пределения различных ресурсов среди важнейших групп, а также расширить рамки клиентелы и патронирования»[37].
Нетрудно заметить, что изложено всё так, как будто автор писал «Социологию Вестероса». В начале рассказанной Мартином истории там невозможно представить ничего, кроме кланово-территориальной организации, возглавляемой самыми выдающимися семьями, которые, составляя причудливые коалиции, борются за доступ к политическому центру и той или иной степени контроля над ним.
Для чистоты картины политический центр всё это время представлен скорее пассивной, чем активной величиной — королём-пьяницей, а затем двумя его мнимыми юными и слабыми сыновьями и Серсеей, которая, в меру своих ограниченных умственных способностей, пытается удержать власть в их руках, но лишь разжигает смуту ещё сильнее.
Постепенно разворачивающаяся кланово-феодальная война запускает механику коалиций и интриг в борьбе за контроль над политическим центром до полной мощности — появляются всё новые короли и претенденты. Одних убивают, как Ренли, других разбивают, как Станниса, третьих предают и уничтожают, как Робба Старка. Кланы менее удачливые в составлении сложных коалиций и плетении интриг, как Старки, быстро выбывают из борьбы. Другие, с богатым опытом клановых манипуляций, как Ланнистеры, добиваются успехов.
Апофеозом традиционного патримониального порядка и его крушением является Красная Свадьба. Это последняя решительная попытка Старков создать классическую клановую коалицию для победы над Югом. И в то же время — грандиозное предательство и в каком-то смысле моральное самоубийство патримониальной системы, которая после такой подлости, как резня на свадьбе, не имеет больше нравственного оправдания.
Перелом в сюжете, который замечают многие читатели и зрители после Красной Свадьбы, и в самом деле имеет место. Но связан он не с мнимой «усталостью» Мартина, а с тем, что деградация патримониальной системы, начавшаяся в ходе клановой войны, достигла здесь своего чудовищного апогея. Старый Вестерос и система организации власти в нём умерли. И должны уйти те, кто был их воплощением, — прежде всего Тайвин Ланнистер, гений клановой политики.
Мир Вестероса с этого момента ощутимо меняется. Особенно это бросается в глаза в сериале, где многие линии спрямлены.
На севере полную силу набирают Белые Ходоки во главе с Королём Ночи. Сила, с которой точно ни о чём не договоришься. Ещё не успел пробормотать «наши дорогие партнёры» — а ты уже живой труп. В противостоянии нашествию нежити всё большее значение приобретает Джон Сноу — политик-идеалист, стремящийся противопоставить нежити коалицию всех живых — от «ворон» до «одичалых».
Вряд ли Джон Сноу убит заговорщиками — скорее всего, мы ещё не раз увидим его в дальнейшем, и вполне вероятно, что после убийства он обретёт облик Азора Ахая — Воина Света, который сокрушит Великого Иного. Ранее Мелисандра ошибочно видела Азора Ахая в Станнисе, но она всё больше осознаёт, что истинный Азор Ахай — Джон Сноу. Сама религия Мелисандры — жестокий дуалистический культ, основанный на противостоянии Огня и Тьмы, это религия, требующая подчинения высшему идеалу и высшей силе.
С другого конца всё более определяется характер Дейнерис. Разбираясь в хитросплетениях политики Меерина, она постепенно учится править. Кстати, Меерин — пример третьей общественной системы по Эйзенштадту. Там идёт интенсивная социальная и политическая борьба, как в античных городах-государствах: кипит борьба партий, воюют аристократия и народ, действуют олигархические заговорщики. Ощущение, что мы оказались в Афинах, Коринфе или Риме. Но политика практически не влечёт за собой изменений в других сферах общественной жизни — религии, философии, экономике — протест носит чисто политический характер. Зато настолько накалён, что нежелание Дейнерис вовремя выбрать сторону (а ставить в Меерине, конечно, надо было не на господ, а на рабов), ведёт к тяжёлым последствиям для её власти.
Но Дейнерис — слишком крупная фигура для узкого городского горизонта. Это просто не её. Она призвана править империей. Мы уже видим контуры её великого замысла, который призван полностью сломать патримониальную систему власти. Ключевой разговор между Тирионом и Дейнерис о колесе власти, возносящем то одни, то другие дома, которое нужно сломать — приоткрывает тайну той политической программы, с которой Дейнерис придёт в Вестерос.
Наконец, сама столица попадает под фактическую власть Высокого Воробья. В сериале он и его люди выглядят как секта, и сам хитроватый мужичок кажется немного шарлатаном. Но у Мартина ничего подобного нет. Высокий Воробей — лидер религиозного протестного движения простых людей Вестероса, измученных террором в ходе гражданской войны. Переворот в самом Воробье происходит после того, как опекаемые им как септоном деревни были стёрты с лица земли войсками под командованием Сандора Клигана. После этого священник и стал воробьём.
