– Нет, я думаю – нет.
Пауза.
– Не думаю, что она пойдет в полицию.
Я затаила дыхание.
– Но я и сам не знаю!
В горле запершило.
– Это мне, по правде говоря, трудно предугадать.
Пауза.
– Если она обратится в полицию, то навредит в первую очередь самой себе…
Волосы у меня встали дыбом, по телу побежали мурашки.
– Не думаю, что в этом есть необходимость…
Пауза.
– Я не стану…
Тишина.
– Вы понимаете, с кем вы разговариваете? Этого я делать не стану!
Пауза.
– Забудьте об этом, я не стану этого делать.
Пауза.
– Никакого насилия – такой был договор!
Пауза.
– Я постараюсь ее вразумить.
Пауза.
– Но попытаться-то стоит, не так ли?
Пауза.
– Обещайте мне, что с Зарой и ее сыном ничего не случится, если я добьюсь успеха.
Пауза.
– Вы обещаете?
Пауза.
– О’кей. О’кей, спасибо. До свидания.
Я услышала, как он вернул трубку на базу.
Обливалась холодным потом, но не столько из-за содержания сказанных им слов, сколько из-за интонации. Со мной чужак разговаривал совершенно по-другому. А тут в его голосе слышались и гнев, и усталость, да, тоже. Но еще и нечто другое, я почувствовала это другое, оно-то и смутило меня более всего.
Этот человек испытывал страх.
Как можно поспешнее и как можно тише я отошла от двери, скользнула по лестнице наверх, вбежала в спальню, закрыла за собой дверь. Села на кровать. Надо было все обдумать, но я не успела, я вновь услышала шаги.
Самозванец постучал в дверь и почти в ту же секунду открыл ее, не дожидаясь ответа. Встал посреди комнаты с поникшими плечами, не глядя на меня. Долго молчал, как будто подыскивая слова. И наконец, посмотрел мне прямо в лицо и изрек следующее:
– Ладно, а теперь слушайте. Вы ошибаетесь, если думаете, что я вам враг.
Прозвучало это настолько абсурдно, что я едва не рассмеялась. И ответила так:
– Вы только что в очередной раз мне угрожали. Если вы мне не враг, то кто же вы?
Он не ответил.
– Вы – мошенник! – воскликнула я. – Вы проникли в мой дом, вы мне угрожали. – Я намеренно это повторила. – Так кто же вы, как не мошенник?
– Не я выбрал для себя эту роль.
– Думаете, это меняет дело к лучшему? – Не дожидаясь ответа, я решила выложить козырную карту. – Я знаю, что вы действуете заодно с Иоганном Кербером.
Вдруг я заметила, что он теперь слушает меня очень внимательно. Взгляд темных глаз стал острым, настороженным.
– Деньги, которые он вам обещал, вы можете получить и от меня!
Воцарилась тишина, но ненадолго. Чужак устало покачал головой:
– Не все так просто.
Мне тут же вспомнились его интонации в разговоре, который я только что подслушала, и страх, столь явно звучавший в его голосе.
– Отчего же?
Он не ответил.
– Говорите, вы не сами выбрали для себя эту роль? Что ж, я готова вам помочь.
– Вы хотите мне помочь? – рассмеялся он.
– Я хочу, чтобы вы ушли. И я готова за это заплатить. Я вас не обману.
– Об этом речь не идет.
– Но тогда о чем же идет речь?
Он колебался. Мои нервы вибрировали от напряжения.
– Разрешите мне дать вам совет? – произнес он, наконец.
– Какой же?
– Запаситесь терпением, – таков был ответ.
Только тут я заметила, что он прекратил мне тыкать.
– Весь этот кошмар скоро прекратится, – добавил чужак.
– Вы сейчас о чем говорите? – поинтересовалась я.
Он сел и, не глядя на меня, пояснил:
– Еще всего два дня. Два дня, и вы от меня избавитесь. Два дня, и все будет хорошо. Для вас. И для вашего сына. Если вы будете вести себя спокойно.
Посмотрев ему в лицо, я – против всех доводов рассудка – почувствовала, что он говорит правду.
– Я хочу знать, что произошло с моим мужем.
– Вы все узнаете. Дайте мне два дня.
Тут уж я совсем перестала понимать, что происходит. Не могла сообразить, отчего этот человек вдруг решил действовать со мной сообща, отчего так важен названный срок в два дня. Почему я должна ему доверять? Очень хотелось бы ему поверить, и надежда манит, розовая и сладкая, как соблазнительный плод. Но что, если я утихомирюсь на два дня, а он потом смотает удочки, унеся с собой все сведения о Филиппе?
– Поверьте мне, – продолжал он, – я не намерен причинить вам вред. Я просто мужчина, который старается ради своей семьи.
Я разглядывала его профиль, ибо он снова отвернулся, и не могла понять, лжет он или нет. Все-таки спросила:
– А что будет через два дня?
Он не ответил. А мне вспомнился тот человек, которого я случайно увидела в городе, в толпе.
– Жив ли Филипп?
Чужак не ответил.
– Жив ли мой муж?
Молчание.
– Умоляю вас… Скажите только это.
– Два дня, – повторил он. – Всего два дня. Дайте мне два дня, и я сообщу вам всю информацию, какую вы хотите получить. – С этими словами он повернулся ко мне. И еще добавил: – Я вам обещаю.
Пытаясь это принять, я сказала:
– Я верю вам.
