Воронов забрал у нее ключ от погреба и побежал вверх по лестнице. Ника показала ему язык и рванулась следом. Но на последней ступеньке Воронов обернулся, резко сказал:
— Ты остаешься!
И слегка толкнул девушку в грудь. Ника оступилась и упала.
— Не трогай ее! — заорал он. — Все! Конец тебе! Я тебя пристрелю!
— В другой раз, — насмешливо сказал Воронов. — Приятно провести время, молодые люди.
Дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ. Они остались вдвоем в винном погребе. Это было бы романтично, если бы не было так трагично. Если бы не начинался штурм замка, если бы его хозяин не был убийцей.
— Дура! Видишь, что ты наделала?! — со злостью сказал он. — Мозги твои куриные!
Она заплакала.
— Перестань реветь!
— Не ори на меня!
— Потому что ты дура!
— Обманщик!
— Кретинка!
— А ты, ты… И-и-и… Мне больно-о-о… Я коленку разбила-а-а…
— Иди сюда.
Она с трудом поднялась и заковыляла вниз по лестнице.
— Миша…
— Чего тебе? Туфли сними! Вырядилась!
— Ой, и правда! Но есть же выход? Ведь можно его найти?
— У тебя только вход. Потому что ты баба. Им и ищи, — грубо сказал он. Внутри все кипело от злости, хотелось орать и материться.
— Перестань меня оскорблять!
— А что с тобой делать? Что?!!
Он с трудом поднялся, голова трещала. Потолок был низкий, к тому же здесь, в погребе, было прохладно. Сколько им с Никой тут сидеть? Так и замерзнуть можно. Если только винцом согреться. Ишь! И вина ему не жалко! Коллекционного! А если они примутся колотить бутылки? Вряд ли Воронов это услышит.
— Здесь холодно, — заскулила она. — Здесь страшно. У меня нога болит. Может, это перелом?
— Дай, гляну.
Она села на деревянную скамью и вытянула ногу. Он опустился на колени и попытался определить: что там? Говорил при этом:
— Ну вот что ты наделала? А? Тебе надо было просто-напросто кинуть мне ключи. Воронова надо было запереть здесь, в погребе. И идти спасать папу.
— Папу? А что с ним? Ой!
— Так больно? — он слегка нажал на колено.
— Да!
— А так?
— Да!
— А так?
— Больно, больно, больно!!!
— Нету тебя никакого перелома, — сказал он, поднимаясь.
— А что есть?
— Обычный синяк.
— А почему же тогда так болит?
— Потому что синяк! Глянь, какая у меня шишка на затылке? Тоже, между прочим, болит.
— Где?
Он нагнулся, и Ника пощупала шишку.
— Огромная!
— Тебе спасибо! — сказал он, распрямившись. — А все-таки какой же он хитрый! Воронов! Как же! Исповедоваться он мне хотел! Тебя дожидался! Это был его единственный шанс на спасение. Вот придет глупая рыжая девушка и выкинет коленце. Надо только сказать ей, что не того подцепила. Не миллионера. Кой толк в белой лошади, если ты не принц? Если у тебя нет замка и миллионов? Вы, бабы, сначала делаете, а потом думаете. Подумала бы своей башкой! Ведь он же тебя купил! И как дешево!
— А ты соврал! Дмитрий Александрович был ко мне добр. Когда папа передал мне разговор с Тарановым, это он посоветовал: «Иди к Мише. Он тоже молодой, красивый и богатый. И ты ему нравишься. По глазам видно. Он парень честный, женится на тебе».
— Что?!! Когда он так сказал?!
— Вчера вечером!
— Да он уже тогда знал, кто я! Он послал тебя в мою спальню, чтобы без помех разобраться с Тарановым! Он же тебя использовал!
— Не может быть! Так это он всех убил?!
— А я тебе о чем толкую!
— Да не может этого быть… — понурилась Ника. — Он же такой хороший. Внимательный. Он мне погреб показывал, мы с ним беседовали о винах.
— Дурочка ты, дурочка, — вздохнул он. — Ну кому ты поверила, а? Знаешь, сколько у него таких было? Таких же дурочек, как ты. Представляю, как он тебе обрадовался! Комплименты говорил, ухаживал. Умницей называл. Старый хитрый лис! Поверила! И не такой уж я ноль, как говорит Воронов. Я не секьюрити, у меня частное детективное агентство, — важно сказал он.
— Фи, — наморщила носик Ника. — Агентство! Сказал бы: магазин.
— Что ж ты такая меркантильная?
— А для чего я все это учила? Я себя готовила к жизни с богатым человеком! А вовсе не с тобой! У тебя же нет ни загородного дома, ни винного погреба!
— На хрена мне это надо? — разозлился он. — Подумаешь, вино!
— Ты ничего не понимаешь!
Ника прошлась взглядом по полкам винных шкафов и наугад вытащила оттуда бутылку.
— Оп-па! Порту! Настоящее! Видишь, что написано? «Porto». Потому что настоящее! Это вино появилось на свет благодаря многочисленным войнам Англии с Францией. Когда поставки вина из Франции прекратились, англичане срочно стали искать замену. И нашли ее в Португалии. Однако на побережье вина были кисловатые и слишком уж тонкие, и только в глубинке нашлось более или менее годное вино, темное, танинное, хотя и столовое. Тебе не интересно?
— Времени у нас полно, — вздохнул он. — Так что рассказывай. Мне хорошо думается под твою пустую болтовню.
