Это не сценарий голливудского блокбастера в жанре klukva. Это новейший сериал, посвящённый родному прошлому вышедший на главном государственном телеканале и призванный рассказать нашему массовому зрителю историю Ивана III Великого, строителя русского государства, объединителя земель и сокрушителя власти ордынцев.
Авторы явно замышляли наш ответ «Борджиа» и «Медичи». Замахнулись даже на «Игру Престолов» — во всяком случае, иначе трудно объяснить, почему брат Софьи Андрей ведёт себя точно как принц Визерис, а сама Софья, положив руку мужа на свой округлившийся живот, требует, чтобы тот пообещал своему будущему сыну железный трон Вестеро… простите — василевсов. Но, увы, получилось «как всегда» — нечто среднее между сериалом про отечественных бандитов и снятыми в стиле «Малой Арнаутской» картинами из красивой итальянской жизни.
Существует два способа снимать историческое кино. Можно с педантичной точностью и вниманием к деталям изобразить подлинные исторические факты, лишь немного их заточив ради сюжетной динамики. А можно снять шумную «анжелику», состоящую из одних исторических ошибок, но с красивыми костюмами, такую как «Великолепный век». Но в этом случае сверхзадачей становится историческая сказка, романтизирующая прошлое. У обоих решений есть свои плюсы и минусы, но создатели «Софии» не пошли ни по одному из этих путей. Историческая недостоверность зашкаливает, а век Ивана III получился не великолепным, а каким-то дерюжным.
Русские князья, бояре и архиереи — все как один грубы, неотёсанны, лживы, раболепны, и говорят языком пролетарского барака. У них примитивные слова, примитивные чувства, примитивные мысли.
Сцена, когда думные бояре высмеивают итальянский портрет Софьи, настолько нелепа, что за сценариста и режиссёра становится стыдно. «Патриотический» сериал воспроизводит всё тот же креакловский обычай изображения русских орками.
Эльфы-иностранцы, напротив, все как один изящны, образованны, тонко чувствуют и беседуют о мадоннах Боттичелли (чья слава наступила сильно после описываемых событий). С навязываемой зрителю мыслью «прекрасная София принесла в отсталую варварскую Россию красоту и искусство» согласятся все дежурные русофобы.
Русские в сериале, конечно, верны православной вере, но вера эта у создателей сериала уж больно смахивает на суеверие: туповатые «московиты» (слово «Московия», постоянно употребляемое в сериале, вошло на Западе в обиход лет через двадцать после смерти Ивана III) со страшной подозрительностью относятся к молодой красивой греко-итальянке и вообще ко всему новому, культурному и прогрессивному, так что зритель подсознательно умозаключает, что православие есть тормоз просвещения и прогресса.
На самом деле, никакими массовыми протестами византийскую принцессу на Руси не встречали и, тем более, Зою в Софию не перекрещивали. В этом и не было никакой необходимости — едва пересекши границу православного мира, София (это от рождения было вторым именем царевны) немедленно стала подчёркивать свою верность православной вере, в которой родилась.
Владыка Филипп, один из великих деятелей Русской Церкви, изображённый в фильме примитивным грубияном, не устраивал никакого народного мятежа. Вместо этого он, узнав о приезде папского легата, пришёл к великому князю и сказал ему великую фразу, которая должна цитироваться в каждом учебнике: «Теми вратами он во град, а этими я из града». Иван Васильевич распорядился немедленно принудить папского посла прекратить демонстрацию в пользу католицизма. Потом митрополит Филипп вызвал легата Бонумбре на богословский спор, от которого тот уклонился, сославшись на отсутствие необходимых книг, и убрался назад в Рим. Венчал Софью с князем не митрополит, а коломенский поп по простой причине: венценосный жених был второбрачным вдовцом, каковому торжественный обряд не полагался.
Чтобы показать всё это, сценаристу требовалось хотя бы немного вникнуть в исторические факты, что госпожа Райская, видимо, сочла ниже своего достоинства. В результате в сериале практически каждый исторический факт замарывается грубым историческим ляпом.
Русские трепещут татар и страшно боятся, что ордынцы сожгут Москву, как Тохтамыш в 1382 году, поскольку сценарист не знает, что в 1408 году Едигей осаждал город, но не смог его взять, и столь же неудачны были приходы казанцев в 1439-м и 1451-м. При Иване III взятия татарами Москва не боялась, зато в 1471-м судовая рать вятчан разграбила Сарай.
Аристотель Фиорованти просит отпустить его из Москвы, так как боится взятия её татарами из-за того, что у русских плохие пушки, поскольку сценарист не в курсе, что именно этот итальянец, бывший прежде всего военным инженером, заведовал у великого князя пушечным делом — и отменно справлялся.
Другой итальянец — Иван Фрязин — с глупыми отговорками пытается отказаться ехать в Италию за Софией, поскольку сценарист забыла поинтересоваться, что именно он — монетный мастер Джан Батиста дель Вольпе — был одним из первых и самых горячих лоббистов «византийского брака».
