Даже георгиевскую ленточку — и ту близко показывать нельзя, могут обидеться наши украинские партнёры.
Нельзя обижать крымских татар, напоминая об ожесточённых столкновениях на площади перед Верховным Советом Крыма, которые прекратились только после того как пришли вежливые люди.
Вежливость вежливых людей показывать нельзя. Ни единой сцены того, как наших солдат окружают радостные крымчане, дарят цветы, фотографируются. Никакого намека на «спасибо, что я больше не ют».
И украинский язык обижать нельзя, поэтому мова звучит в кадре только один раз. А все герои, включая майдановцев-провокаторов, изъясняются на чистейшем мхатовском наречии.
В результате всех этих умолчаний, изъятий и самоцензуры получился фильм о том, как «российская оккупация Крыма» спасла его жителей от войны хороших украинцев из Симферополя с плохими украинцами с Майдана.
Насчет «оккупации» вы не ослышались. Нет никаких признаков того, что российские войска действуют как освободители, нет никаких выражений радости при их встрече. Вообще, из действия фильма «Крым» совершенно невозможно понять, что русскую армию в Крыму ждали и на неё надеялись. Когда герой видит входящие в Севастополь русские БМП, он не кричит «Наши!», он кричит: «Это свои!». Он не радуется тому, что Крым вернулся в родную гавань, он доволен тем, что теперь не придут майдановцы и не будут его в очередной раз бить.
Единственный серьёзный идеологический спор, который происходит между главными героем и героиней, сводится к тому, что она полагает, что на Майдане ребята погибли за свободу, а в ответ герой начинает ностальгировать по тому, как всё хорошо было до Майдана, так сказать, при Януковиче.
Поскольку с «нашей» стороны раковой опухолью разрастается идейная пустота, то на этом фоне украинские майдановцы начинают выглядеть почти убедительно. Порой закрадывается сомнение — а не любуются ли создатели фильма ими? Красиво играет пианист в балаклаве, которому затем прострелит голову снайпер. Главная героиня, несмотря на майдан головного мозга, — смелая, находчивая, влюблённая и готовая ради любви на подвиги. Она кричит свои идеологические кричалки за Украину, а герою нечего ей ответить, потому что создатели фильма заклеили ему рот скотчем из позорных умолчаний.
Украинские персонажи «Крыма» — и злодеи, и не очень — имеют свои цели и убеждения. У русских героев мотивация сводится к блеянию «лишь бы не было войны». И «Крым» превращается тем самым в натуральную агитку за Майдан.
Главная политическая задача фильма — это, пожалуй, внушить мысль о том, что российским и украинским военным неправильно стрелять друг друга, что войны могут хотеть только провокаторы. Мысль, конечно, справедливая, но запоздалая на три года — после бесчисленных преступлений в Донбассе (на то, что произойдёт там, в фильме нет и полнамёка) понятно, что при любом развитии событий значительная часть украинских военных, на руках которых кровь донецких и горловских детей, будет стрелять в кого угодно, хоть в неньку, хоть в мамку. Другие давно уже со службы ушли.
А главное: зачем этот фильм о необходимости капитуляции украинской армии показывать в российских кинотеатрах? Зачем нашего зрителя загонять на премьеру фильма, в котором вместо мысли «Крым наш» довольно последовательно проводится мысль, что Крым ничей и что лучше всего ему было до Майдана?
По счастью, ещё есть люди, которые помнят уникальную атмосферу Русской Весны (потом чиновники её из своей фирменной трусости переименовали в «крымскую»). Помнят, как в Керчи сдирали украинские флаги перед администрацией. Как вся площадь Нахимова была в бело-сине-красных флагах, как люди собирались в народное ополчение и готовы были драться не за что-нибудь, а за право быть вместе с Россией. Военная операция вежливых людей и последующий референдум не были бы, конечно, возможны, если бы не этот массовый страстный порыв русских людей к своей родине — России.
Представлять дело так, что российская армия едва ли не взяла подержать полуостров, пока дерутся две группы украинцев, — это идеологический и пропагандистский провал, особенно недопустимый в фильме, который и так назовут «российской пропагандой». Пропаганда и впрямь получилась. Но отнюдь не российская.
«Основано на реальных событиях» — зазывает нас трейлер. И это правда. Не имеющий никакого отношения к историческим фактам, фильм «Крым» основан на одном реальном событии: попытке части российских элит заставить нас забыть, как всё было на самом деле.
Газовая камера для селфи
«Аустерлиц»
Германия, 2016.
Режиссёр и сценарист Сергей Лозница
Проживающий в Германии украинский режиссёр белорусского происхождения Сергей Лозница известен прежде всего двухчасовым пропагандистским фильмом «Майдан». Снятая преимущественно со статической камеры толпа — перемещается, спит в грязных палатках, пьёт чаёк с печеньками, сталкивается с «Беркутом», распевает «Ще не вмерла…».
Потом победившие герои Лозницы разъехались по Юго-востоку, чтобы жечь живьём «вату» в Одессе, расстреливать детские сады и школы в Донбассе, насиловать и убивать в Мариуполе, грабить дома в Краматорске и в конечном счёте расплачиваться головой за свои деяния под Иловайском и в донецком аэропорту.
