— Он меня все-таки послушал, — ухмыляется, чуть приоткрывая длинные клыки. — Я Кернис детства твердила, что какими бы безопасными ни были королевские кареты, и каким бы сильным и ловким он ни был, есть всегда те, кому может понадобиться на первое время еда и вода.
Лиса подмигивает и деает знак следовать за ней. Ну, по крайней мере, хоть кто-то из нас знает, куда идти.
Я закидываю сумку на плечо, беру Симона на руки, чтобы ему не приходилось продираться через высокую сухую траву и, бросив Айлин ободряющий взгляд, следую за Лисой. Айлин прячет найденный в карете кинжал в карман и идет следом.
Идти под палящим солнцем — то еще удовольствие. Мы даже отрываем от подола куски ткани, чтобы, слегка смочив, намотать на головы. Но все равно мозг будто начинает плыть.
Время от времени мне начинают чудиться голоса. Но хуже всего, похоже, приходится Айлин. Она идет, закусив губу и хмуро глядя только перед собой.
— Ты как? — я касаюсь ее руки.
— Места здесь такие, Эйра, — вздрогнув, отвечает она. — Морок наводят. Самые большие страхи людей поднимают. А их у меня, поверь, немало.
Переплетаю наши пальцы, будто это может помочь как-то. Она благодарно улыбается и чуть сильнее сжимает руку.
Но чем дальше мы идем, тем больше становится понятно, что степь не собирается нас отпускать. Лиса первые два раза, когда мы возвращались в ту же точку, тихо ругалась, списывая на то, что могла ошибиться. А потом уже не выдержала и выдала несколько очень витиеватых фраз так громко, что с земли вдалеке вспорхнула стайка птичек.
— Я не понимаю, какого горгульего зада так получается! — рычит она. — Ну не бывает так! Я уже чуть ли не каждый шаг проверяю! Мы уже должны быть в деревне, а не на этом проклятом месте!
«Согласен с рыжей, — вставляет свои пять медяков Симон. — Мне очень неуютно, будто меня гладят против шерсти. И есть хочется».
Я пожимаю плечами и отпускаю кота на землю — может, хоть мышь какую-то себе найдет, раз мы тут «заперты».
Солнце скатилось почти к самому горизонту, окрашивания в насыщенный розово-оранжевый цвет небосвод и отсвечивая красноватыми бликами на траве. Я плюхаюсь на землю, понимая, что никуда мы уже не попадем.
Пресветлый! Если это все задумка богов, то мы же имеем право хотя бы на какой-то знак! Куда нам идти? Что делать?
— Ночь — время Диких, — вздыхает Айлин. — И нам только надеяться, что мы встретим тех, кто раскаялся в своих поступках…
Лиса ничего не отвечает, только ощупывает свои рукава, потом бедра и в последнюю очередь грудь.
В воздухе висит практически осязаемое ощущение надвигающихся проблем. И мы все это прекрасно понимаем.
Срываю с земли какую-то соломинку и начинаю отрывать от нее по маленькому кусочку, лишь бы чем-то занять свои руки. Как там Керни? Смогли ли они отбиться? Пришли ли какие-то новости о Мару?
Мне не впервой быть на грани, как будто перед прыжком. Когда дальше только неизвестность. Но если раньше это была хоть немного понятная неизвестность: если поймают, то точно казнят. Возможно, после пыток. А вот вариации этого могли быть разные.
То сейчас… Все слишком непредсказуемо. Еще вчера утром я вряд ли подумала бы, что буду сидеть в какой-то степи и переживать за своего мужа.
Солнце скрылось за горизонтом, и по земле тут же пробежал холодный ветерок. А еще… появился шепот. Вызывающий мурашки, заставляющий стыть кровь в жилах.
— Туман, — все, что успела сказать Лиса, прежде чем нас всех накрыло белое вонючее облако, а из него послышался вой и рычание.
Я тут же оказалась на ногах, щиколоткой ощущая, как жмется ко мне Симон. Кот шипит что-то неприличное, что, в общем-то, я с ним полностью разделяю.
— Спина к спине, — командует Лиса, и мы с Айлин тут же слушаемся.
А потом… нас словно рывками растаскивает в разные стороны.
Глава 36. Олень
— Айлин! — кричу я в молочный дым, окутывающий меня со всех сторон. — Лиса!
Но все бесполезно. Мой голос будто тонет в тумане, не распространяясь даже на пару шагов. Зато меня окружают сотни звуков. Разных: шипение, кряхтение, жужжание, стон. Чувствую, как холодеют и дрожат пальцы. Даже попытка согреть их своим дыханием не оборачивается успехом.
От запахов к горлу подкатывает противный ком, который я сглатываю и прикрываю нос рукавом. Идти? Оставаться на месте? Что мне теперь делать?
Мне уже даже не страшно. Сердце словно устает отчаянно биться, и накатывает какое-то абсолютное безразличие. Впереди долгая ночь и переживу ли я ее — неизвестно. Так чего мне бояться?
Обхватываю себя руками и оглядываюсь, пытаясь в непроглядной белизне рассмотреть хотя бы какие-то очертания. Но нет.
Тут моей ноги касается что-то. Я вздрагиваю:
— Симон? — в надежде зову я.
Тишина. Пресветлый, помоги!
Снова касание ноги, вынуждающее меня сделать шаг в сторону. Потом еще одно, потом еще.
Уже не просто шагаю — бегу. Спотыкаюсь, падаю, снова встаю и бегу, подгоняемая этим нечто в тумане. От этого сердце гулко бьется в ушах, хотя бы немного перекрывая окружающие звуки.
Кажется, как будто весь туман перемещается вместе со мной, не желая отпускать, потому что я даже не чувствую, как мое лицо обдувает встречный ветер.
Ямка оказывается страшнее кочек, потому что нога проваливается в нее, подворачивается, а я падаю на землю, не в силах подняться.
Прибежала. Кусаю губы и оглядываюсь, ожидая нового касания. Только это уже будут не ноги. Но ничего не происходит, словно кто-то дожидается того момента, когда я смогу встать и бежать дальше.
Меня кто-то намеренно куда-то ведет.
Позволяю себе несколько мгновений перевести дух. Надеюсь, Лису и Айлин не разделили. Тогда хоть кто-то будет под защитой. И мне кажется, они сейчас в большей опасности, чем я. Потому что я нужна клану, а они — нет.
Как там Керни? Нащупываю на груди брошь, которую он приколол мне и сказал не снимать. Она теплая, словно призвана согреть мои заледеневшие пальцы, и кажется, будто мой истинный рядом.
Закрываю глаза и прислушиваюсь к своим ощущениям. Айлин говорила, что по рассказам оборотней истинная пара чувствует оборотня, где бы он ни был. А, значит, я непременно должна почувствовать, если с Керни что-то случится.
В душе неспокойно, волнительно. Ветреное предвкушение ураганной грозы. Когда знаешь, что все, что сейчас — это только прелюдия. Все основное действо еще впереди.
— Эйра! — из тумана до меня доносится голос Мару. — Я тут!
Резко разворачиваюсь в ту сторону, но никого не вижу.
— Спаси меня! — слышится уже с другой стороны.
Заставляю себя встать на ноги, прихрамывая, делаю пару шагов в ту сторону.
— Ты снова предаешь меня? — в голосе боль, обида.
Звук идет словно отовсюду сразу. Ее тут нет, это все морок. Но… что же на самом деле с ней?
Меня охватывает смятение. Что я на самом деле хочу: найти Мару или чтобы Керни нашел меня. И что я выберу, если на одной чаше весов будет лежать жизнь моего мужа, а на другой — сестры.
Малодушно отбрасываю эту мысль, стараясь не думать об этом. Не хочу решать, потому что я лучше свою жизнь за них обоих отдам, чем выберу…
Внезапно туман начинает редеть, становиться менее плотным, истончается, а из него появляются три темные фигуры. Три фигуры. Все чуть меньше волка, но больше лисы. Шерсть из них торчит клочьями, а вместо глаз — черная бездна.
Они скалят зубы и медленно, шаг за шагом наступают на меня.
Вот теперь сердце подскакивает к самому горлу, колотясь так, что перед глазами темнеет. Я, кажется, охаю, по телу пробегает волна и мир меняется до неузнаваемости. Но я помню эти ощущения: четыре лапы, хвост и все как будто резко стало большим.
Одно из животных присаживается для прыжка, и еще до того, как оно его сделает, я срываюсь с места, с трудом выпутываясь из оставшейся на земле одежды.
Бегу куда глаза глядят. Но кажется, что с каждым шагом туман все больше и больше рассеивается, и вдруг я словно вырываюсь из него, а мои преследователи остаются там.
Резко торможу и оглядываюсь. Действительно, за мной как будто искусственная стена из тумана, который едва колышется из стороны в сторону, а из него на меня смотрят три пары черных глазниц.
Неужели Айлин и Лиса с Симоном все еще там?
«Я их не видел», — приходит мне ответ, а я, рыча, отпрыгиваю в сторону.
«Симон! Ты обалдел каждый раз так пугать? Я же поседею раньше времени!» — пытаюсь успокоиться я.
«Ты и так серебристая, — отвечает кот. — Этот туман плохой. Мертвый. Как та птичка».
Кот забавно фыркает, вспоминая, как он поймал птицу-шпиона.
«Плохой. И он не рассеется с рассветом», — констатирую факт.
Боги! Если бы только был хоть какой-то знак, какой-то намек на то, что делать. Бежать обратно к Керни? Искать Айлин и Лису в тумане?
Я сажусь на землю и оборачиваю своим хвостом лапы. Тепло, удобно. Только нос чешется, а почесать нечем.
Справа слышится тихий мелодичный звон колокольчиков. Поворачиваю голову и вижу, что там, чуть поодаль, стоит тот самый олень, которого я видела во сне. Серебристый, словно светящийся изнутри, с огромными ветвистыми рогами, на которых висят ниточки с маленькими колокольчиками.
«Ты же не… Эй! Эйра! Ты же не побежишь за ним?! — слышу я недоуменное бухтение Симона за спиной. — Ты же… Побежала… Ну тогда погоди меня!»
Олень разворачивается, бьет копытом и устремляется в темноту. Мне. Надо. За ним.
Глава 37. Храм
Олень петляет, я едва за ним поспеваю. Все, что вижу в этот момент — серебристое сияние, которое мне служит и компасом, и маяком, и практически смыслом жизни. Чувствую, что язык уже болтается где-то вне моего рта, как у собаки.
Пф! Да я сейчас и похожа на собаку. Только немного дикую.
Мысленный крик и громкий «мяу» стихает где-то за спиной: Симон, привыкший к сытой и спокойной жизни не выдерживает темп и отстает. Стоит мне на секунду отвлечься на эту мысль, как я чуть не теряю оленя. Но я точно знаю, что нельзя.