У Елены Владимировны, кажется, другая история — с меньшей ролью Арнольда.
— В какой-то момент мы вместе с Леной Муравенко решили пригласить Андрея Анатольевича почитать лекции на Летних лингвистических школах для школьников, — вспоминает Максим Кронгауз. — И я, честно говоря, робел и передоверил приглашение Лене. Мы вместе с ней придумали эти Лингвистические школы, но как-то мне было неудобно. Андрей Анатольевич очень легко согласился и каждое лето с тех пор приезжал регулярно, читал лекции школьникам. Первые лекции он читал какие-то домашние заготовки, то есть то, что у него было и так, но потом стал специально готовиться к этим лекциям и явно получал большое удовольствие от общения с детьми. И лекции становились всё длиннее и длиннее. Если сначала он укладывался в некий стандарт — стандартные лекции у нас час, но, по-моему, Андрей Анатольевич изначально читал полтора часа, то потом они удлинились и проходили без какого то ни было ограничения времени. Длились два часа и даже больше. Надо сказать, что школьники слушали их с необычайным энтузиазмом, а потом окружали его и еще долго разговаривали в кулуарах.
— Мы первый раз позвали Андрея Анатольевича в 2007 году, — вспоминает Елена Муравенко. — Тут, наверно, надо сделать вступление: почему мы его раньше не звали. Лингвистическая школа зародилась в 1992 году. Мы провели первую Школу с Максимом Кронгаузом и пригласили туда своих коллег, единомышленников и друзей, потому что надо было, чтобы не только высокий научный уровень, а чтобы было уютно, как-то по-дружески, и чтобы дети раскрепостились и хорошо себя чувствовали. Но у нас получалось так, что первые Школы — каждая из них проходила в новом месте. Все время что-то случалось. Потом, с 1997-го до 2004 года вообще был вынужденный перерыв по нелингвистическим причинам. А в 2006-м мы провели Школу в Ратмине, под Дубной, нас пригласили математики, у них там потом проходила их Школа. И вот тут-то наконец стало ясно, что мы можем там же проводить и следующие Школы. И вот мы с Максимом обсуждали состав преподавателей для Школы 2007 года. Тогда мы делали это в основном,вдвоем; сейчас уже более молодые коллеги больше этим занимаются. Я не помню, кому первому пришла в голову мысль — может быть, Максиму, может, мне, может, одновременно — позвать Андрея Анатольевича. И естественно, мы за эту мысль ухватились. Просто Школа уже дозрела до того, чтобы пригласить Зализняка.
Я позвонила, подошла Елена Викторовна, как обычно — она оберегала Андрея Анатольевича от лишних звонков, — и его позвала. Андрей Анатольевич с интересом выслушал. Он, конечно, знал о нашей Школе уже. Более того, и Елена Викторовна, и Анна Андреевна Зализняк в Школе участвовали: в 1995 году, на третьей Школе, они обе читали лекции.
Так вот, Андрей Анатольевич с интересом выслушал и с готовностью согласился. Вообще говоря, ему было не очень удобно ехать в это время, потому что Школы мы проводим в середине июля, а у Андрея Анатольевича в это время начинаются раскопки берестяных грамот в Новгороде. Но ему очень хотелось все-таки поехать в Школу, поэтому он попросил, чтобы его лекцию поставили на самое раннее время; прочитал лекцию, а в Новгород поехал позже. И так и повелось, так у нас и было подряд 11 лет.
Обычно мы читаем утром лекции, а во второй половине дня идут семинары. Но здесь, конечно, у нас первый день построен был совсем по-другому, потому что утром идут обычные лекции, потом приезжает Андрей Анатольевич и после обеда читает свою лекцию. И при том, что все лекции у нас строго ограничены по времени — по часу, — Зализняку мы давали времени столько, сколько ему было нужно, совершенно не ограничивая.
— Он приехал на второй день Школы и прочитал лекцию, собственно, на классическую тему — про новгородские берестяные грамоты, — продолжает рассказывать Александр Пиперски. — В следующем году была «Велесова книга», тоже на второй день Школы. Самое интересное было, наверно, в 2009 году. Это же было организовано так, что у нас была Лингвистическая школа в Дубне, а потом, на следующий день, начиналась Математическая. И Зализняк приехал не на второй день Школы, а на последний, и приехал он с Арнольдом, с академиком Арнольдом, и они прочитали по лекции на Лингвистической школе, а потом они же открыли Математическую школу. Лекция Арнольда была впечатляющей: он там составлял слова из слова «гетеросексуальность», что уже доставило много радости школьникам. Дальше пошла математика, а потом он стал рассуждать про лингвистику — и это уже было гораздо хуже, он нес что-то совершенно несусветное. Зализняк сидел в первом ряду и слушал это все чрезвычайно стоически. Слова не сказал.
Потом так было каждый год. Два раза он читал лекции в паре с [В.А.] Успенским, в 2010 и 2012 году. В 2011 году Зализняк читал один.
И всегда было много вопросов после лекции, потому что школьники — некоторые стеснялись, конечно, а менее стеснительные подходили к нему, окружали, задавали вопросы разной степени осмысленности, на которые Зализняк всегда как-то очень дружелюбно отвечал, что школьников часто удивляло. Они потом очень часто это обсуждали: надо же, вообще такое бывает! Что снизошел такой бог и им отвечает на вопросы — вежливо, спокойно, с уважением, не поучает. Это было всегда очень приятно.
ААЗ читает лекцию «Из рассказов о берестяных грамотах» в школе «Муми-тролль»; 13 февраля 2015 года.
— Математики хорошо подключились, в частности Виталий Арнольд, — говорит Елена Муравенко. — Во-первых, он организовал запись всех лекций, и абсолютно все лекции — все 11 лекций, которые Андрей Анатольевич прочитал в Летней школе, — записаны и выложены в интернете [106]. Во-вторых, он организовал подвоз Зализняка — вызвался Николай Андреев [107]. Ему просто было интересно беседовать с Андреем Анатольевичем, так что он с удовольствием эту миссию выполнял. Елена Викторовна неизменно приезжала с Андреем Анатольевичем, но сама читала лекции только первые два раза, а потом уже нет.
Дети у нас отобранные, талантливые, и Андрею Анатольевичу было интересно, он был очень доволен и с готовностью соглашался каждый раз. Он подводил их к какому-то решению и, когда получал то, что хотел, восторженно отзывался об их ответах. И конечно, он немножко играл, ведь он же немножко артист (а может быть, даже и множко), поэтому некоторые эффекты заготовлены. А иногда и что-то неожиданное бывает. Но часто он ожидает определенного отклика, все-таки за столько лет он понимал, что и от кого ждать. Как он улыбается и смеется в ответ на им же вызванные реакции!
Он все писал на доске своим четким почерком. Кстати, я помню, как он говорил о почерке, что уважающий других человек должен иметь разборчивый почерк. И у него был прекрасный разборчивый почерк, не как в прописях, но очень узнаваемый. И к его приходу всегда готовили чистую доску, чистые тряпочки и хороший мел.
— В Воронове была довольна смешная организационная проблема, — добавляет Александр Пиперски, — потому что в Воронове нету меловой доски. И мы из Москвы, специально из Вышки, ради одной лекции привозили меловую доску — в 2016-м и 2017 году. Первый раз она понадобилась, а второй раз, когда мы подходили к актовому залу, Зализняк говорит: «Доска мне не нужна, у меня презентация!» До того еще в Дубне два раза у него была презентация, кого-то сажали переключать слайды. Один раз про ударения в 2015 году, когда он рассказывал про вариативность, тоже был такой doc’овский файл, красиво раскрашенный, в котором сообщалось, когда какой глагол как изменялся. Такие схемы, где одним цветом — обозначено ударение типа «звóнит», а другим цветом ударение типа «звони́т». Так что технике он тоже был не очень чужд. Не то чтобы это была презентация прямо, а такая табличка в Word с раскраской.
Он приезжал обычно на мало. Ночевал он в Дубне один раз, когда приезжал вместе с Арнольдом, и кажется, еще один раз. Обычно он приезжал на один день: утром приехал, вечером уехал. Так что в целом в жизни Школы он особенного участия не принимал. Они гуляли с [В.А.]Успенским по берегу и по лесочкам. Иногда можно было видеть, как они пролезали в дырку в заборе, выходя на пляж в Дубне. Основное общение со школьниками происходило после лекции и на кофе-брейке, когда он у нас появился году в 2014–2015. В столовой меньше. В столовой он обычно сидел со взрослыми, школьники стеснялись, не подходили. Но даже несмотря на то, что он общался со школьниками очень ограниченное время, все равно он всегда становился главной звездой мероприятия. Отчасти потому, что все про него все время говорили; отчасти потому, что все проникались впечатлением от лекции. Он рассказывал про слово «подлинник» — и всю Школу обсуждается слово «подлинник». Это был уже 2016 год. Любые слова, которые обсуждались в его лекциях, дальше начинали как-то обыгрываться. Особенно когда он рассказывал про механизмы экспрессивности в языке — это 2011 год, там были такие слова, как «Нобелевка», «выпивон», и все это потом очень бурно обсуждалось. Это была невероятно интересная лекция, прочитанная не то что без презентации, а даже и без доски. Он ни буквы не написал. Это очень запомнилось.
— Зализняк читал безумно интересно, но все-таки семиклассникам иногда бывало сложновато, — признает Елена Муравенко. — А основная часть детей была в восторге, они понимали, какое им привалило счастье.
При этом — при таком опыте чтения лекций — он всегда очень волновался, очень готовился. Перед лекцией много не ел — это его как-то отвлекало, мешало ему. И всегда начинал с некоторым таким трепетом и волнением, но очень быстро входил в атмосферу темы. И подготовка! Многие менее опытные преподаватели думают: ну, я уже столько раз читал, можно не готовиться. И как-то выходят и читают. А у Зализняка было не так: он каждую лекцию все равно тщательно продумывал и готовил. И это чувствовалось.