«Каратели? Какие каратели? Никаких карателей нет! — говорит Лозница в многочисленных интервью. — Это патриоты Украины, а россияне им завидуют — они рабы своего царя и думали, что украинцы будут их рабами».
Есть что-то невероятно ироничное в том, что именно этот режиссёр изготовил документальный фильм про нацистские фабрики смерти, приуроченный к Международному дню освобождения узников фашистских концлагерей, отмечаемому 11 апреля. «После Освенцима невозможно писать стихи», — утверждал 70 лет назад Теодор Адорно. Зато после Одессы можно спокойно и без фантомных болей утраченной совести снимать про Освенцим — вступил в «диалог» Лозница.
Картина называется «Аустерлиц» — это должно нам намекнуть, что речь идёт об обобщенном нацистском концлагере. Но использование наименования места известной битвы Наполеона выглядит глупой и неуклюжей шуткой, пародией на Аушвиц. Что бы ни утверждали пресс-релизы, говорящие «о съёмках во многих лагерях», в подавляющем большинстве эпизодов легко узнаётся лишь один — Заксенхаузен, его надпись Arbeit macht frei на воротах, его памятники, тюремные блоки и зона для уничтожения заключённых.
Выбор лагеря, конечно, не случаен. В Заксенхаузене, как отлично знает каждый украинский националист, несколько лет содержались лидеры ОУН Степан Бандера и Ярослав Стецько. Отправились они, впрочем, не в газовые камеры, а на волю, готовить агентов для абвера, засылаемых в тыл Красной армии. Так что труд их и в самом деле сделал свободными — нацисты не соврали.
В том же лагере содержались русские военнопленные, создавшие подпольную организацию во главе с генералом Зотовым, сын Сталина Яков Джугашвили, который здесь и погиб, знаменитый пастор-антифашист Нимеллер и многие другие. Никакого их присутствия в ленте не чувствуется. Вообще рассказа, истории в ней очень мало — в основном случайные куски из монологов туристических гидов, объясняющих, как в газовые камеры одновременно пускали и газ, и воду, чтобы ускорить смерть жертв, или про то, как в Освенциме отряд рабочих взорвал печь крематория.
Большая часть фильма Лозницы — это снятые опять же с одной точки передвижения экскурсантов: они фотографируют, хмурятся, смеются, жуют. Короче, ведут себя совершенно буднично. «Здесь бродят тысячи туристов, и все ищут „Макдоналдс“, чтоб пожрать», — как пел Сергей Калугин.
Ожидаемая реакция кинокритиков — что-то вроде возмущения людьми, которые не понимают, что нацистский концлагерь — место трагическое, святое, а не Диснейленд. Но на деле никаких оснований для подобных обвинений нет. Глупого и непристойного поведения, как у посетителя, позирующего для фото в позе подвешенного к пыточному столбу, очень мало. Народ в массе своей сдержан и занят обычными заботами. Он не виноват, что лагеря смерти превращены в туристические объекты, а обстановка далека от нагнетания ужаса и скорби.
В нашей Керчи в Аджимушкайских каменоломнях, где в 1942-м полгода держали осаду красноармейцы, создана атмосфера, пробирающая до дрожи: ты буквально чувствуешь боль каждой загубленной души. И если в Заксенхаузене подобного нет, то это просто провал тамошних музейщиков.
Тут невозможно сделать напрашивающиеся у граждан с шарманкой в голове выводы, наподобие такого: «А потом эти люди в шортах и с наушниками так же пойдут убивать евреев и гомосексуалистов, как убивали их предки в форме СС». Дальше должны следовать ламентации про «бойтесь равнодушных». Так сказать, развитие «религии вины», на которой строилась современная толерантность в Европе и которая привела её к стокгольмскому синдрому перед лицом терроризма. Ты виноват уж в том, что ты в коротких штанах.
Однако длина шорт или жвачка между зубов никак не указывают на маньяка-садиста или хотя бы на равнодушного. В Одессе убитые и убийцы родились в одной стране, до какого-то момента говорили на одном языке, были соседями. А потом вдруг гарные дивчины начали заливать в бутылки горючую смесь, а бойкие хлопцы — «патриоты Украины» — с помощью этих «коктейлей» сжигать заживо тех, кого обозначили как «вату», и радоваться в сетях «шашлыкам из колорадов». Между тем именно эти преступники для Лозницы — подлинные герои.
Сущность философии фашизма — именно в идее, что человек может утверждать своё величие, достоинство, статус через унижение, мучение, убийство себе подобного. Это прекрасно передано в «Иди и смотри» Элема Климова, это звучит, пусть и в несколько заглушённом риторикой виде, в «Обыкновенном фашизме». У Лозницы такого нет и быть не может. Его взгляд намеренно отстранен, он абсолютно ничего не рассказывает ни о нацистской системе человекоубийства, ни о нашем сегодняшнем её восприятии.
Бесспорно, Лозница как единомышленник современных Гиммлеров, эйхманов и гейдрихов — аваковых, парубиев, наливайченко — мог бы немало поведать о психологии массовых убийц и насильников. Но для этого ему бы пришлось развернуть камеру в другую сторону. На себя.