Я вышла из ванной, накинула на мокрое тело полотенце и резко открыла дверь. С меня стекали струи воды, но сейчас мне было все равно.
— А мне ты не доверяешь?
— Я… с чего ты взяла.
— Я тоже врач. И я мать. Ты думаешь, я могу навредить своему ребенку?
— Нет. Но…
— Так. Хватит. Я сегодня же, вернее, прямо сейчас еду в больницу решать вопрос с увольнением. И потом мы поедем во Францию.
— Хорошо, собирайся, поехали в больницу… — произнёс он, и в его голосе я четко уловила нотки сомнения. Ему была непонятна моя реакция и он не мог меня просчитать. А такая непредсказуемая, я сбивала привыкшего контролировать и держать все в своих руках мужчину.
— Я. Я одна поеду в больницу.
— Но… Я буду тебя сопровождать.
— Боишься, что я сбегу?
— Нет, но…
— Поль, я одна поеду туда. И тебе лучше меня сейчас не провоцировать на продолжение нашего скандала…
— Яна…
— Я всё сказала!
***
Из дома я выскочила словно фурия, злая на себя, на Поля, на всё вокруг. Не знаю, может быть, это из-за беременности гормоны шалят, но мне обидно и хочется плакать. Обидно за то, что я поверила в наши отношения, мысленно допустила возможность их существования, а в итоге получила то, что получила. Я для него всего лишь инкубатор, вынашивающий его ребенка. Хотя, стоит отдать должное: все эти три недели Поль ко мне относился довольно бережно и внимательно. Но, возможно, это именно потому, что для оборотней дети — редкость и они представляют огромную ценность. А что значу для него я? И значу ли что-то вообще?
Чтобы при нём позорно не разрыдаться, я быстро оделась, подкрасилась и направилась на работу решать вопросы с увольнением. Да, как бы мне не была дорога работа, мне всё равно нужно расставлять приоритеты. А приоритет для меня сейчас — это мой ребенок. Поль сказал, что у нас будет сын. Сын. Мой сыночек. Я и дочери была бы безумно рада, но и сын — это прекрасно. Теперь самое главное — обезопасить нас с ним и быть уверенной, что у меня его никто не отнимет. Поэтому я пойду и уволюсь с работы. А потом поеду в их логово. Познакомлюсь с оборотнями, добьюсь того, чтобы меня приняли к себе в стаю. Мне нужен этот статус. А потом я изучу все их порядки и законы. Я это сделаю. Я должна. Ради себя и своего сына.
В больнице моё настроение ещё больше ухудшилось. Каждый второй знакомый, встречающийся на моем пути, либо поздравлял меня с неожиданной беременностью, либо удивлялся тому, что я в своём возрасте все-таки решила стать мамой в первый раз. Значит, главврач не удержал язык за зубами. Неожиданно, но не смертельно. Я улыбалась и отвечала всем, что карьеру построила, а теперь в моих планах реализовать основное предназначение женщины — материнство. Улыбалась и шла дальше с гордо поднятой головой.
Денек выдался у меня сегодня специфический, но ничего, справлюсь. Многие мои собеседники замечали, что внешне я помолодела и выгляжу прекрасно. Одни списывались это на то, что я хорошо отдохнула, другие на то, что беременность идёт мне на пользу. То есть Поль меня не обманул и слюна и сперма его и его сородичей, выходит, действительно обладает сверхсвойствами.
— Яночка Валериевна! — уже на подходе в приемную Михаила Васильевича меня окликнула наша медсестра Лера, — вы уже вернулись из отпуска?! Я так рада!
Девушка добродушно мне улыбалась, явно ожидая, что я расскажу ей какую-нибудь новую информацию и она сможет разнести её, получив, как говорится, из первых уст.
— Добрый день, Лерочка. Как дела?
Лера огляделась по сторонам и полушепотом, таким голосом, будто сейчас она передает мне великую тайну, спросила:
— А правду про вас говорят? Ну, что вы в отпуск ушли не просто так, а из-за неожиданной беременности?
— Плановой.
— Что?
— Про беременность это правда, только она не неожиданная, как ты выразилась, а заранее мною спланированная, — пояснила я, и меня порадовало задумчивое и изрядно удивлённое лицо собеседницы.
— То есть, вы сами так решили? Но это же тяжело — быть матерью-одиночкой и одной воспитывать ребёнка?
— А кто тебе сказал, что я одна, и собираюсь быть матерью-одиночкой? Представляешь, у моего ребенка и отец имеется, и не виртуальный, а вполне себе реальный, из плоти и крови.
Пока Лера стояла молча, переваривая услышанное, я поторопилась скрыться от неё. Других вопросов я не выдержу:
— Ты извини, но времени у меня немного, мне нужно к Михаилу Васильевичу, он ждет.
Я оставила её и быстро прошагала в приёмную. В свете последних событий — нашей с Полем ссоры и моего желания быстрее отделаться от оборотней и уехать от них с сыном — предположение Леры про мать-одиночку задело за живое. По идее я сама осознанно выбираю для себя эту участь. Но скажет ли мне мой ребенок в дальнейшем за это спасибо? Да и прожив три недели в одной квартире с Полем, я понимаю, насколько было бы прекрасно малышу воспитываться в такой полноценной семье. Тем более, у моего сына могут быть особенности, связанные с генетикой его отца, и в один прекрасный момент он и вовсе может начать превращаться в волка, а в этих вопросах я ему помочь никак не смогу. Но и оставаться жить с Полем, постоянно бояться, что в один прекрасный момент у меня отберут ребенка, а меня как использованную и никому не нужную вещь выкинут на улицу, я тоже не могу.
