Я открыла шкатулку и впилась глазами в пистолет, уговаривая себя взять его в руки. Наконец сделала это – взяла пистолет. Заткнула за пояс. Распахнула дверь комнаты, вышла в коридор и отправилась на поиски самозванца. Больше никаких страхов, никаких слез. Все серьезно.
Я остановилась на лестничной площадке. С оружием за поясом джинсов. По лбу пробежала капелька пота, одежда прилипла к телу, но холод пронизывал меня до костей, холод, от которого я не знала, как избавиться, хотя испробовала, наверно, уже все, чтобы согреться. Через открытое окно на верхнем этаже доносились пронзительные крики припозднившихся вечерних стрижей, и я вспомнила, что в прежней жизни эти крики неизменно олицетворяли для меня саундтрек лета. Пистолет давил на ягодицы, холодный, но по ощущениям как будто живой. Вперед.
Кухня. На серванте темно-синяя бутербродница, яркий свет лампы, между холодильником и кухонным столом легкое смещение, запах базилика, самозванец. Спина самозванца.
– Я больше не собираюсь играть в ваши игры, – громко сказала я.
Он осторожно обернулся, посмотрел на меня. Поднес ко рту стакан с водой, который держал в руке, медленно, не сводя с меня глаз, начал было пить, но в ту же секунду отставил стакан в сторону.
– Уходите! – сказала я.
Человек сел и неожиданно спросил:
– А где, собственно, Лео? – Глаза мои невольно округлились. – У Мириам, если не ошибаюсь?
– Оставьте в покое моего ребенка, – сказала я дрогнувшим голосом.
– Тебе незачем волноваться, – успокоил меня самозванец. – Теперь, если с тобой что-нибудь случится, у Лео есть я.
Меня так и тянуло вытащить пистолет и застрелить негодяя. Но что тогда будет с Лео? Что будет с моим ребенком, надумай я что-нибудь учинить? Нельзя так легко поддаваться на провокации.
– Скажите же наконец, что вам от меня надо! – сорвалась я, хотя услышать ответ очень боялась.
Ночь. Дорога… Нет. Он не может ничего знать, это исключено. Речь идет о деньгах, как бы он это ни отрицал.
Я отчетливо осознала, что цеплялась за эту версию как утопающий за соломинку.
Незнакомец сложил руки за головой, и я увидела по-дилетантски выполненную синеватую татуировку на левом предплечье, бледном и мускулистом, увидела впервые.
– Тебе прекрасно известно, что мне нужно, – сказал чужак. – Мне нужна истина.
Перед моим внутренним взором воскресла ночная дорога. Безжизненный комок.
Неужели это возможно?
Откуда он узнал?
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала я.
Я намеревалась до конца все отрицать. Он сам подал мне пример.
– Мы оба очень хорошо знаем, что ты сделала.
– Это вздор! Прекратите! – закричала я, решившись еще на одну отчаянную попытку. – Вы хотите денег! Я правильно понимаю? Тогда к чему весь этот театр, если я добровольно готова вам их предоставить.
Незнакомец сверлил меня взглядом.
– Нет проблем, – продолжила я. – Деньги – не проблема, заявляю это сразу. Вы получите все, что хотите.
Я слышала его дыхание.
Слышала тиканье настенных часов.
Незнакомец молчал.
– Сколько вам надо?
Незнакомец молчал.
– Я не знаю, что вы задумали. Не знаю, каким образом вы собираетесь присвоить состояние моего мужа, и меня это нисколько не интересует. Но почему вы так себя ведете? Хотите денег – пожалуйста. Все, к чему я смогу получить доступ. Все, чем я располагаю, будет вашим.
Это блеф. Разумеется, я готова отдать все, чтобы избавиться от негодяя и жить как прежде скромной и нормальной жизнью, но один вопрос оставался открытым – хватило бы для этого моих полномочий, или нет. Состояние Филиппа никогда не заботило меня по-настоящему, я знать не знала, как размещен его капитал, имела ли я доступ к крупным суммам. И конечно, я думала о Лео. Я не забывала о нем ни на секунду.
Скажи «да», молила я. Пожалуйста, скажи «да». Забирай все деньги и оставь меня в покое.
– Ты, похоже, действительно ничего не понимаешь? – изумился незнакомец. – Ты ведь до сих пор не в курсе, кто я такой.
Голос его звучал теперь почти сострадательно, но на этот раз ему меня не обмануть, я не сяду в ту же лужу. Пистолет давил в спину, и вдруг меня охватил страх, словно не я, а он, пистолет, меня контролировал. Словно пистолет нашептывал мне, как легко удалось бы выгнать негодяя, возьми я в руки оружие. Проще простого. Я отбросила темные мысли и заявила, стараясь выговаривать слова как можно спокойнее:
– Вы не мой муж, это я знаю точно.
– Да, – мрачно признался он. – Я не твой муж.
Глаза незнакомца почернели.
– Кто вы?
– Я твое прошлое, – ответил он, поднимаясь.
Он опустил голову, и я ощутила исходящую от него силу, почувствовала, как напряжен каждый его мускул, как крепко сжаты зубы. Наши глаза встретились.
– Вспомни худшее из того, что ты когда-либо сделала, – потребовал он.
В его глазах вспыхнула ненависть или нечто другое, более давнее.
