des fleurs de lys sans nombre) на лазурном поле (sur champ d’azur)»[585]. В письме, датированном сентябрем 1429 г., Карл VII пояснил причины таких почестей: «…учитывая высокие и достойные заслуги… большие трудности и опасности, как, например, взятие Луда, и прочие достойные деяния, снятие осады с Орлеана, которую вели англичане, а также битву при Патэ, где наши враги были разбиты, и другие военные походы, в Реймс на нашу коронацию и за Сену для освобождения наших земель…»[586].
И тем не менее после Реймса Жиль де Ре постепенно сходит с политической сцены. Он не сопровождал Жанну в ее неудачном походе на Париж и в конце 1429 г. вернулся в Бретань, где вскоре родился его единственный ребенок – дочь Мария. В декабре 1430 г. Жиль еще участвовал в сражении при Лувье, а в 1432 г. – в битве под Ланьи. Но 15 ноября 1432 г. умер Жан де Краон, и Жиль вступил во владение наследством. Он удалился в свои земли, и с этого момента началась другая жизнь нашего героя – жизнь, о которой нам мало что известно[587]. Высказывалось предположение, что Жиль появлялся на публике еще в 1435 и 1439 гг. Возможно, он приезжал в Орлеан на празднование дня освобождения города (8 мая 1429 г.) и два раза финансировал постановку «Мистерии об осаде Орлеана», в которой был изображен как одно из действующих лиц[588].
В остальном его частную жизнь окружала тайна – вплоть до 19 сентября 1440 г., когда Жиль де Лаваль, барон де Ре, правнучатый племянник Дюгеклена и маршал Франции, предстал перед церковным и светским судом Нанта по обвинению в многочисленных преступлениях: ереси, колдовстве, содомии, убийствах малолетних детей и т. д. Полностью признавший свою вину, Жиль был сожжен на костре 26 октября 1440 г. Ему было 36 лет. (Илл. 33)
Историки до сих пор спорят о том, что это был за судебный процесс: один из предвестников начинающейся во Франции охоты на ведьм – или же политическое дело, в котором интересы французского короля и герцога Бретонского оказались сильнее могущества их вассала. Некоторые предполагают также, что процесс Жиля де Ре был каким-то образом связан с процессом Жанны д’Арк[589]. Впрочем, я не собираюсь подробно останавливаться на политических тонкостях этого дела. Скажу лишь, что именно в связи с судебным процессом и выявленными в его ходе преступлениями (подлинными или вымышленными) Жиль де Ре остался в памяти потомков едва ли не самым ужасным персонажем французской истории (по крайней мере, ее средневекового периода)[590].
Не была ли – как считают многие – сказка, записанная Шарлем Перро, самым известным из дошедших до нас откликов на процесс Жиля де Ре? Являлся ли Жиль де Ре действительно прототипом Синей Бороды? И если нет, то почему этих героев продолжают отождествлять друг с другом до сих пор? Попробуем ответить на эти вопросы и понять, каким образом жизнь вполне конкретного исторического персонажа могла превратиться в знакомый нам с детства сказочный сюжет.
Сборник Шарля Перро «Истории, или Сказки былых времен (Сказки моей матушки Гусыни) с моральными поучениями», где впервые была опубликована сказка о Синей Бороде, вышел в 1697 г.[591] В то же самое время к печати готовилось многотомное сочинение отца Ги Лобино, целиком посвященное истории Бретани. Из него французы, не знакомые со средневековыми хрониками, смогли узнать относительно полную версию жизни Жиля де Ре и историю его преступлений[592]. Основываясь на известных ему бретонских хрониках и свидетельствах современников, Лобино предлагал своим читателям «классическое» изложение событий: расточительный барон пытался заново разбогатеть, занявшись алхимией и поиском кладов. Кроме того, ради собственной похоти он насиловал маленьких мальчиков и убивал их, чтобы скрыть следы преступления[593]. Виновность Жиля де Ре не ставилась под сомнение ни Лобино[594], ни отцом Гиацинтом Морисом, автором следующего крупного сочинения, посвященного истории Бретани[595].
Впрочем, в этих трудах вопрос о близости двух персонажей – Жиля де Ре и Синей Бороды – естественно, не поднимался. С их отождествлением пришлось подождать до начала XIX в., когда уже никто не сомневался в его истинности[596]. Напротив, многие авторы полагали, что жизнь бретонского барона – единственный (и единственно возможный) источник популярной сказки[597]. Уверенность была столь велика, что некоторые исследователи без тени сомнения заявляли, что «Синяя Борода» – это прозвище самого Жиля де Ре, а литературный персонаж получил его позже, так сказать, по наследству[598].
