Старый порядок и реставрация
«Красавица и чудовище»
США, 2017.
Режиссёр Билл Кондон.
Сценаристы: Стивен Чбоски, Эван Спилиотопулос
Против кинематографических римейков существует стойкое предубеждение. Считается, что повторение картины по определению не может быть лучше оригинала. И, по большей части, это правило подтверждалось фактами. «Красавица и чудовище» составляет в этом смысле исключение — этот художественный фильм гораздо лучше оригинального диснеевского мультика, едва не завоевавшего в 1991 году Оскар.
Мультик о красотке Белль и Чуде-Юде был груб, а порой и вовсе грязен по юмору, имел очевидные даже дошкольнику сюжетные дыры (как конь Феликс мог привести красавицу к замку, где томится её отец, если сбежал гораздо раньше, чем отец оказался у ворот?). Он скучновато нарисован — не только с высоты сегодняшнего дня, но и по сравнению со старшим русским конкурентом — «Аленьким цветочком» великого Льва Атаманова, с его детальной историко-романтической прорисовкой. И только поколение юных дев, любительниц кукол Барби, составило Белль с её желтым платьем явно преувеличенную славу
Фильм Билла Кондома, при полном совпадении основ сюжета, сохранении большинства музыкальных номеров и части диалогов, отличается от оригинала радикально, причём в лучшую сторону Все нестыковки убраны, добавлено множество трогательных щемящих моментов, например, история о смерти матери Белль. Работа художников и аниматоров, мастеров по спецэффектам — выше всяких похвал, особенно в знаменитой сцене, где заколдованные слуги угощают девушку ужином. Место вульгарных грубостей заняли диалоги о поэзии — чувство духовного родства между Красавицей и Чудищем начинается со спора о Шекспире. Белль много читает своему другу — мне очень хотелось узнать, что это за стихи, но, увы, бдительные охранники авторского права опекали в кинотеатре с такой плотностью, что я просто не успел записать строки.
Вместо абстрактного сказочного пространства фильм обрёл конкретную локализацию, а вместе с нею и скрытый смысл. Перед нами Франция XVIII века. Городок, где живёт красавица, — одно из тех малых местечек, весёлые рынки которых пленяют сердце каждого, кто на них купил хоть булочку. Расположен он среди узнаваемых юрских меловых холмов «Центрального массива», считаемого во французской топологии безнадежно унылым захолустьем. Мечта Белль вырваться из этого однообразного мирка приобретает тем самым конкретный смысл. Книги она берёт не в немыслимой в таком месте книжной лавке, а у священника, и книг этих у него очень мало, так что девушке приходится без конца перечитывать «Ромео и Джульетту» — ещё один точный исторический жест: именно на середину XVIII века приходится взлёт популярности британского драматурга, которого открыл своим соотечественникам Вольтер.
Принц-Чудовище, живущий в узнаваемых интерьерах рококо, имеет тоже абсолютно узнаваемого прототипа — это Людовик XV, ветреный и бессердечный король, думавший только об удовольствиях. Его превращение в зверя вместе со слугами, исчезновение его замка, а стало быть, и власти (наверняка ведь он был сеньором тех мест, где жила Бель) — своеобразная метафора духовной и политической смерти «ancien regime».
Создатели фильма явно хорошо изучали и прочувствовали эпоху. Приметы «биологического старого порядка», как называл это великий французский историк Фернан Бродель. Чума, бич той эпохи, не обходит семью красавицы. Главным препятствием на пути становятся волки — ещё один бич эпохи, разрушавший связанность дорог (вспомним «Красную Шапочку»), державший Францию ещё во времена последних Людовиков в состоянии феодальной полураздробленности.
«Красавица и чудовище» оказался настоящим гимном аристократии и её союзу с буржуазным сословием через Просвещение, грамоту и постижение книг. С большой любовью показаны живые вещи — слуги принца, то есть образ придворной аристократии. Ни для кого не секрет, что в годы революции французские графы, бароны, шевалье проявили невероятное благородство, стойкость и преданность, оказались на совершенно не ожидавшейся от казавшихся растленными версальских придворных высоте. И фильм воспроизводит этот образ благородного и преданного престолу аристократа, взятый из таких фильмов, как великолепная «Роялистка» Эрика Ромера, с большой любовью. Подсвечник Люмьер, часы Когсворт, чайник мисс Поддс почти перестают быть комическими персонажами — в сцене их умирания, новой по сравнению с мультверсией, они поднимаются до высокой трагедии.
А главным злом предстаёт, конечно же, Революция — фильм получился насквозь антиякобинский, проникнутый буквально ненавистью к предводительствуемой Гастоном черни, набег которой на замок повторяет то, что творилось по всей стране в 1789–1790 годы. А в самом горе-охотнике проступают окарикатуренные бонапартистские черты. Испытываешь почти восторг от того, что хотя бы в кино революция оказалась подавлена героическим сопротивлением живых вещей, а народ из городка и расколдованная аристократия — слуги двора — оказываются в конце единой нацией. «Красавица и чудовище» получилась просто гимном Реставрации как политической идее. Перед нами настоящее Возвращение Короля и своеобразная антитеза недавно ещё так прогремевшим насквозь революционным «Отверженным».