Его служки — старинные религиозные ордена: рыцарский «Воины света» и простонародный «Бедные ребята». Он — голос тех, кого высокие деятели клановой политики обычно считают скотом, который они могут загонять в то или иное стойло по своему вкусу. В религиозной форме народ Семи Королевств, приверженный религии Семерых (у которой, между прочим, есть даже мученики за веру), обрёл свой голос. Массовые религиозные движения, обращённые к высшей справедливости, — характернейшая черта того исторического этапа, который находит политическое выражение в идеалистических империях.
В Воробье есть что-то от Джироламо Савонаролы — знаменитого предводителя Флорентийской Республики — пророка, визионера, аскета, акциониста (часто забывают, что его «сожжения сует» были настоящими грандиозными мистериями) и возвышенного политического идеалиста, мечтающего о действительно лучшем устройстве общества. Напряжение его идеала было слишком велико для обычных людей, и они его предали. Но Савонарола был святым — может быть, одним из немногих действительных святых Запада.
О том, что в эпосе произошла смена политических эпох, говорят две сцены: изумлённый Мизинец посреди своего разгромленного борделя и требования-угрозы Оленны Тирелл — настоящего аса патримониальной политики, — к которым Высокий Воробей оказывается попросту невосприимчив. Традиционные рычаги кланового воздействия на ситуацию оказываются не актуальны.
Эйзенштадт описывает этот макросоциальный переход как переход от патримониального к имперскому социальному порядку, который совершился в большинстве цивилизаций в период Осевого Времени — времени, когда в Греции учили философы, в Израиле проповедовали пророки, а в Ките мудрецы познавали дао и ритуал.
В обществах, подвергшихся трансформации Осевого Времени, «во-первых, проводилось резкое разграничение между космическим (религиозным) и мирским порядками. Во-вторых, придавалось большое значение трансцендентности космического порядка и необходимости сближения и наведения мостов между потусторонним и мирским. В-третьих, требовался высокий уровень приверженности как космическому, так и социальному порядкам. В-четвёртых, общественные группы получили возможность занять самостоятельную позицию по отношению к священному и мирскому порядку. В пятых, — определённые разновидности мирской деятельности, в частности — политической, рассматривались как способ сблизить трансцендентно-космический и земной порядки и обрести спасение»[38].
Нетрудно увидеть, как в Вестеросе на развалинах клановой политики прорастает именно этот новый мир — мир деятелей, которые имеют идеал, которые искренне хотят лучшей жизни для других людей, жизни более схожей с высшим небесным порядком, чем нынешняя. Люди, готовые своими силами, с оружием в руках, словом, убеждением, мистикой и самопожертвованием этот идеал осуществить. Вокруг них группируются те, кто искренне верит в идею — сперва их немного, но, постепенно, становится всё больше.
В этом новом мире места для элитарных коалиций уже не остаётся. Все сферы человеческой жизни сопряжены в одно общее значение, устремлённое к идеальному миропорядку и каждый обязан ему послужить. Политический центр начинает восприниматься как место связи между Небом и Землёй, каковым он был в великих империях прошлого, из которых Эйзенштадт особенно отмечает Византийскую, Российскую, Китайскую, Исламскую и дуалистическую императорско-папскую западную империю.
Очевидно, что если Дейнерис Таргариен и впрямь удастся установить новый политический порядок, то это будет порядок имперского типа, устремлённого к идеалу и полностью игнорирующего традиционную клановую политику. Так, исходя из уже нам известного содержания книг и фильма, мы можем спрогнозировать великую трансформацию Вестероса, когда он восстанет из тех руин, в которые его повергла клановая война, всеобщая продажная подлость, и после того, как он пройдёт через ужасы Зимы.
Идеалистическая трансформация является, согласно Эйзенштадту, непременным предварительным условием для формирования национальных государств, которыми в Вестеросе пока ещё и не пахнет, но всему своё время.
Национальные государства — это формируемые в эпоху революций частные образы рая на земле. Рая, который соответствует культурным представлениям и замыслам того или иного народа. Национальное государство — это сильный политический центр, в котором синхронизированы и увязаны в единое целое все функциональные системы общества. Как следствие, социальная трансформация в нем идёт не фрагментарно, а в едином темпе и направлении.
Национальные государства выковываются в процессе Великих Революций, когда секты и радикальные движения — от кальвинистов и пуритан до якобинцев и большевиков — берутся за радикальное преобразование социального порядка. На место старого имперского центра, который монополизирует отношения между священным и мирским порядком и социальный путь к спасению, становится общество, в котором каждый его член мыслит себя как носитель программы спасения. Именно такое общество и выступает как нация, хотя коммунистические радикалы пытаются подменить нации партиями или какими-то ещё промежуточными структурами.