в кухню и сообразив, что мы не одни, с испугом остановился. Но тут же победил свое изумление и выдал то самое выражение лица, какое нашла неотразимым вся гамбургская пресса: смесь шарма, мужества и переутомления. Улыбочка для Мириам, улыбочка для госпожи Тайс. И тут к нему повернулась, вместе со стулом, Констанция. Я внимательно за ним наблюдала. На миг он утратил самоуверенность. И черты его лица исказились. То ли он знал, то ли он догадался, кто перед ним, да что тут гадать – это же как дважды два четыре для такого сообразительного типа. Он во все глаза пялился на Констанцию. Но быстро собрался, нацепил привычную маску. Однако я успела выступить прежде, чем он заговорил, прежде, чем он выработал какую-то тактику, и прежде, чем Мириам или соседка Тайс успели ему представиться.
– Констанция, – произнесла я, привстав со стула, – я подготовила для вас приятный сюрприз. Перед вами Филипп. Ваш сын.
Констанция смотрела на незнакомца. Смотрела секунду, другую, а затем отвела взгляд. А я опять за свое:
– Констанция, неужели вы не рады его видеть?
Мириам наморщила лоб. Неужели она засекла обращение на «вы»? Или уловила напряжение, разлившееся в воздухе? Соседка моя, кажется, тоже затаила дыхание. А Констанция по-прежнему молчала.
Самозванец, минутку поколебавшись, вроде бы принял решение. Раскинув руки, он направился к Констанции с таким видом, будто собирается заключить ее в объятия. Пока он шел, та и не пошевелилась, сидела, будто окаменев. Но затем все-таки поднялась, дрожа и опираясь о стол, причем видно было, что ей это стоит немалых усилий. Она постаралась увернуться от объятий незнакомца. Опрокинула молочник, пока хваталась за стол, а стул, на котором она только что сидела, с грохотом полетел в сторону. Звук этот действительно показался каким-то неестественно громким. А я только слышала, как кто-то в ужасе хватает ртом воздух – наверное, соседка Тайс, и краем глаза видела, как подпрыгнула на месте Мириам.
– Это не мой сын, – произнесла Констанция срывающимся голосом. – Это не мой сын! Никогда в жизни я не видела этого человека.
И начала задыхаться, как будто собственные слова лишили ее последних сил. Мириам опомнилась первой, поспешно обогнула стол, подскочила к старушке, подхватила ее, а на меня бросала сердитые взгляды. Я сразу поняла, что она думает. Недоумевает, как это я могла устроить матери Филиппа подобный сюрприз, ведь к эмоциональному потрясению такого рода не может быть готов и более крепкий человек.
Самозванец замер на месте. Опустил руки, как в замедленной съемке. Внутренне я ликовала. Как хорошо, что Мириам и соседка Тайс все это видели и слышали. Как хорошо, что они так долго разговаривали сегодня с Констанцией. Они могут засвидетельствовать: эти свои слова она произнесла в здравом уме и твердой памяти.
Мириам помогла Констанции усесться на место. Я уже собиралась сказать незнакомцу, что он нервирует Констанцию и лучше ему уйти, а затем собиралась наконец объяснить происходящее Мириам и соседке Тайс, как вдруг Констанция заговорила вновь:
– Мой сын умер. Его убила моя невестка – она жадная и порочная. В Гамбурге это каждому известно. Каждому.
И она опять принялась хватать воздух ртом.
Я почувствовала, как кровь отлила от моего лица.
Соседка Тайс и Мириам стыдливо смотрели в пол.