Фильм настолько глубок, что перестаёшь замечать те детали, которые должны к нему привлечь непритязательного зрителя, например повзрослевшую Гермиону — Эмму Уотсон. Она хорошо играет и гармонична в роли задумчивой принцессы, но с какого-то момента все ассоциации с «Гарри Поттером» становятся излишни — это кино хорошо и само по себе. Было бы. Если бы не ставшая жирной ложкой дёгтя гомосексуальная тема, вызвавшая скандал от Алабамы (где ряд кинотеатров отказался от показа фильма) до Москвы, где фильму присвоен убийственный для такого кино рейтинг «16+».
Это, конечно, не «Горбатая гора». Отношения охотника Гастона и его прилипалы Лефу и в старом мультике выглядели грязновато (просто мы тогда были невинней), здесь же помощник негодяя наделён всеми выражаемыми откровенно манерами содомита. Мало того, именно эта «тонкость» натуры и приводит его, в итоге, на сторону сил добра. Собственно, не будь этого финального перехода, фильм можно было бы счесть скорее гомофобским — слишком уж Лефу отвратителен. Его извращённые ужимки выглядят подло и низко. В конце он вроде бы исправляется во всех смыслах — даже пляшет на балу с дамой, — но нет, над нами в очередной раз решили поглумиться: новое па — и он меняет даму на кавалера. То, что перед нами не случайность, а осознанная пропаганда, подтверждает появление в фильме Иэна Маккеллена, главного ЛГБТ-лоббиста среди британских актёров. Он, появляясь в своём человеческом облике, а не в облике дворецкого-часов, как бы передаёт сигнал: «Вам не показалось, да-да, мы имеем в виду именно это».
Парадоксально то, что при этом в своём главном посыле «Красавица и чудовище» — фильм, утверждающий торжество семейных ценностей. Важное место занимает трагедия отца Белль, разлучённого с любимой женой жестокой смертью. Почти все вещи-слуги получают семейную пару, о разлуке с которой очень тоскуют. Мало того, некоторые из заколдованных, оказывается, имеют давно утраченную половину среди жителей городка.
Финал знаменует не только новое единство нации — короля, аристократии и народа, — но и воссоединение любящих семей. Это, пожалуй, один из наиболее традиционалистских фильмов с верной и мудрой моралью, что я видел за последние годы. Это кино, где есть чем наслаждаться и есть над чем подумать. Поэтому «Красавица и чудовище» для детей и взрослых в целом скорее полезен, хотя требует аккуратных, но жёстких цензорских ножниц куда в большей степени, чем завышенной возрастной маркировки. Так из сочного и аппетитного яблока вырезают проступившую на нём гниль и заведшегося в ней червяка.
О пользе предрассудков
«Гордость и предубеждение и зомби»
США, 2016.
Режиссёр и сценарист Бёрр Стире
Всякий европеец, располагающий мозгами, должен строить стены. Никогда эта истина ещё не была столь очевидной, как после недавних терактов в Париже и секс-актов в Кёльне. Для остальных, кого Создатель наделил мозгами не столь щедро, снят фильм «Гордость и предубеждение и зомби».
Одноимённая книга Сета Грэм-Смита была принята читателями с энтузиазмом. Написанная в стиле «мэшап» (то есть «мешанина»), она удачно сочетала текст главного романа старой доброй Англии, написанного Джейн Остин, и вставки в духе современного хоррора про зомби-апокалипсис и сопротивление ему с помощью боевых искусств Востока. В промежутках между бесконечными брачными хлопотами, обученные в шаолиньском монастыре сёстры Беннет лихо отрезали головы зомби, одержимых неукротимой жаждой пожирания человеческого мозга.
Всё это было отлично скомпоновано, озорно написано и напрашивалось на экранизацию. Англичане готовы переснимать и пересматривать историю
Элизабет Беннет и мистера Дарси до бесконечности, хоть с зомби, хоть с ящерами, хоть с инопланетянами. Однако такой фильм вряд ли бы заслуживал специального внимания, оставшись лишь забавой для любителей ужастиков.
Судьба фильма складывалась непросто: менялись режиссёры, сценаристы, продюсеры. И, в конечном счёте, режиссёр Бёрр Стире снял шокирующе неполиткорректное кино, причём значительно отличающееся от романа Грэм-Смита.
Брачные игры в английских сельских поместьях оказались лишь фоном для беспощадной битвы за Британию, идущей между людьми и нежитью. Армии живых мертвецов затопляют Туманный Альбион, направляемые чьей-то невидимой, но умной и безжалостной рукой. Лондон окружён высоченной стеной и рвом, но город всё-таки падёт, и мы увидим зарево пламени над Вестминстером и собором Святого Павла.
Сюжет, как и у Джейн Остин, строится на конфликте гордости умной и отважной Элизабет Беннет (сыгранной Лили Джеймс, только что прославившейся как Наташа Ростова в сериале «Би-Би-Си») и предрассудков высокомерного аристократа мистера Дарси. Молодому Сэму Райли удалась презрительная гримаса на лице героя ещё лучше, чем Колину Фёрту двадцать лет назад.