Обрушение Успенского собора, которое один из летописцев, скорее всего в переносном смысле, объяснил «трусом», превратилось в фильме в разрушительное землетрясение, что противоречит уже не только истории, но и геологии Русской равнины (зато о постоянно уничтожавших Москву пожарах создатели фильма явно не слышали).
И так постоянно «железом по стеклу» для всякого, кто знаком с историей не приблизительно. Историческая работа проведена в худших традициях Бориса Акунина. При этом ключевые моменты русской истории той эпохи, такие как покорение Новгорода, показаны кое-как и наспех.
Всё это можно было бы простить, если б рассказанная сказка была красива, костюмы изысканны, а игра актёров убедительна. Но сказка про невежественных русских «орков» получается страшноватой, костюмы подобраны в провинциальном театре, причём с хронологической ошибкой в среднем на сто лет, а актёры не утруждают себя ни тонкостью психологического вживания, ни хотя бы изяществом речи.
О речи надо сказать отдельно. Почему гречанка Зоя и грек Виссарион говорят по-итальянски? Почему княгиня и служанка-итальянка говорят между собой по-русски, но с итальянским акцентом? Почему княгиня не меньше года учит язык, а только что прибывший итальянец Фиорованти сразу же заговаривает по-русски? Почему у русских церковников и книжников нет в речи ни малейшего церковнославянизма? Почему сам великий князь изъясняется в стиле: «Радея о благе Отечества, придушу гадов!»? Лингвистическую ситуацию в «сериале» трудно обозначить иначе, как непристойность.
Спору нет: в противоположность обычаям нашего телевидения, в «Софии» говорится много слов о величии Русской Земли, о необходимости её единства, о том, что воины готовы умереть за родную землю, а Бог — с воинством православным. Вот только это слабое оправдание историческому и художественному провалу. То, что мы считаем хотя бы пару патриотических фраз каким-то из ряда вон выходящим достижением, — это национальный позор. А помимо этих фраз почти ничего хорошего в «Софии», увы, нет. О патриотизме и так слишком долго говорили как о «последнем прибежище мерзавца». Не хватало ещё, чтобы он стал последней соломинкой халтурщика.
Проверка на крепость
«Крепость. Щитом и мечом»
Россия, 2015.
Режиссер Фёдор Дмитриев.
Сценарист Александр Боярский
Летом 2014 года, забираясь какими-то тайными щелями на башню «Орёл», любуясь грозным видом Смоленского кремля, перед которым меркнут даже величественные стены Константинополя, я думал: вот идеальное место для хорошего исторического кино. Не для одного — для десятков фильмов. Эти стены сами по себе вызывают восторг, который настолько захватывает, что не слишком удивляешься выцарапанному на стене чьему-то граффити: «Федя Конь — респект и уважуха». Сам бы что-нибудь написал, было б чем.
Самый большой недостаток фильма «Крепость. Щитом и мечом» состоит в том, что имя великого зодчего, создавшего эту удивительную красоту и мощь, в нём ни разу не прозвучало. Хотя хватило бы и короткого минутного диалога, рассказывающего маленькому зрителю о строительстве одной из величайших крепостей Европы.
Этот досадный пропуск — пожалуй, самый серьёзный упрек, который может быть предъявлен «Крепости». Впервые в истории нашей анимации сделан по настоящему удачный и с эстетической, и с патриотической точки зрения полнометражный фильм, который обязательно нужно показать каждому мальчику, да и девочкам тоже не помешает. Если Минкульт и Минобраз организуют просмотры «Крепости» в школах, то они, право же, не ошибутся.
Признаюсь честно, что я шёл не без некоторых опасений: не вдохновляла зазывалка «От создателей „Трёх богатырей“». Вульгарное хохмачество с выставлением князя Владимира слабоумным мне кажется неполезным ни идейно, ни эстетически. Но страхи мои совершенно не оправдались: у фильма серьёзный, чрезвычайно эмоционально-насыщенный сюжет. Трагическая, но и полная юмора история дружбы двух мальчиков — сироты Сашки и поповича Феди — на фоне осады поляками Смоленска в 1609–1611 годах по-настоящему берёт за душу. Зрители редко плачут на мультиках, но это как раз тот случай.
Великолепно показана и отрисована борьба за город, которую возглавил один из замечательнейших героев русской истории — воевода Михаил Борисович Шеин. Очень красиво и точно, с использованием реального плана-реконструкции города, показан Смоленск, его величественные стены. В военной анимации создатели фильма взяли, пожалуй, новые высоты: маршируют стрельцы и мушкетёры, атакуют польские крылатые гусары, стреляют пушки, взрываются бомбы так, что дух захватывает. Работа русских пушкарей показана с замечательной детальностью и красотой, хотя пушки в фильме стреляют с гораздо большей скоростью, чем было возможно в начале XVII века. На этом фоне разворачивается лихой шпионский детектив, перекликающийся с «Судьбой барабанщика».
Итак, перед нами огромная творческая удача и, надеюсь, новый любимый мультик для наших детей и внуков. Однако задача критика указывать на недостатки, чем я и займусь.