«Серый Червь» внезапно оказывается мощным героем-любовником. Теон Грейджой за счёт своего недостатка выигрывает в боях без правил: когда противник несколько раз бьёт его коленом в пах — ему хоть бы хны. Западных мужчин как бы подводят к мысли о благодетельности кастрации — мол, примите Большую Печать, расстаньтесь с так раздражающим феминисток довеском — и вы только выиграете.
Ну а уж где скопцы — там и инцест до кучи. В конце сезона под дружные аплодисменты публики происходит соединение Эйегона Таргариена, известного нам как Джон Сноу и его тёти, сестры его подлинного отца Дейнерис Таргариен. Серсея и Джейме Ланнистер, затравленные за похожую связь во всех семи королевствах, завистливо восклицают: «А что, так можно было?». Можно, ребята, но не вам.
На фоне пропаганды извращений, политические аллюзии сериала тоже становятся вполне отчётливыми. Серсея Ланнистер в этом сезоне не только стала королевой, не только выплатила ипотеку и превратилась в крепкую хозяйственницу, но и обросла идеологией: она теперь борется за родной Вестерос против чужаков-дотракийцев и скопчески-феминистской коалиции во главе с Дейнерис. Перед нами натуральная Серсея Трамп. И это не удивительно, ведь Ланнистеры — это и есть Запад.
Ланнистеры — это Запад. А Запад — это Ланнистеры: богатые, умные, властолюбивые и исключительно жестокие. Дом Ланнистеров — это образ «вполне западных людей», квинтэссенция западной геокультуры. Тайвин воплощает в себе власть, амбицию, ум, характерные для изначального западного импульса. Серсея и Джейме — расточительное и самовлюблённое потребительское общество. Джейме — цареубийца, как и самые известные западные народы. При этом он мучится тем, что под его именем в книге рыцарских подвигов не стоит ни одного значимого деяния, несостоятельность по сравнению с прежними поколениями его гложет. Серсея представляет собой западную элиту как она есть сегодня — развращённую, властолюбивую, жестокую и при этом глуповато-ограниченную, но из-за этого решающую проблемы лишь с ещё большей жестокостью. Тирион — образ западного интеллектуализма, который слишком капризен, своеволен, а потому оказывается не ко двору и в итоге грозит убить всю свою семью. Наконец, Джоффри — образ своего рода фашизма, каким он видится либералу Мартину, — трусливого своеволия, замешанного на садизме.
Образ Ланнистеров чрезвычайно полезен всем, кому приходится иметь дело с Западом в политике. Сразу понимаешь, что с тобой будут играть без правил и считать это единственно правильным. Что, в конечном счете, любую неразрешимую проблему Ланнистеры решат, просто убив всех. Серсея, которую Джордж Мартин создал недалёкой, вздорной и эгоистичной (и таковой она оставалась предыдущие сезоны), теперь, убив всех в Септе Бейлора, вдруг резко умнеет и начинает вызывать симпатию. И в самом деле, идея «Вестерос для вестеросцев» вполне разумна, а когда по твоему континенту шляется орда дикарей и железные мужики без яиц, предводительствуемые иностранкой с драконами, апелляция к патриотическому сопротивлению выглядит вполне разумно.
Собственно, самая сильная сцена седьмого сезона — это мужественный Рэндел Тарли, во имя вестеросского патриотизма бросающий вызов Дейнерис, и его жестокая казнь, навевающая воспоминания о свергнутом Безумном Короле. В этот момент у значительной части зрителей должны были бы поменяться симпатии: в конечном счете, жестокая прагматичная и патриотичная интриганка для многих была бы симпатичней, чем сумасшедшая пироманка с кастратами, одержимая идеей всех освободить.
Но чтобы этого не произошло, в руках сценаристов есть могучее оружие — белые ходоки, абсолютный враг, с которым непременно обязаны все бороться, а кто бороться не хочет — тот, стало быть, бяка и редиска. Джон Сноу и Дейнерис понимают глобальную опасность — значит, они хорошие, Серсея не понимает — значит, она плохая.
Идея абсолютного врага вообще является мощнейшей формой манипуляции сознанием в западных фэнтези и кино. Вместо сложной борьбы мотиваций и ценностей всё делится на «мировое сообщество», которое против этого врага, и «ось зла», которая, видимо, за. В своё время Джордж Мартин начал свою карьеру с критики Толкина, который создал такого абсолютного врага в виде орков, которых не жалко.
Во время недавнего визита писателя в Россию я задал ему вопрос: не впал ли Мартин в ту же самую ересь, создав в лице белых ходоков настолько абсолютных врагов, что их даже убить не преступление, так как они и так мертвы. Да и вообще, зомби-апокалипсис — это слишком пошло и много раз уже было. Писатель, в общем-то, ушёл от ответа, заявив, что в его вселенной и у Ланнистеров, и у Старков своя правда, а загадка белых ходоков будет разрешена в его последних книгах.
Но когда ещё будут эти книги, а в «Игре Престолов» всё стало до ломоты в зубах примитивно: есть «плохие», они не хотят осознавать опасность зомби-апокалипсиса и пытаются использовать общую угрозу для укрепления своих тылов, а есть «хорошие» — они идут на север воевать с нежитью.
Некоторые, впрочем, уже сочинили версию, что в лице ходоков Мартин изображает едва ли не русских — мол, приходят с севера вместе с генералом Морозом, переговоров не ведут. Такие настроения — порождение специфического для обиженных русских людей национал-мазохизма. Конечно, Иные не имеют с нами ничего общего, и становиться в толкиеновской вселенной на сторону орков не надо. Гораздо лучше наслаждаться тем слепым пятном, в котором мы укрыты для западного сознания — Мартин на той же пресс-конференции признался, что о средневековой России почти ничего не знает. А жаль: если бы он мог прочесть хотя бы цикл романов Дмитрия Балашова «Государи Московские», начатый за 20 лет до «Игры Престолов», он бы обнаружил, что русские его опередили.
Ещё в седьмом сезоне раздражает то, что все хорошие парни начали ходить толпой, если не сказать — стадом. Ну, объясните к чему собирать в одной компании на одной стороне Дейнерис, Джона, Тириона, Вариса, Пса, Теона Грейджоя, Бриенну, Подрика, сира Давоса, Джораха Мормонта, Миссандею? С учётом того, что в следующем сезоне эта толпа соберётся в Винтерфелле, где к ним прибавятся Санса, Арья, бастард Баратеонов Джендри и Джейме, покинувший хату сестры, чтобы воевать за правое дело, возникает только один вопрос: как им от самих себя не тесно? Впрочем, зная законы мартиновской вселенной, можно предположить, что как только эта куча соберётся в одном месте, начнётся игра в десять негритят…
Количество сценарных ляпов в этом сезоне зашкаливает. Тревожные нотки появились ещё в прошлом сезоне, когда напавшие на Сансу и Теона Грейджоя хищные собаки испарились в никуда. А теперь пошло косяками. Арья Старк в маске Уолдера Фрея обещает своим родичам, что вместо дорнийского красного угостит их лучшим вином — арборским золотым. В это время на экране слуги разливают по бокалам… красное вино.
Джейме Ланнистер и Брони во время атаки всадников с серпами, стремящихся немного отрезать им голову, применяют исключительно хитроумную тактику — сражаются без шлемов. Вообще, если вам хотят отрезать голову — ни в коем случае не надевайте на неё шлем, не по-пацански это…
Беседа между Браном и Сэмом Тарли, явившимся в Винтерфелл, выглядит как-то так: Сэм: «Дратути, я вот тут приехал!». Бран: «А я стал Трёхглазым Вороном! Я вижу прошлое и будущее. Так что же привело тебя в Винтерфелл?».
Дальше нам показывают, как Лианна Старк шепчет Неду Старку подлинное имя своего сына — Эйегон Таргариен. То есть, получается, старина Нед всё то время, пока разбирался с бастардами Роберта Баратеона в Королевской Гавани, присягал Станнису Баратеону и так далее, вообще-то знал, что подлинный наследник Таргариенов сидит в его родовом гнезде на Севере.
Но самая эпическая нестыковка, конечно, происходит в шестой серии. Компания шалопаев во главе зачем-то лично с Королём Севера отправляется за стену, чтобы похитить одного мертвяка. Идут они несколько дней, то есть далеко-далеко. Захватывают своего зомби и сажают в ящик, но тут на его зов сбегаются другие мертвяки во главе с Королём Ночи и осаждают Джона и компанию на острове посреди замёрзшего озера. За подмогой отправляют Джендри, который каким-то образом за несколько часов добегает до стены (мертвецы, конечно, настолько глупы, что погони за ним не было), после чего, спустя ещё пару часов, на выручку героям прилетает Дейнерис на драконе. Разумеется, это технически невозможно: Джендри добирался бы много дней, вороны бы летели много часов, Дейнерис на драконе потратила бы на перелёт минимум сутки-двое — это ж не реактивный истребитель. Короче, даже если бы мертвецы не шелохнулись, Джон и компания уже умерли бы с голоду, ну, или занялись бы людоедством и съели бы, к примеру, Пса…
Всё это уже не просто ляп — это преступление против важнейшего принципа вселенной Джорджа Мартина: информационной и коммуникативной асимметрии. Герои Мартина постоянно руководствуются устаревшей информацией из-за неразвитости путей сообщения и связи. Они надеются получить помощь в замках, которые давно взяты врагом, переживают за людей, которые уже мертвы. Несинхрон — один из главных двигателей сюжета в книгах. И это ещё с учётом того, что Мартин, чтобы хоть как-то связать действие на разных концах огромного пространства, изобретает вымышленную воронью почту. Несинхрон — абсолютно реалистичная черта даже позднего средневековья, когда, к примеру, в Мадриде опирались на новости из Парижа или Рима устаревшие на пару месяцев.
Вводить мгновенные перемещения на огромные расстояния — это полностью убивать мир «Песни льда и пламени» и сооружать мыльную оперу.
При этом, конечно, у седьмого сезона есть и свои достоинства. Например, в нём стало очень много лиричных, богатых красками пейзажей. Сцена, когда Джейме Ланнистер покидает Королевскую Гавань, которую накрывает осень, — вообще выше всяких похвал. Настоящее живописное полотно. Вот только сериал — не живопись. Это история с картинками и разговорами. Увы, картинки и разговоры стали топорными и предсказуемыми.