— Но эти вина надо было сначала доставить на побережье, а потом уже морем в Англию. Путь неблизкий, и португальское сухое вино его не выдерживало. Оно портилось. Вот в него и стали добавлять бренди. А назвали новый напиток порту. У нас называют портвейном, но это совсем не то. В Англии к портвейну было особое отношение. Родители покупали бутылку при рождении ребенка, чтобы открыть ее в день совершеннолетия, через 21 год, — щебетала девушка. — У процесса его производства имеются особенности: собранный виноград помещают в огромные емкости, сделанные из камня или гранита. Его давят босыми ногами и по сию пору. Человеческие ноги — это лучший пресс, между прочим. Они способны раздавить кожицу, но горькие зернышки остаются целыми. Лучшее вино — конкретного года сбора урожая. Видишь надпись? «Vintage Port». Ого! Вот это я выцепила! Глаз-алмаз! 1878! Это же раритет! У Дмитрия Александровича здесь целое богатство!
— Да, вижу,!— рассеянно откликнулся он, занятый своими мыслями.
Раритет раритетом, но как отсюда выбраться? Поискать инструмент? Топор или молоток? Отвертку? Он стал оглядываться.
— Такое вино производят всего три-четыре раза за десятилетие, — с уважением сказала Ника. — Когда урожай достаточно большой. Два года выдерживают в бочках, потом разливают по бутылкам. В них оно за десять-двадцать лет теряет жесткость и приобретает изысканный сладкий фруктовый вкус и неповторимый аромат. 1878! Ты подумай! Интересно, каково оно на вкус?
— Возьми да попробуй.
— Ты что!!! Ты знаешь, сколько это стоит?!!
— Не дороже, чем твоя разбитая коленка.
— Это вино перед дегустацией надо декантировать несколько часов, — с сомнением сказала Ника.
— Что делать?
— Открыть за несколько часов до того, как подавать к столу, балда! Дать ему возможность пообщаться с кислородом, чтобы раскрылись его лучшие качества.
— Времени у нас много, — тяжело вздохнул он. — Так и быть: декантируй. Воронов не обеднеет.
— С ума сошел! А если оно не успеет раскрыться? Если мы раньше отсюда выйдем?
— Ты предлагаешь мне ради того, чтобы оценить вкус порту, торчат здесь до завтрашнего дня? — съязвил он.
— Оно того стоит, — пожала плечиками Ника.
— По истории тебе — пять баллов. По всем остальным предметам двойка. Ты не понимаешь, что происходит! Дай сюда! — Он отобрал бутылку и засунул ее обратно в шкаф.
— Осторожнее! Что ты ее так трясешь! Ей же больше ста лет!
— Да потому что это всего лишь вино! А там, наверху, бойня! Люди гибнут. Если, конечно, Воронов не образумился. И Сивко не спятил. А твоего отца… — Он осекся.
— Что ты сказал? Что с папой? — насторожилась Ника.
— Среди охранников замка есть люди?
— Они все — люди.
— Я не имею в виду профессиональных убийц. У Зигмунда были с кем-нибудь дружеские отношения?
— Папа добрый. Он ни с кем не ссорился.
— Я не имею в виду ссору, — с досадой сказал он. — Я имею в виду дружбу. Чтобы его приняли в качестве парламентера. Переговорщика. Может, он дружил с деревенскими?
— Я-то откуда знаю! Может, и дружил.
— Не может же ситуация быть такой безнадежной!
Он взлетел по ступенькам и плечом надавил на дверь. Бесполезно. Он еще в первый раз заметил, что дверь надежная. На совесть делали. Со злостью пнул ее ногой.
— Давай, я тебе помогу, — сказала снизу Ника.
— Обойдусь, — он спустился вниз. — Помощница! Вес бараний, мозги куриные. Толку-то от тебя? — Он все еще на нее злился. Кто виноват, что они очутились в таком положении? Ника! — Топора здесь, разумеется, нет.
— Только штопор.
— Штопор? А ну, дай!
Он выхватил у нее штопор и вновь поднялся к железной двери. Может, удастся что-нибудь сделать с замком? Но штопор был слишком уж толстый, в замочную скважину не лез. Но попыток он не оставлял. Надо же что-нибудь делать! Не сидеть же сложа руки?
— Может, здесь есть другой выход? — крикнул он. — Ты не в курсе?
— Вряд ли. Зато мы можем открыть бутылку.
— Да уж, это плюс. Сидеть здесь и пить.
— Все не так скучно.
Он вновь спустился вниз. Сказал со вздохом:
— Незабываемое порту, неповторимое бордо. И незабываемые выходные. Дмитрий Александрович, я снимаю перед вами шляпу! Вы гений, а я лох! Ника, открывай бутылку! Нам надо выпить!
— Только не порту. Я бордо открою, его здесь полно.
— Что угодно. А лучше бы водки.
— Водки нет. Есть коньяк.
— Давай.
Она встала и пошла вдоль ряда винных шкафов.
— Жаль, закуски нет, — прокомментировал он. — Сопьемся мы здесь с тобой. Надо успокоиться, Миша. Ты в винном погребе, в компании красивой девушки. Об этом можно только мечтать. Сейчас мы выпьем и займемся любовью.
— Еще чего! — фыркнула Ника.
— Неужто ты мне откажешь? После того что между нами было?
— Ты обманщик!
— Спорим, часа через два тебе будет на это наплевать? Ты посмотри на эти запасы спиртного!
— Я не буду пить.
— Будешь. От скуки. Все в мире глупости делаются от скуки. Людьми, которым больше нечем заняться. От скуки влюбляются, от скуки разводятся, от скуки ложатся в постель с малознакомыми мужчинами.