Теперь убедить общество, что в этих науках бывают выводы, не продиктованные властями предержащими или не подлаженные под их интересы, действительно очень трудно.
И напротив, все время появляющиеся то тут, то там сенсационные заявления о том, что полностью ниспровергнуто то или иное считавшееся общепризнанным утверждение некоторой гуманитарной науки, чаще всего истории, подхватываются очень охотно, с большой готовностью. Психологической основой здесь служит мстительное удовлетворение в отношении всех лжецов и конъюнктурщиков, которые так долго навязывали нам свои заказные теории.
И надо ли говорить, сколь мало в этой ситуации люди склонны проверять эти сенсации логикой и здравым смыслом.
Мне хотелось бы высказаться в защиту двух простейших идей, которые прежде считались очевидными и даже просто банальными, а теперь звучат очень немодно:
1) Истина существует, и целью науки является ее поиск.
2) В любом обсуждаемом вопросе профессионал (если он действительно профессионал, а не просто носитель казенных титулов) в нормальном случае более прав, чем дилетант.
Эту речь Зализняк закончил словами:
Я не испытываю особого оптимизма относительно того, что вектор этого движения каким-то образом переменится и положение само собой исправится. По-видимому, те, кто осознает ценность истины и разлагающую силу дилетантства и шарлатанства и пытается этой силе сопротивляться, будут и дальше оказываться в трудном положении плывущих против течения. Но надежда на то, что всегда будут находиться и те, кто все-таки будет это делать.
— Уже в двухтысячных годах Зализняк стал заниматься Фоменко [103], — говорит Николай Перцов. — Это вообще фантастика! Когда я узнал, что он опубликовал антифоменковские статьи, я был поражен парадоксальностью этого человека: сколько времени надо было потратить, чтобы в этом разбираться! Он — человек, который так не любит всевозможные конфликты, всевозможные шероховатости. Он же любит, когда все спокойно! И он стал писать о Фоменко. Причем в разных регистрах: у него есть очень четкие статьи научные, а есть статьи, которые написаны в стиле Гоголя, когда он ерничает. Совершенно стиль Гоголя, которого, кстати, Андрей любил больше всех других классиков, по-моему.
В вышедшей в 2010 году книге «Из заметок о любительской лингвистике» Зализняк пишет о «Новой хронологии» Фоменко: «Лишаясь лингвистического прикрытия, эти построения предстают в своем подлинном виде — как чистое гадание. К научному исследованию они имеют примерно такое же отношение, как сообщения о том, что автор видел во сне».
— Мне, признаться, казалось тогда, — рассказывает Алексей Гиппиус, — хотя, конечно, это были абсолютно блестящие тексты, в которых он неожиданно раскрылся как потрясающий публицист, — мне казалось, что он слишком много на это затрачивает усилий — на борьбу с тем, с чем спорить бессмысленно, с противником, которому все равно ничего не докажешь. А всем остальным и доказывать ничего не нужно. Потому что у всей этой фоменковщины была и будет своя аудитория, с которой все равно ничего не сделаешь. А для нормальной публики, готовой воспринимать настоящее знание, нужно именно это знание, а не разоблачение очевидной фальшивки. Вот что мне казалось и, в общем-то, кажется. Вытаскивать кого-то из объятий идолов лженауки — это дело довольно безнадежное. Поэтому для меня в популяризаторской деятельности Зализняка главной остается позитивная составляющая, а не собственно полемика. Хотя прекрасно, что есть эти тексты, в которых в такой полемической форме излагаются основы научного подхода к языку, доказательной лингвистики.
В конце 2011 года в одном из интервью [104] А. А. Зализняк сказал:
Научная лингвистика принадлежит к традиции рационального знания, рационального исследования. Когда рациональные объяснения становятся недоступны, как в случае профанной, любительской лингвистики, в случае того же Фоменко, это опасно. Такие любители могут становиться очень агрессивными. Что делать с этой агрессией? Это социологическая проблема. Как у лингвиста у меня нет рецепта по ее решению, кроме настойчивого просвещения, конечно же.
«Он сыграл огромную роль в их воспитании, в их развитии, в их будущем»
— Андрей, конечно, очень многих привлекал людей и очень заботился о молодых в широком смысле, — говорит Леонид Александрович Бассалыго. — Забота такая широкая. Не о конкретном человеке, а широкая забота. Это даже, я думаю, важнее, чем одного конкретного человека воспитывать.
— Я познакомился с Зализняком, когда учился в школе, — рассказывает Максим Кронгауз. — Одну встречу я помню точно: это была лекция для школьников, которую Андрей Анатольевич читал на филфаке МГУ. И мы пошли туда с моим другом и одноклассником Володей Успенским. Он меня повел на эту лекцию. Мы были то ли в девятом, то ли в десятом классе.
