Я вспоминаю, как Юдина пыталась читать мне из „Нового Завета“. Я слушал с интересом и без особого трепета. Она мне читала „Новый Завет“, а я ей — Чехова».
Именно Шостакович и рассказал о том концерте Юдиной и её подлинном письме Сталину. Причём рассказывает эту житийную историю он без всякого сочувствия к обоим: Юдину он считает истеричкой, а Сталина суеверным тираном.
«Сталин по нескольку дней никому не показывался. Он много слушал радио. Как-то Сталин позвонил руководству Радиокомитета и спросил, есть ли у них запись 23-го фортепьянного концерта Моцарта, который слышал по радио днём раньше. „Играла Юдина“ — добавил он. Сталину сказали, что, конечно, есть. На самом деле не было никакой записи — концерт передавался вживую. Но Сталину боялись сказать: „Нет“…
Сталин потребовал, чтобы к нему на дачу прислали запись исполнения Моцарта Юдиной. Комитет запаниковал, но надо было что-то сделать. Позвонили Юдиной и оркестру и сделали запись той же ночью. Все дрожали от страха. За исключением Юдиной, естественно. Но она — особый случай, ей было море по колено.
Юдина позже рассказывала мне, что дирижёра пришлось отослать домой, так как он от страха ничего не соображал. Вызвали другого дирижёра, который дрожал, всё путал и только мешал оркестру. Наконец, третий дирижёр оказался в состоянии закончить запись.
Думаю, это — уникальный случай в истории звукозаписи: я имею в виду то, что трижды за одну ночь пришлось менять дирижёра. Так или иначе, запись к утру была готова. Сделали одну-единственную копию и послали её Сталину. Да, это была рекордная запись. Рекорд по подхалимажу.
Вскоре после этого Юдина получила конверт с двадцатью тысячами рублей. Ей сказали, что это — по специальному распоряжению Сталина. Тогда она написала ему письмо. Я знаю об этом письме от неё самой и знаю, что история покажется невероятной. Но, хотя у Юдиной было много причуд, одно я могу сказать точно: она никогда не врала. Я уверен, что это правда. Юдина написала в своём письме что-то в таком роде:
„Благодарю Вас, Иосиф Виссарионович, за Вашу поддержку. Я буду молиться за Вас день и ночь и просить Господа простить Ваши огромные грехи перед народом и страной. Господь милостив, Он простит Вас. Деньги я отдала в церковь, прихожанкой которой являюсь“.
И Юдина послала это убийственное письмо Сталину. Он прочитал его и не произнёс ни слова, даже бровью не повёл. Естественно, приказ об аресте Юдиной уже был готов, и малейшей гримасы хватило бы, чтобы уничтожить даже её след. Но Сталин смолчал и отложил письмо в тишине. Ожидаемого движения бровей не произошло. С Юдиной ничего не случилось. Говорят, когда вождя и учителя нашли на даче мёртвыми, на проигрывателе стояла её запись Моцарта. Это — последнее, что он слышал».
Вот между этой историей в оригинале и ею же в подаче Ианнуччи такая же разница, как между Житиями Святых и порнографическим комиксом. Английская интерпретация показывает такую духовную глухоту в восприятии русской православной цивилизации, что можно только дивиться.
Впрочем, такая же глухота проявляется и к России, и к русским в целом. На концерт Юдиной в качестве зрителей нагоняют москвичей с улицы, выглядящих как босяки начала века. Всюду царят предательство, трусость, безгласие. Чрезвычайно грязно звучат шутки на темы, связанные с Великой Отечественной войной, — хрущёвские анекдоты о том, как пытали пленных немцев в Сталинграде, засовывая им в карман гранаты, или издевки над Жуковым, что он «то ли повесил красный флаг над бункером Гитлера, то ли убил медведя кулаком».
Если бы шла речь только о «советском», не было бы большой нужды переживать, что в фильме излишне гиперболизированно передаётся сталинский террор. Да, в 1953 году не было уже ни расстрельных списков, ни «художественных» расстрелов сразу после ареста. Напротив, работа Лубянки при Берии представляла собой довольно длинную и педантичную квазиправовую процедуру, что отлично описал Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе» в главах, посвящённых своему аресту и следствию. Это была страшная и абсурдная система, а не «сто двадцать дней Содома».
Однако как обобщённый образ красного террора начиная с 1918 года — почему бы и нет. Бериевская служба в фильме, в общем, ничем не хуже Харьковской ЧК эпохи Саенко, да и в горячие деньки 1937–1938 года на Лубянке и в НКВД по всей стране работали примерно так же. Сцена с ограблением дачи Сталина и расстрелом её служащих выглядит абсурдно, но соответствует сквозному историческому и мифологическому мотиву — «разграбление дворца после смерти короля».
То, что сброд тонкошеих вождей вокруг Сталина представлен как сборище дегенератов и убийц, — тоже, в общем, не вызывает особого смущения. Пусть Маленков почему-то похож более на Суслова, каменный Молотов представлен догматичным соглашателем, а Ворошилов вообще куда-то ухитрился потеряться…
Да и реальная роль Жукова в заговоре против Берии сильно отличалась от показанной в фильме: он не только не был инициатором свержения главы МВД, но и был привлечён к нему в последний момент, без оружия (а не с грудой автоматов и пулемётов на плече), причём, по некоторым сведениям, даже попытался Берию предупредить, но тот отнёсся к этой информации легкомысленно.
Видно, что создатели этой истории собрали массу интересного исторического, мемуарного и сплетнического материала, постарались как можно изящней вставить его в фильм, но всё равно он пестрит бесчисленными анахронизмами. Например, катастрофа Ли-2 в Свердловске с хоккейной командой ВВС Московского военного округа произошла в 1950 году, и к 1953-му дела личной команды сына Сталина уже поправились (благо комплектовалась она методом ВВС — «взяли всех спортсменов»), и она была чемпионом СССР три сезона подряд. Да и в самой катастрофе если кто и был виноват меньше всего, так это лично сын Сталина, и превращать её в очередной повод для глумления явно не следовало.
В 1953-м за Василием числилась совсем иная провинность: 1 мая 1952 года, по окончании воздушного парада на Красной площади, при заходе на посадку из-за низкой облачности разбились два новейших реактивных бомбардировщика Ил-28, за что сын диктатора был смещён с поста командующего ВВС округа.
Самым чудовищным историческим искажением фильма стала, конечно, сцена массовой гибели людей на похоронах Сталина. В фильме дело представлено так, что интриган Хрущев разрешает впустить в Москву поезда с желающими попрощаться гражданами, а тупоумные офицеры ГБ открывают огонь по толпе из… пулемётов «Максим», в результате чего гибнет полторы тысячи человек и появляется возможность свалить Берию.
На деле от оружия и действий госбезопасности в эти дни не погиб, кажется, ни один человек. Зато многие сотни погибли от бездействия и косной неповоротливости советской бюрократической системы, которая оказалась хуже злого умысла.
Лишь немногие в Москве, а тем более за её пределами, видели Сталина иначе как в кинохронике, и его смерть вызвала желание с ним попрощаться и увидеть вождя собственными глазами. 6 марта начали собираться огромные толпы, формировавшиеся в районе Белорусской. Власти попытались направить их к Дому Союзов по определённому извилистому маршруту — от Тверской он сворачивал на Садовое Кольцо, шёл мимо Чистых прудов по Бульварному кольцу и через Трубную площадь подниматься до Петровки, по которой маршрут поворачивал к «Дому Союзов».
Именно Трубная площадь и стала точкой катастрофы из-за своего географического положения низины между двумя московскими холмами. Находившихся на площади сдавливала шедшая под гору толпа с Рождественского бульвара, а подъём по Петровскому бульвару был недостаточно быстрым. На пути и без того чрезвычайно плотных толп образовался тромб. Любые повороты и выходы были перекрыты дружинниками и грузовиками, прикрывавшими поворот на Неглинную (грузовиками в этот день был перекрыт весь центр).
«Вдоль тротуара стояли грузовики, чтобы никто не мог выйти на проезжую часть дороги. В грузовиках были солдаты. Таким образом, огромная масса народа оказалась зажатой между стенами домов и грузовиками. Движение застопорилось. Возникла страшная давка, поскольку сзади напирали всё новые и новые люди, а продвижения вперёд почти не было. Я потерял всех своих товарищей и оказался зажат в людской массе настолько, что было больно, трудно дышать, няне мог пошевелиться. Стало очень страшно, поскольку угроза быть раздавленным или затоптанным толпой насмерть была вполне реальной. Изо всех сил я старался не оказаться рядом с грузовиками — существовала очень большая опасность быть раздавленным о грузовик. Кругом кричали от боли и страха люди, особенно женщины. Солдаты на грузовиках, имея соответствующий приказ, пресекали попытки людей пролезть под грузовиками на свободную проезжую часть дороги. Вместе с тем я видел, как солдаты спасли женщину, оказавшуюся прижатой к грузовику — они втащили её в кузов». (Л. Симановский — это и дальнейшие свидетельства взяты с сайта интернет-проекта «050353.Ru».)
Слабые участники толпы и все, кому не повезло, оказывались затоптаны, раздавлены о грузовики, а то и вовсе вдавлены в металлические решётки первых этажей домов.
«Патологоанатом сказал, что Толю нашли возле одного из домов на Трубной площади, рядом с низко расположенным окном, закрытым массивной чугунной решёткой. Его с такой силой вдавили в неё, что грудную клетку раздробило на множество частей» (Ю. А. Борко).
В толпе было некоторое количество пьяных хулиганов, шедших на прорыв. Их действия вынуждали милицию и дружинников ещё теснее «сплачивать ряды».
«Это был узкий переулок, спускавшийся к Цветному бульвару. Встретивший нас милицейский офицер предупредил, что надо встать плотно, в несколько рядов; стоящие сзади должны держать тех, кто впереди, потому что среди пытающейся прорваться толпы есть „криминальный элемент“, и от них можно ожидать всякого. Толпа была многочисленной, но к ночи она уменьшилась, люди постарше ушли, осталась в основном шпана, изрядно подвыпившая и нахальная. Они разгонялись, пытаясь прорваться с ходу и всё больше стервенея. Мы тоже „завелись“, выхватывали наиболее наглых и швыряли их н