Он вышел из квартиры, я проводила его взглядом и вслед захлопывающейся двери прокричала, не выдерживая:
— Придурок! Можешь не возвращаться!
— Яна, зачем ты так? — укоризненно проговорила мама, а затем окончательно меня припечатала словами. — Знаешь, а мне он понравился.
— Пошли лепить пельмени, — ворчливо произнесла я, возвращаясь на свой стул на кухне. Мама пришла следом и активно подключилась к лепке. С ней дело пошло намного быстрее.
— По-моему, ты к нему не справедлива... — продолжила тему она.
Я промолчала, сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего. Их тайну лучше держать за зубами. Целее будем.
— Он хочет увезти меня во Францию... — привела я железный аргумент против Поля.
— В России он жить не хочет?
— У него во Франции работа...
— А кем он работает?
— Художник.
— Художник? — мама явно была удивлена и менее оптимистично настроена по отношению к этому выскочке. Но, как оказалось, маму всего лишь смутил род его деятельности.
— А одет он с иголочки. Будто важный бизнесмен.
— Мама, а как ты художников представляешь? Таких вечно голодающих романтиков с шарфом на шее и злоупотребляющих для вдохновения? Это не про него. Он не рядовой художник. Недавно у него в Москве была выставка, о которой все гламурные журналы написали. Он знаменитый и, как я поняла, состоятельный. Знала бы ты, сколько стоят его картины.
— Удивила, — Улыбнулась мама, — с его внешностью он больше на бандита похож, чем на художника. выходит, ты хорошего мужчину себе нашла.
— Не всё так просто мама…
Может, рассказать маме про свои страхи. Что я боюсь, что он увезет меня в чужое государство и попытается там отнять ребенка? Нет. Во-первых, не стоит волновать и заставлять нервничать моих родных раньше времени. Во-вторых, мне все равно ни в коем случае нельзя рассказать про их сущность. А значит, я не смогу объяснить, зачем я вообще с ним поеду во Францию. Это будет минимум нелогично. Никому об этом не смогу рассказать. А так хочется выговориться.
— Но, так или иначе, дочь, я рада, что ты беременная! Думала, уже не доживу до этого момента... — На глазах мамы выступили слезы:
— Мам, ты чего... — растерялась я, а мама подошла ко мне, обнимая, как в детстве, и целуя в макушку.
— Я безумно рада этой новости. Думала, что мы так и не сумеем тебя убедить в необходимости родить хотя бы для себя. А ты удивила. Ещё и мужчину такого видного встретила. Мне кажется, он тебя любит. Такими глазами смотрит на тебя.
— Скажешь тоже! Знаешь, я и хотела родить для себя. А его так, решила использовать на одну ночь. А оно, видишь, как вышло... — разоткровенничалась я с мамой. Хоть в этом я ей могу признаться.
— Может, это судьба?
— Мама, ты такая взрослая, а в сказки веришь.
–Яна, то, что я сегодня узнала, ещё вчера приняла бы за чудо. Об этом я только и могла, что втайне мечтать и молиться, чтобы высшие силы тебя вразумили.
— Выходит, тебя услышали…
Мы с мамой долепили пельмени и даже покушали, когда хлопнула входная дверь. Эх, что я её не закрыла? Хотя разве Поля запертая дверь бы остановила?
— На кухне показалась его довольная физиономия, и он сказал, обращаясь к маме:
— Анастасия Алексеевна, вы же не против, если я вас буду мамой называть, вроде бы в России это принято, — я чуть со стула от его заявления не упала. Мама же немного растерялась, но все же ответила.
— Не против.
— Так вот, мама, я не знал какое вы вино любите, поэтому купил три на выбор: белое, розовое и красное…
Я все-таки встала:
— Не смей так называть МОЮ маму! Какая она тебе мама? Извини, мама, я заберу его на пару слов.
Подошла впритык к нему, схватила его за шиворот и потащила на выход из кухни. Поль не сопротивлялся, и продолжал сохранять это дурацкое выражение лица: «Яна, не понимаю, почему ты против?»
— Напомни, — шепотом, чтобы мама из кухни не услышала, я прошипела. — На сколько лет ты мою маму старше?! Прекрати дурачиться и выводить меня из себя!
— Дети, я, наверное, домой пойду, что-то я засиделась у вас. — Крикнула мама из коридора.
— А как же вино? — вышел к ней Поль.
— В другой раз.
— Пожалуйста, возьмите вино и сыр с собой. Думаю, что сегодня вам с родней есть что отметить…
— Прекрати диктовать моей маме, что ей делать! — он меня выводил все больше из себя.
Поль подошел все же к моей маме и вручил ей в руки фирменный пакет из магазина. Мама его взяла, тепло улыбнулась новоиспеченному зятю и проговорила:
— Поль, спасибо. Приятно было познакомиться.
— И мне очень приятно, — произнес он, целуя маме руку, как высокородной даме 19-го века. — Как вы будете добираться? Может, вам такси вызвать?
— Нет-нет, не стоит. Яночка, звони, пожалуйста, мне почаще. И, если что-то понадобится, обязательно говори…
— Не волнуйтесь. О ней есть, кому позаботиться. Одну я её не оставлю.
— До свидания, — сказала довольная ответом Поля мама и вышла из квартиры. Спелись за моей спиной.