Это было необычайно увлекательно. Речь шла о том, что такое слово, и все начиналось с примера «Попугай его попугай». Вот на этом трехсловном предложении объяснялось, как можно по-разному понимать слово, как можно по-разному посчитать количество слов в этом предложении. На лекции было несколько студентов и несколько школьников: двое-трое студентов и от трех до пяти школьников. Это была маленькая такая аудитория, но это было крайне весело.
— Я не лингвист и имею о лингвистике самое приблизительное представление, — сказала Елена Ивановна Лебедева 29 сентября 2018 года на презентации книги Зализняка «Грамматический очерк санскрита». — Я тот человек, который в школе «Муми-тролль» в течение нескольких лет занимался организацией лектория. И у нас в школе работал Илья Борисович Иткин, который предложил как-то мне — как организатору лектория — пригласить Андрея Анатольевича Зализняка. Это был 2005 год. О Зализняке тогда у меня были самые приблизительные представления, как у человека, который просто преподает историю. Причем у нас не лингвистическая школа, не государственная, а просто хорошая школа. Илья Борисович мне говорит, что Андрей Анатольевич хочет прочитать лекцию о том, чем он занимается в данный момент. В данный момент он занимался энклитиками. Произносит он это слово — я не знаю, что такое энклитики, я ничего такого не знаю, а речь идет о том, что рассказывать об этом он будет в лекции перед детьми! <…> Ну, пусть будет вот такой сюжет, подумала я.
В назначенный день — это было 18 ноября 2005 года — пришел в школу Андрей Анатольевич Зализняк. Мы все сели, дети пришли — причем было довольно много детей даже из младшей школы — и он стал рассказывать про энклитики, про порядок этих частиц в древнерусском языке. И через некоторое время, довольно быстро, лично я — и многие — просто включились в это исследование! Все было понятно, и все было очень интересно. <…> Это было какое-то знание, которое он сам творил в этот момент. Но он ни разу, никогда — я никогда не слышала от него, когда он что-то рассказывал, слова «я». Вот это совершенно поразительная вещь!
После этой лекции мы пили чай. И на этом первом чаепитии Андрей Анатольевич рассказал нам про Новгород, про возможность работать в Новгороде. После чего — ну, не сразу, года через два — у нас сложилась практика, когда мы каждое лето возили группу детей на раскопки. И в общей сложности — я потом подсчитала — за десять лет мы свозили туда около пятидесяти детей. Вроде бы немного, но дело в том, что мало кто ездил один раз. Когда они туда попадали, они уже туда проваливались. Некоторые из них ездят до сих пор, хотя они уже взрослые люди.
Андрей Анатольевич встречался с этими детьми только на лекциях, и с теми, кто приезжал на раскопки во время новгородской практики. Тем не менее он сыграл огромную роль в их воспитании, в их развитии, в их будущем. За это все мы ему благодарны — и многие дети благодарны, что удивительно, они понимают, что это человек, который все это им открыл. Они совершенно не лингвисты, может, кто-то и будет, но нет; это люди, которые занимаются совершенно разными делами. Это такой мир культуры, интеллекта! Вот этот Новгород — это такая концентрация всего лучшего, что есть вообще в человечестве. И сами лекции Андрея Анатольевича, и то, что мы там получали, это огромный кусок их развития, их образования, становления их как личностей, как специалистов, как людей.
Так сложилось, что на протяжении нескольких лет было семь или восемь лекций. На сайте у нас опубликовано семь лекций, которые расшифровывались и потом их читал Андрей Анатольевич. И я мечтаю, что нужно бы все эти лекции — детские и популярные — как-то собрать в одном месте. Я мечтаю, чтобы была какая-то книжка Андрея Анатольевича Зализняка для детей, в которой были бы эти наши лекции и еще какие-то, которые были в лингвистической школе.
У нас происходило так: Андрей Анатольевич что-то детям рассказывал, потом предлагал им что-то решать, разбирать какой-то текст — в результате дети, которые никогда не знали про арабский язык или, там, про санскрит, к концу лекции читали поговорку по-арабски. Они сами ее читали! Или кусочек из «Махабхараты». Это происходило у нас на глазах.
Да что говорить, всем понятно, что за человек был Андрей Анатольевич и насколько мы все его любили. Во всяком случае, те люди, которые ездили в Новгород и которые имели с ним какое-то личное общение. И для нас было огромным горем, когда его не стало.
«Они понимали, какое им привалило счастье»
— Зализняк появился на Летней лингвистической школе тогда же, когда и я, — рассказывает Александр Пиперски, — в 2007 году. История о том, кто его пригласил, покрыта мраком. Я знаю это в формате «Евангелия от Арнольда» [105], которое гласит, что была Летняя школа, на которую Арнольд поехал первый раз, видимо, в 2006 году. И он спросил у Елены Владимировны [Муравенко]: «А почему вы не зовете Зализняка?» На что та сказала: «Ну как же можно позвать Зализняка, это же вообще немыслимо!» Арнольд сказал: «Давайте позовем!» Дальше Зализняк согласился.