— Это ужасно с моей стороны. После всех этих лет, наслаждаясь тем, как она продолжает хотеть меня, продолжает быть моей гребаной домработницей. Но она облажалась. У нее есть свое собственное дерьмо, которое преследует ее. Меня все устраивало. Не было никаких причин посылать ее, до тебя.
Я скрестила руки на груди.
— До меня, — передразнила я. — Но потом ты заставил ее делать… что она там делает теперь, пока мы вместе?
— Да, — согласился Джей. — Я был так чертовски поглощен тобой, что забыл о ней.
— Она чистила твое нижнее белье и покупала мне миндальное молоко. Ты криминальный авторитет, читаешь людей, как Менталист. И так удобно забыл о ней, — усмехнулась я.
— Менталист?
Я смерила его пристальным взглядом.
— Это офигенный сериал, и сейчас не время говорить о том, что тебе следует начать обращать внимание на популярную культуру, — съязвила я.
Джей кивнул с мрачным выражением лица.
— В это невозможно поверить, и это звучит как ложь, но я говорю правду, Стелла. Она так мало значит для меня, что просто исчезла из моей головы. Ты разрываешь все подряд. Я не могу прожить и минуты в течение дня, не думая о том, как ты пахнешь, как твоя вагина пульсирует вокруг моего члена, как мерцают твои глаза, когда ты счастлива, как находишь способ поговорить о гребаном сериале в середине разговора, который, я знаю, разрывает тебя на части. — Глаза Джея были такими напряженными, что казалось, будто моя кожа тает от костей.
— Это вредно для здоровья, моя любовь к тебе, Стелла. Я же говорил тебе, я злой человек. Люди для меня одноразовые. Если они перестают быть полезными для меня, они перестают существовать. Кроме тебя. Ты так чертовски реальна для меня, что это причиняет боль. Это пугает меня.
Его кулаки были сжаты по бокам. Он хотел прикоснуться ко мне, энергия, излучаемая между нами, была такой густой, что я едва могла дышать.
— Вот и все, — заявил он. — Это правда. Это все, что я могу предложить. Я чертовски ненавижу то, что причинил тебе боль, но я же сказал, что сделаю это. Что я защищу тебя от всего мира, но не смогу защитить от себя.
Ну все.
Теперь я могла дышать.
Дыхание вырывалось из моих легких, бьющееся, разрушенное сердце снова заставляло кровь приливать к кончикам пальцев.
Джей признался, что причинил мне боль. Не было никакой лжи. Я тоже это знала, знала бы, даже если бы он не сказал. Нет никакого способа удержать такую любовь без боли. Без мучений.
Джей был слишком сложным и жестоким, чтобы любить меня нежно или по-доброму. Но он любил меня со свирепостью тысячи мужчин. Миллионов. Он убьет любого, кто причинит мне боль. И не в том образном смысле, который мужчины извергали в наши дни, чтобы казаться альфой. Он буквально убьет любого, кто причинит мне хоть малейший дискомфорт. И ему это сойдет с рук.
— Хорошо, — прошептала я едва слышно.
Тело Джея дернулось, услышав мой голос, его глаза открылись немного шире, губы слегка расслабились от гримасы.
— Хорошо? — повторил он.
Я кивнула.
— Да. Хорошо. Я не прощаю тебя. Но я понимаю. И только если эта женщина больше никогда не зайдет в наш дом, со мной все будет в порядке. С нами все будет в порядке.
— Хорошо, — сказал Джей.
— И сходим в «Whole Foods», — добавила я.
— Будет сделано, — невозмутимо произнес он.
Я судорожно сглотнула. Воздух между нами все еще был наэлектризован всеми признаниями, которые мы излили в воздух моего детского рая. Солнце скрылось за облаками, воздух был теплым, но мои кости чувствовали холод, а кожа горела.
Все слова сказаны. У нас ничего не осталось.
— Сними платье, — приказал он, его зрачки расширились.
Мою кожу покалывало. Ладно, осталось еще несколько слов.
— Прямо здесь?
— Мне повторить еще раз? — В его тоне сквозила угроза, и мои бедра сжались вместе.
Я покачала головой, медленно стягивая платье через голову. Джей смотрел на меня, пока я это делала, смотрел так, что я почувствовала себя уязвимой и сильной одновременно.
Этот район был относительно уединенным, в пяти минутах езды от города и вверх по извилистой, плохо ухоженной дороге. Разбойничьи пивные бутылки показывали, что это скорее место для скучающих подростков, чем для матерей, толкающих детей в колясках. Но было еще светло, и спрятаться негде.
Я все равно раздевалась перед своим женихом.
Затем, когда я была обнажена и дрожала, несмотря на тепло, Джей тоже разделся. Полностью.
— Руки и колени. На землю, задницей ко мне, — скомандовал он, будучи великолепно возбужденным.
Я облизнула губы и сделала, как он сказал, грязь была мягкой и прохладной, мои конечности дрожали от желания, несмотря на то, что это казалось животным и безумным. Потому что это было животным и безумным.
Джей опустился позади меня, его член прижался к моему входу, который уже был насквозь мокрым, потому что он заставил меня голой стоять на четвереньках в грязи посреди гребаного дня. Очевидно, это меня завело.
Он поцеловал меня в затылок.
— Я всегда буду причинять тебе боль, Стелла, — пробормотал он, дразня меня своим членом. — Но никогда не перестану тебя любить, никогда не перестану дышать тобой, всегда буду чертовски голодать по тебе.
Затем он оказался внутри меня, жестокий, глубокий, великолепный.
Я закричала. Громко. Мой крик эхом отразился от деревьев.
Джей схватил меня за волосы, дернув мою голову назад, боль взорвалась в голове, в то время как удовольствие пробежало по крови.
Его другая рука впивалась в плоть моего бедра, пока он трахал меня, глубокое рычание эхом отдавалось из глубины его горла. Этот звук отправил меня через край, я снова закричала, сжавшись вокруг него. Он потянул меня за волосы сильнее и не остановился. Не переставал трахать меня в грязи. Пока я снова не кончила.
Да, это было невероятно ужасно и неправильно, что я чувствовала себя исцеленной от того, что практически валялась в грязи, как животное, со своим женихом, но это такая вот я. Такие мы.
ГЛАВА 10
Стелла
Месяц спустя
Смерть мамы была рябью в моей жизни. В нашей жизни. Но это была не приливная волна. В основном я беспокоилась за своего отца, беспокоилась о том, какую вину он возложит на себя. Мужчины, особенно альфа-самцы, которые страстно любили, склонны винить себя во всем, что происходило с их женщинами, даже если это было вне их контроля. Особенно, если это было вне их контроля.
Джей внимательно наблюдал за мной, а это что-то значило, поскольку его внимание всегда сосредоточено на мне. Я задавалась вопросом, не ждал ли он, что я сломаюсь, может быть, предполагал, что болезнь, убившая мою мать, проскользнет сквозь эти трещины. Что кусочки меня разлетятся вдребезги и медленно превратятся в пыль, пока от меня ничего не останется.
Конечно, у меня были свои моменты.
Но всегда появлялась Рен с вином. Зои с ее твердыми доводами всякий раз, когда я начинала переживать из-за того, что меня постигнет та же участь, и Ясмин, чтобы выслушать, провести исследования, принося медицинские журналы, и предлагая свести меня с неврологами. Еще был Джей. Всегда был Джей.
Мы избавились от Фелисити. Мне потребовалось некоторое время, чтобы полностью простить его, я так и не поняла, почему он так долго держал ее в доме, но мы справились с этим. Наши отношения не обходились без проблем. Я смирилась с тем фактом, что Джей оставит мне новые шрамы и поможет залатать старые. И меня все устраивало. Ведь я жила с ним. И любила эту жизнь.
Мне правда нравилось то, что у нас было. Нравилось, что я ложилась с ним спать каждую ночь, нравилось, что, несмотря ни на что, я возвращалась к нему домой. Или он приходил ко мне домой. Но, несмотря на это — или, может быть, из-за этого — мне было тяжело расставаться с ним. Даже если на ужин с Рен и девочками, которого я с нетерпением ждала, потому что Рен была единственной, кто хотя бы отчасти понимала, каково это — быть в отношениях с кем-то вроде Джея.
Даже несмотря на то, что не было никого, даже отдаленно похожего на Джея.
Или на Карсона, если уж на то пошло.
Было приятно поговорить с ней о безумии их жизни. И нашей жизни. О сумасшествии, которое будет становиться только хуже.
— С этого момента я приставлю к тебе кого-нибудь, — сообщил мне Джей, когда я собрала свои вещи и положила их в сумочку.
Я взглянула на него, он наблюдал за мной на кровати. Ноутбук лежал у него на коленях, и он все еще был одет в рубашку и брюки. Не разделся, когда трахал меня на четвереньках в гардеробной. Пришлось изменить свой наряд, так как теперь у меня на коленях были ссадины от ковра. Я ничуть не возражала. Он оставил меня собираться, взял ноутбук из своего офиса и работал в постели. Если мы оба были дома, то всегда рядом. Никогда в отдельных комнатах. Джей закрывал двери только тогда, когда ему звонили по телефону, и его лицо становилось отстраненным. И когда Карсон входил в дом с мрачным видом — что мало чем отличалось от обычного выражения лица Карсона. Иногда Джей покидал нашу кровать посреди ночи, ничего не объясняя.
К счастью, последнее случалось нечасто.
Я не знала, куда он уходил. Не знала, кто был на другой стороне этих телефонных звонков. Не знала, почему Карсон такой мрачный.
И даже в своем невежестве я знала, что-то происходит.
Что-то плохое.
— Прошу прощения? — спросила я, прищурившись на Джея.
— Будет человек, иногда Карсон, но не часто, так как он занят, ходить с тобой, куда бы ты ни отправилась, — пояснил Джей.
То, что кто-то следит за мной, не новость, это было и раньше. Когда все было по-другому. Кроме того, в то время я не знала, что за мной следят.
— Зачем ходить за мной, Джей? — спокойно спросила я, уперев руки в бедра.
Он закрыл свой ноутбук.
— Потому что я в середине переговоров. Они стали враждебными.
— Переговоры с кем? — спросила я, скрестив руки на груди.
— Это не важно, — ответил он, слегка приподняв брови.