Я направилась в зал, когда меня перехватил француз, обнимая за талию.
— Руки от меня убери! — твердо произнесла я.
— Почему ты такая сердитая?
— А ты мозги включи и подумай.
— Яна, — вздохнул Поль, — согласись, что всё равно твоей маме нужно было всё рассказать, и само по себе всё прошло неплохо.
— Не плохо?! Ты влез в МОИ дела. Это мне решать, кому и что про себя рассказывать. Я тебя о помощи не просила!
Он поднял руки вверх, демонстрируя, что безоружен.
— Сдаюсь. Прости.
— Ты думаешь, что накосячишь, и от одного твоего «прости» я всё забуду?
— Яночка, в квартире витают такие сногсшибательные ароматы, а я очень голодный. Может, ты покормишь своего мужчину, а потом мы продолжим этот разговор?
— Я? Я тебе в няньки не нанималась, и жить вместе со мной тебя не просила. Хочешь есть — еда на кухне.
— Хорошо, — произнес он и молча и вышел на кухню.
А меня начало изводить чувство вины. Меня-то он у себя дома вкусняшками баловал. И мне несложно было бы побыть радушной хозяйкой, если бы я не была так зла на него.
Я села на диван, включила телевизор и начала переключать каналы в поисках чего-то интересного. Поль гремел на кухне посудой. Минут через десять он мягкими и почти неслышными шагами прошёл в зал, и сел на пол у моих ног. Я вопросительно на него уставилась.
— Пельмени — просто бомба. Давно ничего вкуснее не ел!
— Рада, что тебе понравилось, это всё? — язвительно спросила я, намекая на его непросительную близость ко мне. Но он лишь приобнял одной рукой мои колени, а второй рукой достал из-за спины бархатную коробочку и положил на мои колени.
— Это что?
— Наши кольца. Оденешь?
Он открыл футляр, и я увидела два обручальных кольца из белого золота, обрамлённые бриллиантами. Не дешевые. Когда только он их купить успел? И, главное, мог бы и при маме их отдать, покрасоваться. Или он так и хотел?
Глава 18
Я выдернула из его захвата руку, прежде чем мне на безымянный палец будет надето кольцо. Что сказать: вкус у оборотня есть, и неплохой. Его выбор колец мне понравился. Наверное, если бы была предоставлена мне самой возможность покупать, я тоже не отказалась от нечто подобного. Кольца не вычурные, но при этом довольно яркие, изящные и аккуратные. Но возможности выбора мне не дали. Ни при постановке штампа в паспорте, ни при покупке колец, ни при определении дальнейшего места жительства.
Я знала, что на свете существует закон бумеранга. И когда решила использовать Поля, как донора спермы, совершенно не думала, что мне это аукнется именно так. И уж тем более не думала, что пресловутый бумеранг сработает столь незамедлительно. А теперь даже не знаю с чего начать расхлёбывать все это.
— Я не буду его надевать.
— Почему? — недоуменно уточнил Поль.
— А ты сам не понимаешь? Хотя бы потому, что я не выходила ни за кого замуж, чтобы носить обручальное кольцо.
Поль резко встал с колен, его брови сошлись на переносице. Внешне мужчина мгновенно преобразился из обычной посредственности в хищника, готового уничтожить врага в любой момент. Голосом, не терпящим возражений, он отчеканил:
— Ты моя жена! И по законам оборотней, и по вашим людским законам. Хочешь ты этого или нет.
— Возможно у вас, оборотней, так принято: брать женщин в жены без их согласия, а по нашим людским законам для свадьбы ОБА идут в ЗАГС. Так что оспорить липовый штамп в паспорте мне не составит труда. Достаточно в ЗАГСЕ затребовать мое собственноручное заявление, которого я не давала.
— Ты. Не будешь. Ничего. Оспаривать!
— Это еще почему?
— Потому что, если не хочешь по-хорошему, то я могу с тобой и по-другому.
— Ты мне сейчас угрожаешь?
— Я — предупреждаю.
— Да? И что тогда будет? Договаривай уже до конца.
Хотелось знать всё подводные камни. Которые меня могут ждать с этим оборотнем. Чего стоит от него ждать? До какого предела способен дойти? Поднимет на меня руку, если я его и дальше продолжу выводить? Но всё оказалось даже хуже, чем я предполагала:
— Ты завтра же поедешь со мной во Францию, и будешь там, на моей территории, дожидаться родов.
— А если не поеду, то что? Не вывезешь же ты меня заграницу без моего согласия…
По его ехидной и надменной улыбки победителя я поняла: вывезет. Ему этого ничего не будет стоить с его связями и деньгами… Ох, и зря я затеяла этот неоправданный бунт. Чего, спрашивается, добивалась? Хотела проверить грани его терпения? Молодец, Молоткова! Превзошла саму себя по тупости. Теперь у тебя и обещанного им месяца нет. Осталось только договориться до того, чтобы тебя взаперти держали в четырех стенах до тех пор, пока ты не отработаешь своё предназначение, а затем выкинут тебя, как ненужный мусор в утилизацию.
Мое самобичевание прервал звонок моего мобильного телефона. Я подбежала к тумбочке, взяла свой сотовый и увидела на дисплее надпись «бабулечка». Вероятно, мама поделилась с ними новостью.