Но меня уже ничем было не запугать. Что-то во мне наглухо закрылось, и все происходящее я переживала как в кино.
Кухня залита светом, словно театральная сцена. Мебель превратилась в декорации, кухонные шумы – в фонограмму. Самозванец – в актера, ожидающего своей реплики.
– Что вам нужно? – спросила я.
– Мне нужна истина.
Нет, подумала я.
– Просто скажи правду.
Он не может этого знать!
– Что ты сделала?
Он не может ничего знать. Это исключено!
– Что ты сделала, Зара?
Я молчала.
– Это была ты.
Откуда ему известно?
– Ведь это ты сделала!
Возможно ли?
– Это ты!
Мы же были одни!
– Ты знаешь!
Нет!
– Отвечай!
Я не хочу!
– Скажи правду!
Я не могу.
– Это твоя вина!
Неправда.
– Говори. Скажи раз в жизни правду!
– Я не знаю, что вам нужно! – закричала я.
Бездна разверзлась. Перед глазами пошли круги, но не черные, а белые, а потом… Все пережитое обрушилось на меня и смешалось: звонок из Министерства иностранных дел, кошмары, аэропорт, незнакомец на моей кровати, водитель «универсала», вкус рвоты во рту, Констанция, называющая меня убийцей, руки в крови, шум, голос Лео: «Я боюсь этого человека»; оружие в платяном шкафу, глаза самозванца.
Я ничего не видела, ничего не слышала, последнее, что я ощущала – паника, нарастающая паника. Я не представляла, где я, открыла глаза как можно шире, но не увидела ничего, кроме режущего белого света, похоже, я ослепла, в ушах стоял жуткий шум, и я не только слышала, я чувствовала его всем телом, удар, толчок автомобиля, растекающийся по телу адреналин. Прошлое и настоящее смешались как ядовитые химические реактивы. Я сделала шаг назад, и еще один шаг, наткнулась на что-то, упала. Отпрянула, когда почувствовала на плече его руку, что-то твердое впилось в мои ягодицы, я напоролась на какой-то предмет, и локоть пронзила резкая боль, я поплелась дальше, попробовала проморгаться, зрение вернулось, но мир оказался размытым, очень размытым, от кухни лишь очертания, лицо мокрое, только сейчас я поняла, что плачу, ощупала лицо, нервно вытерла слезы, – нельзя допустить, чтобы наведенные мосты пошли под снос.
Рядом выросла темная худощавая фигура незнакомца, тот пристально смотрел на меня сверху вниз. Паника как желеобразная масса обволакивала все мое существо, я подумала, что отхожу в мир иной, наверное, умирающие переживают что-то подобное. Самозванец приближался, в нос ударил кладбищенский запах лилий, я достала из-за пояса оружие, поднялась на ноги, вскинула пистолет, тяжелый, холодный.
– Вон! – проговорила я, задыхаясь.
Но темная фигура не остановилась.
– Тебе от меня не отделаться. Никогда. Никогда, пока я дышу.
Фигура наступала.
Подходила все ближе и ближе.
Я ощутила во рту вкус крови и закашлялась. Сердце мое бешено колотилось, в ушах шумело, мир сделался красным, ярко-красным, глаза ослепли, тело задеревенело, до слуха донесся шепот страха, я подняла оружие, как учил Филипп, двумя руками. Прицелилась и выстрелила. Потом еще раз. Я выпустила заряд дважды.
Когда мой палец спускал крючок во второй раз, я уже сожалела о своем поступке. Я уже в ту секунду поняла: свершилось необратимое. Второй раз в жизни я сделала то, что исправить невозможно. Буря кипела во мне, буквально на миг я отвела взгляд от дороги и даже не успела моргнуть. Это все паника, я поднимаю оружие, словно подчиняясь чужому велению, всего на мгновение. Но за это мгновение в белоснежной кухне происходит непоправимое.
Человек вскидывает руки, падает на спину и остается лежать без движения на начищенном до блеска полу.
Незнакомец
Она выстрелила, успеваю подумать я, пока всем телом навзничь валюсь на пол. Проклятие, она действительно спустила курок. Не могу поверить.
Я знал, что она опасна, во всяком случае, мне казалось, что знал. И тем не менее ее недооценил.
Она, черт возьми, выстрелила.
40
В кухне совсем тихо. Я в оцепенении посмотрела на тело, лежавшее у моих ног, инстинктивно отступила на несколько шагов, словно хотела дистанцироваться не только от него, но и от того, что совершила. Уткнулась бедром в обеденный стол, положила на стол пистолет, осторожно, как в замедленной съемке. Еще несколько секунд взгляд мой был прикован к нему: пистолет лежал на столе как мерзкий черный зверек. И пока я стояла, до меня вдруг дошло, что тут не сходится.
Но ведь должен…
Волосы на моем затылке встали дыбом.
Отсюда следует только одно…
В горле пересохло, я с трудом сглотнула слюну, потом еще раз, мозг работал мучительно медленно.
Я спустила курок, дважды, человек упал на спину.
Но я не почувствовала никакой отдачи.
Не услышала никакого шума от выстрелов.
Не видела огнестрельных ран, не видела крови – ничего такого.
Я, не отрываясь, смотрела на чужака, который лежал на полу в неестественной позе. И вдруг увидела, как поднялась и опустилась его грудь, но прежде чем сообразила, что это могло означать, до моего слуха донесся злобный хохот.