Хотя нельзя сказать, что я действительно ему поверила. Некоторое время мы оба молчали. Потом я заговорила вновь:
– Два дня?
Он кивнул. Еще немного поколебавшись, я приняла решение.
– Что ж, если мне придется провести еще два дня под одной крышей с человеком, которого я совершенно не знаю и который выдает себя за моего мужа, то уж скажите мне, по меньшей мере, как вас зовут.
Снова в комнате стало тихо, и только тиканье настенных часов выдавало, что жизнь продолжается. Я уж было подумала, что чужак мне так и не ответит, но вдруг он откашлялся и заговорил. И впервые мне показалось, что голос его звучит искренне.
– Винсент, – сказал он. – Меня зовут Винсент.
Незнакомец
В комнате воцарилась тишина. Женщина смотрит в пол.
Правильно я сделал. Я все сделал правильно. Так я думаю.
Взглянув ей в лицо и распознав полное изнурение, я со всей ясностью понял, что пришло время изменить тактику. Надежда, подумал я. Надежда – единственная наживка, на которую она теперь клюнет. Вот я и решил испробовать что-нибудь новенькое. Отныне никаких провокаций. Отныне совсем другое: успокоить.
После телефонного разговора с Гриммом я осознавал: мне обязательно нужно выиграть время. Нельзя допустить, чтобы эта женщина поддалась панике и попросту сбежала. Тогда мне нипочем не удастся опять оказаться с ней рядом. Еще два дня. И очень даже неплохо будет, если ситуация хоть чуточку разрядится.
Восстанавливаю в памяти разговор с Гриммом.
Здорово я разозлился, заметив, как затряслись у меня руки, когда я задал ему самый главный вопрос:
«Так это была она? Или не она?»
«Не могу сказать вам со всей уверенностью, однако…»
Я перебил Гримма:
«Когда я получу ответ на мой вопрос? Точный и окончательный ответ?»
Гримм помолчал. А потом все-таки ответил:
«Дайте мне два дня».
«Два дня?! И как вы предлагаете мне еще целых два дня разбираться с этой ситуацией?»
«К сожалению, ничего другого я вам не смогу сейчас сказать».
И вот тут, на этих словах Гримма, я догадался, что женщина подслушивает за дверью. Я тотчас сообразил, какой ошибкой было бы резко оборвать разговор и тем самым растревожить ее еще больше. И решил использовать шанс, то есть допустить в свою речь импровизацию.
«Не думаю, что она пойдет в полицию», – произнес я четко и внятно.
«Не понимаю», – ответил Гримм.
«Но я и сам не знаю!» – воскликнул я.
Гримм от удивления замолчал.
«Это мне, по правде говоря, трудно предугадать», – импровизировал я.
«Что вам трудно предугадать?» – Гримм продолжал удивляться.
«Если она обратится в полицию, то навредит в первую очередь самой себе…» – пояснил я, вполне уверенный в том, что она все так и подслушивает за дверью.
«А, понятно, – догадался Гримм наконец, – вы сейчас не можете говорить!»
«Не думаю, что в этом есть необходимость…» – подтвердил я.
«Вот именно. Мы и так успели все обсудить».
«Я не стану…» – Я как будто бы начал следующую фразу.
«Всего хорошего», – решил распрощаться Гримм.
«Вы понимаете, с кем вы разговариваете? Этого я делать не стану!» – Эти слова я произнес во весь голос.
В это время мой собеседник повесил трубку, раздались частые гудки.
«Забудьте об этом, я не стану этого делать». – Я будто бы продолжал разговор.
Частые гудки.
«Никакого насилия – такой был договор!» – Я придал своему голосу оттенок негодования, затем выдержал паузу якобы для реплики собеседника и продолжил: «Я попробую поговорить с ней вразумительно».
Пауза.
«Но попробовать-то стоит, не так ли?»
Пауза.
«Обещайте мне, что с Зарой и ее сыном ничего не случится, если я добьюсь успеха».
Не переборщил ли я? Впрочем, какая разница.
«Вы это обещаете?»
Пауза.
«О’кей. О’кей, спасибо. До свидания».
До чего же безобидной умеет выглядеть эта женщина. Но все равно я ей не сочувствую. Пусть льет крокодиловы слезы, сколько хочет. Я знаю, что к ней ни за что нельзя повернуться спиной. Знаю я ее. Возможно, лучше, чем она сама себя знает.
Два дня. Через два дня все будет ясно. И если предположения мои подтвердятся, то помоги ей Бог. Вот так я думаю.
Но я не позволяю своим мыслям проявиться, вырваться наружу. Сижу себе там, смотрю на нее и надеюсь, что она это съест. Иначе у меня не будет иного выхода, кроме наступления.
37
Долго и внимательно я на него смотрела, изучала. Ему действительно удалось застать меня врасплох. Значит, Винсент. Конечно, так ведь и написано в книжке, попавшейся мне, когда я рылась в вещах этого человека.
Впрочем, не имеет значения, действительно ли его зовут Винсент, нет ли. Суть в другом: он всерьез решил заставить меня не открывать рта в течение двух дней. И он не собирается ради этого просто шарахнуть меня чем-нибудь по голове и оставить где-нибудь валяться, истекая кровью, пока меня не найдут, а он не исчезнет с концами. Если вообще найдут. Странным образом меня вся эта перспектива совершенно не успокоила. В мыслях моих засел один-единственный вопрос: