Даже если бы она была нетронута, если это какой-то гребаный идеальный мир, где его жена — его беременная жена — похищена русской мафией, и они не подняли на нее руку, она не выйдет невредимой. Останутся шрамы. Он понимал, что не смог защитить ее. Стелла не стала бы винить его. Но он всю жизнь будет винить себя. Ненавидеть. Если ему каким-то образом посчастливится прожить всю жизнь со своей женой.
С их ребенком.
Он больше не думал.
Больше не мог думать.
Он должен сосредоточиться на убийстве. В этом он хорош. Великолепен. А быть мужем, отцом, быть человеком — вот там он потерпел неудачу.
Особняк на побережье хорошо охранялся. Хотя они были достаточно самонадеянны, думая, что Джей их не найдет, они не были настолько глупы. Джей не привел много людей, потому что в этом нет необходимости. Они убивали тихо, не хотели, чтобы старик знал об их появлении. Как только он узнает об этом, то может убить Стеллу.
Охранники Гринстоуна были на периметре, потому что Джей сказал им оставаться там. Он знал, что у них будут мысли о милосердии, как только они захватят дом.
Здесь не было места милосердию. Нет места героям.
Они никого не оставляли в живых. Ни одного. Карсон был рядом с ним, когда они вошли в гостиную. В комнату, которая тщательно охранялась. В комнату, где находилась Стелла.
Он думал лишь о ней, когда перерезал горло самому последнему человеку, стоявшему у него на пути. Он шел к ней, залитый кровью своих врагов, с глазами, полными смерти и насилия. Он шел к ней, как монстр.
Потому что сейчас он такой и есть.
Стелла
Я только что закончила есть.
Они подали мне стейк, жаркое и картофель. Хотя мой желудок скрутило при виде мяса, я съела его, потому что мне нужны силы. И потому что мне нужен был нож для стейка, которым я резала кровавое мясо.
Старик наблюдал, как я ем, сидя напротив и поедая свой собственный стейк. Это был предсказуемый ход, когда заложник прикарманивает столовое серебро, так что мне это никогда не сойдет с рук, если я попадусь.
А нам не хватало отвлекающих факторов. Быть заложником на самом деле оказалось намного скучнее, чем я думала. Конечно, было скрытое ощущение, что я могу умереть в любой момент. Но я знала, что они взяли меня не просто так, они не убьют меня, пока не встретятся с Джеем.
Джей сделает все, чтобы сохранить мне жизнь.
Поэтому я ждала.
Очень долго.
Больше меня не били по лицу. Дмитрий приходил и уходил из комнаты, наконец, устроился в углу, пил водку, бормоча что-то себе под нос, как угрюмый подросток.
Моя щека была горячей. Будет синяк под глазом. Первый раз в жизни меня ударил мужчина. Я знала, что он недолго пробудет в этом мире.
— Я не думал, что Джей Хелмик настолько глуп, чтобы влюбиться, — прокомментировал мне старик, с интересом наклонив голову. — Полагал, он слишком умен для этого. — Его глаза пробежали по мне. — Но я понимаю его. Ты красивая женщина.
— Ты приказал стрелять, в результате чего погиб нерожденный ребенок моей лучшей подруги, — выплюнула я. — Следовательно, ты злой, вонючий кусок грязи, и я не могу дождаться, когда узнаю, что ты гниешь в аду.
Он ухмыльнулся, показав все свои зубы.
— Да еще и дерзкая, — кивнул он. — Тот, кто со мной так разговаривал, больше не тоскует по миру.
Я схватила нож для стейка, страстно желая вонзить его в его морщинистую шею.
— Это не твой мир, приятель, — огрызнулась я. — А моего мужа.
И, как будто я, бл*дь, рассчитала время, двери с грохотом распахнулись.
Первый мужчина был весь в крови, в черном костюме и с обручальным кольцом. Пистолет в одной руке, нож в другой. Нефритовые глаза сфокусировались на мне. Дмитрий упал со стула, опрокинув при этом бутылку водки. Я подумала, что он потянулся за пистолетом, но Карсон оказался быстрее. Это было прекрасное зрелище: Карсон приставлял нож к горлу мужчины.
Я двигалась быстро, не думая, оттолкнувшись от своего места и бросившись к Джею, все еще сжимая нож.
Джей тоже быстро двинулся ко мне. Но он не дал мне того, чего я хотела, он не притянул меня в свои объятия, не позволил мне понюхать его, прикоснуться к нему. Он переместился на то место, где обещал мне стоять… прямо передо мной.
Он должен был это сделать. Сейчас у каждого свое дело, нет времени для романтики. Так что я ограничилась тем, что прижалась к его спине, впервые за несколько часов дыша легко. Я не чувствовала запаха крови, смерти, если у таких вещей есть запах. Я только учуяла запах Джея.
Старик небрежно встал из-за стола, выглядя слишком спокойным для человека, которого сильно превосходило множество мужчин и женщин с ножами и пистолетами. Я узнала большинство из них.
Но только не было Эрика. Эрик теперь мертв.
— Твои люди мертвы, — заявил Джей, обращаясь к старику.
Его голос был музыкой. Поэзией. Как стакан ледяного лимонада в блаженный летний день.
Старик кивнул один раз, без огорчения или потери.
— Уведите ее, — приказал Джей, глядя не на меня, а на Дмитрия и его отца. Его голос был ледяным. Смертоносным.
Хотя этот голос царапал мою кожу, я держалась крепко, глядя на его профиль.
— Я никуда не пойду, — заявила я, выдергивая свою руку из руки Карсона.
Когда взгляд Джея метнулся ко мне, я хорошо спрятала свою дрожь. Он уставился на меня, как на незнакомку.
Он кивнул один раз, затем снова повернулся к отцу и сыну.
— Ты переступил черту, — заявил Джей. — Ты переоценил свою силу, недооценил мою. Ты проиграл в ту же секунду, как начал охотиться за женщинами. — Его взгляд метнулся к Карсону, затем к моему животу. — И детьми.
Мой желудок сжался, а во рту пересохло. Он знает. Каким-то образом он узнал. Понял ли он это сам или кто-то — скорее всего, Зои или Рен — сказал ему, не важно. Он знает. Это совсем не тот способ, которым я хотела поделиться шикарной новостью со своим мужем, совсем нет. С другой стороны, я не планировала делать какой-то милый сюрприз с тестом на беременность в коробке с пинетками или что там люди делают в социальных сетях.
Нет, но этого я тоже не ожидала.
— Каковы твои условия? — спросил старик, задрав подбородок, в глазах не было страха.
— Ты убьешь своего сына, — сказал Джей.
Старик уставился на Джея без эмоций, без удивления.
— Очень хорошо.
Дмитрий уставился на отца, его лицо приобрело различные оттенки красного и фиолетового, когда он боролся в руках человека, который держал его.
— Ты не серьезно! Я твой сын, я наследник…
— Ты — ничто! — взревел отец Дмитрия, преодолевая расстояние между ними. — Ты — причина, по которой я стою здесь, а мои люди, мои друзья и братья убиты, потому что тебе захотелось поразмахивать своим членом. Потому что ты увидел самого могущественного человека в городе и захотел доказать, что ты сильнее его. — Он шагнул вперед, почти нос к носу столкнувшись со своим сыном. — Чему я пытался научить тебя все эти годы? Когда ты пытаешься доказать свою силу — у тебя ее больше нет.
Дмитрий теперь тяжело дышал, страх превратил его лицо во что-то маленькое, слабое, жалкое.
— Отец, — прошептал он.
Он погладил сына по щеке.
— Я люблю тебя.
Затем он поднял пистолет и выстрелил своему сыну в висок.
Я не закричала, хотя внутри просто орала, не в силах отвести взгляд. Вижу, как второй человек за сегодня умирает. Только этой смерти я очень рада.
Старик бесстрастно смотрел на труп сына, но довольно долго. Больше никто не произнес ни слова. Мы просто ждали.
Затем мужчина поднял голову, его лицо исказилось от ярости и ненависти.
— Всё. Ты отомстил.
Джей кивнул мужчине, который держал Дмитрия. Он рванулся вперед и выхватил пистолет, который старик безвольно держал в руке. Это было не очень впечатляюще; я бы подумала, что командир российского преступного синдиката будет сражаться, чтобы избежать поражения так легко и без какого-либо сопротивления.
Теперь он был очень похож на обычного старика.
Джей шагнул вперед, держа свой пистолет.
Старик не отступил.
— Такие люди, как ты, думают, что могут причинить нам вред, — выплюнул он. — Думаешь, можешь уничтожить мою семью. Хочешь показать старой семье, какая у тебя сила. Какой силой ты обладаешь. Такой, как ты…
— Таких людей, как я, нет, — перебил его Джей. — Есть только я. — Он приставил пистолет ко лбу старика. Затем нажал на курок.
Выстрел отозвался эхом. Тело с глухим стуком упало на пол.
ЭПИЛОГ
Восемнадцать месяцев спустя
Мой отец женился в Новой Зеландии.
На Джанет.
Она была вполне счастлива жить в Миссури с моим отцом, но намеревалась выйти замуж на пляже в Новой Зеландии. Поскольку мой отец безмерно обожал ее — боготворил, — он, конечно, согласился.
Они поженились на пляже, на том, который я когда-то считала своим, на том, который оказался их. Я была более чем рада этому.
Руби была их цветочницей. Она шла к алтарю со своим отцом, потому что ей не нравилось быть далеко от него. И потому, что она нетвердо стояла на своих маленьких ножках. Ему тоже не нравилось находиться от нее вдали.
Руби была папиной дочкой. Я не возражала, она также была маминой дочкой. У нашей красивой темноволосой девочки с изумрудными глазами было более чем достаточно любви для нас обоих. Для всех. Она была счастливым ребенком. Мирной. Даже почти не плакала.
Вначале я постоянно разговаривала по телефону с доктором, волнуясь, что с ней что-то не так. С ней должно было быть что-то не так.
Но она была совершенна.
Джей был с ней спокоен. Терпелив. Он ее обожал. Так же, как меня. Его руки всегда были на мне, губы тоже, он ждал того дня, когда доктор разрешит нам снова заняться сексом. Хотя мы не очень хорошо справлялись с ожиданием, так как я быстро выздоравливала, и голод по моему мужу было невозможно отрицать.
Мы стали родителями, и это полностью изменило ландшафт нашего мира, мы не поменялись. У нас все еще были свои проблемы, у Джея все еще были свои демоны.