Негатив сегодняшнего дня продолжился и далее. В приемной оказалось, что Михаил Васильевич занят, и мне пришлось ожидать момента, когда меня смогут принять. Час и двадцать минут я ждала, когда меня пустят к начальнику. И вот, наконец, мне разрешили пройти в кабинет.
— Добрый день, Михаил Васильевич.
— Яна Валерьевна, чем порадуете? Неужели так соскучились по работе, что решили прервать отпуск и рветесь в бой? Хотя, зная вас, я так и думал, что долго отдыхать вы не привыкли…
— Нет. Я пришла за другим. Простите меня, пожалуйста, но так складываются мои личные обстоятельства, что я всё-таки вынуждена уволиться.
— Что?
— Вот моё заявление по собственному желанию…
— Молоткова! Ты совсем охренела?!
— Извините, но так сложились обстоятельства….
— Засунь ты своё «извините» знаешь куда! Ты пришла ко мне, выпросила отпуск. Я дал? Отвечай мне! Я дал тебе отпуск? — Лицо главврача стало красным от злости, он соскочил с места и сейчас давил на меня не только словесно, но и с высоты своего роста.
— Да. вы дали мне отпуск.
— То есть, пошёл тебе на встречу?
— Да, — я потупила глаза. Мне действительно было неловко перед начальником за свой уход из больницы.
— А теперь, значит, ты так меня решила отблагодарить?! Скажи, кто тебя переманил? «Белый лотос»? Они давно хотели, чтобы ты в их частной конторке отпарировала. Золотой зарплатой тебя купили?
— Да нет же!
— Что «нет»! Не ври! Знаю я всех вас!
— Михаил Васильевич, никто меня не купил! — Я не выдержала и тоже повысила на начальника голос. Иначе он меня слушать не хотел, — Я по семейным обстоятельствам ухожу. Переезжаю жить заграницу.
— Молоткова, думаешь, ты кому-то там нужна?! Не смей! Не отпущу! Я тебе такие рекомендации сделаю, что тебя даже уборщицей никто больше никуда не возьмет. Что ты о себе возомнила? Хочу — дайте отпуск! Хочу — подпишите заявление!
— Но Михаил…
— Молчать! Не уволю просто так. Лучше останься по-хорошему, не доводи меня до греха!
— Да не могу я…
— Молоткова! Значит так, по закону ты обязана две недели от звонка до звонка отработать перед увольнением. Будешь работать. Я тебя приказом по больнице на скорую помощь работать отправлю… или нет. Оперировать будешь по двенадцать часов в день…
— Вам больных не жалко?
— Чтобы тебя наказать — не жалко. Только попробуй что-то не так сделать, я тут же под суд тебя отправлю. И оперировать пойдешь, как миленькая, нечего своей беременностью прикрываться.
Он говорил такие жуткие вещи, а я чувствовала, что нахожусь на грани истерики. За что так со мной? Я ведь никогда никому ничего плохого не сделала. И сам Михаил Васильевич мне всегда казался разумным руководителем. А когда пошел мне навстречу и отпуск быстро предоставил, я и вовсе им восхитилась. И теперь вот оно что. И прошлые мои заслуги не в счёт. И я теперь, чуть и не враг народа.
— Чего вы добиваетесь?
— Тебя думал оставить. А если этого не получается, то демонстративно накажу, чтобы другим увольняться неповадно было.
— Это подло. Вы сейчас воюете с беременной женщиной…
— А ты мне тут своей беременностью не прикрывайся! Я тебе уже один раз на уступки пошёл, а ты, как змея, подкралась и ужалила. То отпуск внезапный выпросила, я твой зад прикрыл, а теперь и вовсе уйти решила. Нет уж, дорогая. Не выйдет! Просто так, легко, я тебе уйти не дам.
Неожиданно для меня самой у меня слезы потекли из глаз, я больше не смогла сдерживать свои эмоции. Поэтому не сразу сообразила, когда дверь кабинета главврача со стуком грохнула и в кабинет влетел разъяренный Поль.
— Я его попыталась задержать, а он…– проговорила секретарь, влетевшая вслед за Полем.
— Выйди и закрой дверь, — грозно приказал француз, будто находился у себя в кабинете, даже не поворачивая головы в сторону мельтешившей возле него девушки. Взглядом он буравил моего начальника.
— Вы?! — удивленно произнес Михаил Владимирович, быстро взявший себя в руки. — Да, Леночка, выйди и закрой дверь. вы тоже, Яна Валерьевна оставьте нас, мы с вами потом договорим, видите — у меня важный посетитель… Я всегда рад видеть наших спонсоров, в любое время!
Глава 22
Поль
В кабинет я влетел с огромным желанием уничтожить того, кто довел мою пару до слез. Еще сегодня утром во время нашей с ней перебранки, я вдруг неожиданно для себя притупленно почувствовал отголоски её эмоций. И на протяжении дня ломал голову, не почудилось ли мне это?!
Обычно оборотни, встретив свою истинную пару, довольно быстро вступают с ней в ментальную связь и начинают ощущать эмоции и мысли друг друга. Но три недели близости рядом с моей пары практически убедили меня, что полноценного союза, который у меня мог бы быть с волчицей, с человеком мне не видать. Я уже успел разувериться, что мы сможем когда-нибудь ментально общаться с Яной, и что она вообще способна будет полноценно войти в стаю, ведь без ментального общения в стае быть полноценным членом стаи практически невозможно.