Главный аргумент в пользу полной идентичности Жиля де Ре и Синей Бороды состоял всегда в том, что сказка, записанная Шарлем Перро, бытовала исключительно в Бретани, а потому и прототип ее героя следовало искать среди персонажей местной истории. Важную роль играло и то обстоятельство, что жители Шантосе, Машкуля, Тиффожа и прочих городков, некогда составлявших владения барона де Ре, еще в конце XIX в. были совершенно уверены, что именно в них и проживал Синяя Борода, хотя все эти замки располагались на приличном расстоянии друг от друга. Так, в Тиффоже путешественникам показывали не только ту комнату, где Жиль душил детей, но и другую – где он вешал своих жен. Известностью пользовалась также местная церковь св. Николя, где якобы эти последние были захоронены[599].
Любопытные истории, рассказанные старожилами, приводил в своем монументальном исследовании аббат Боссар. В первой из них говорилось о некоем старике, который встречал на прекрасном цветущем лугу несколько прелестных девушек. Они не пели и не танцевали, а только горько плакали. «Что с вами случилось?» – спрашивал старик. «Мы оплакиваем нашу подругу, Гвеннолу, самую красивую из нас. Ужасный Синяя Борода убил ее, как он убил всех своих жен. Синяя Борода – это барон де Ре». «Ничего, – заявлял в ответ старик. – Я – мессир Жан де Малеструа, епископ Нантский[600], и я поклялся защищать моих прихожан». «Но Жиль де Лаваль не верит в Бога!» – восклицали девушки. «Тем хуже для него!» – отвечал старик и с этими словами исчезал. История заканчивалась счастливо: «Снова девушки поют песни и танцуют на лугу. Нет больше Жиля де Лаваля! Синяя Борода умер!».
Второй рассказ аббата Боссара был посвящен появлению синей бороды у Жиля де Ре. Он рассказывал, как однажды мимо замка барона проезжали граф Одон де Тремеак и его невеста – Бланш де Лерминьер, которых Жиль (обладавший на тот момент, как указывалось в тексте, бородой прекрасного рыжего цвета) пригласил к себе на обед. Но когда гости собирались уже уезжать, барон приказал бросить графа в «каменный мешок» и предложил Бланш стать его женой. Девушка отказалась, но Жиль настаивал: в церкви он пообещал ей свою душу и тело в обмен на заключение брака. Бланш согласилась, но в тот же миг превратилась в дьявола синего цвета, который, смеясь, заявил барону: «Теперь ты в моей власти». Нечистый сотворил некий знак, и борода Жиля де Ре также стала синей. «Теперь ты не будешь Жилем де Лаваль, – уверил несчастного дьявол. – Тебя будут звать Синяя Борода». Рассказ заканчивался тем, что с тех пор бретонского барона все знали только под именем Человека с Синей Бородой[601].
Эти истории давали некоторым авторам XIX–XX вв. повод отказывать сказке в родстве даже с бретонскими легендами[602] (в которых, как мы увидим дальше, имелись прелюбопытные и весьма подходящие на роль Синей Бороды персонажи). Первые же сомнения в наличии столь тесной связи между реальным историческим лицом и сказочным персонажем появились в конце XIX – начале XX в. Были изучены и сопоставлены друг с другом иные варианты сказочного сюжета (в частности немецкий, записанный братьями Гримм) и сделан вывод о том, что некогда он получил распространение по всей Европе и никак не был связан с личностью Жиля де Ре. Отмечалось также, что бретонский вариант сказки существовал задолго до XV в.[603]В то же самое время раздались первые голоса и в защиту Жиля де Ре: материалы дела (первое, неполное, издание которых как раз появилось в то время[604]) позволяли предположить, что барон был совершенно невиновен, а процесс против него – сфабрикован[605]. Отсутствие же состава преступления автоматически лишало Жиля де Ре права претендовать на роль Синей Бороды.
Новый всплеск интереса к личности нашего героя (и к его возможной связи с Синей Бородой) относился к 70-м гг. XX в., когда Жорж Батай осуществил полное издание материалов процесса, остающееся на сегодняшний день лучшим. Сам Батай высказывался против идентификации Жиля со сказочным персонажем. Он считал, что отождествление произошло по чистой случайности, поскольку ничто в жизни реального барона де Ре не напоминало известный нам с детства сюжет: «Нет ничего общего между Синей Бородой и Жилем де Ре… Ничто в жизни Жиля не соответствует запретной комнате, ключу с пятном крови, нет ничего похожего на сестру Анну в башне»