Потом была ночь. Бессонница гнала его по замку. Разум твердил: «Спи, дурак», но ноги сами привели его к её двери. Он не вошел. Не посмел. Но… он мог. Легкое дуновение сонной магии, невидимая пелена, окутавшая комнату – и он стоял на пороге. Луиза спала крепко, как убитая. А она… Она лежала на узкой кровати, залитая лунным светом из бойницы-окна. Лицо без грима, расслабленное, без привычной гримасы недовольства или страха. Длинные ресницы лежали на щеках, губы чуть приоткрыты. Хрупкая. Мирная. Красивая. Невероятно красивая.
«Почему я не видел этого раньше?» – пронеслось в голове, как удар. Все эти годы… слепой? Он смотрел, завороженный. На изгиб шеи, на рассыпанные по подушке каштановые волосы, на легкое движение груди под тонкой тканью сорочки. И тогда его накрыло. Не просто интерес. Не просто недоумение. Горячая, плотная волна желания. Он захотел её. Эту женщину в теле его ненавистной невесты. Образы всплыли сами: как его руки скользят по её коже, как он прижимает её к холодному камню стены, как её губы… Он резко отвернулся, чувствуя, как кровь бьет в виски, а дракон внутри глухо заурчал одобрительно. Стыд, жгучий и горький, залил его. Стыд за эти дикие фантазии. Стыд за все те годы унижений, холодности, презрения, которые он обрушил на неё. Он был болваном. Хуже – жестоким болваном.
Он ушёл тише, чем пришёл. Брошенный взгляд назад был не просто печальным – он был полон раскаяния. Но разум тут же включил защиту: « Наблюдать. Это может быть игрой. Уловкой». Проблема была в том, что его ледяная логика уже таяла под этим нежданным теплом. А дракон… дракон уже мурлыкал, убаюканный её видом.
Утро. Завтрак. Ад. Сидеть напротив неё было пыткой. Каждый её жест, каждое движение губ, когда она ела, каждая прожилка на её шее – все сводило его с ума. Его сводило с ума желание. Желание накрыть её рот своим, чтобы остановить этот невыносимый, сводящий с ума поток её спокойствия. Посмотри же на меня не как на врага, а как тогда… в семь лет. Воспоминание о той девочке с платочком ударило с новой силой. Какой же он был болван! Оттолкнул единственное искреннее чувство, подаренное ему в этом проклятом договоре. Ну и что, что нет магической силы? У нее другая сила. Бороться. Это он видел. Это его завораживало. Она не сломалась. Ни после падения, ни после его выходки вчера. Она стояла. Хрупкая, но несгибаемая.
Понимая, что еще секунда – и он выдаст себя, схватит её через стол, сделает что-то необратимое, он вскочил. «Приятного аппетита!» – выпалил и выбежал. Бежал по коридорам, задыхаясь, пока не вырвался на открытую площадку для взлета. Превратился в дракона и взмыл в небо, как пущенная стрела. Бежать! Улететь! Наваждение какое-то!
И дракон ничего не понимал. Он чувствовал смятение хозяина, но и новую волну интереса к двуногой самке. Интерес… и что-то еще. Что-то тёплое, защитное, что заставляло его крылья рефлекторно прикрывать воображаемую фигурку внизу от несуществующей угрозы. Пока не понятно.
Он летал часами, рвал когтями облака, ревел, выжигал скалы потоками пламени. Вроде стало легче. Мысли прояснились? Нет. Но ярость стихла. Обед пропустил. К ужину вернулся, решив держаться холодного контроля. Вошел в замок, сделал шаг… и вдохнул.
Сладкий. Одуряющий. Пьянящий. Этот запах!
«МОЁ!» – взревел дракон в его сознании, сметая все барьеры. « ОНА! ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ МОЕЙ! СЕЙЧАС ЖЕ!»
Разум Далина помутнел. Инстинкт обладания, дикий, неконтролируемый, захлестнул его. Он ворвался в холл, рыча. Запах витал в воздухе, сильный, манящий, но… неуловимый. Как будто проплывал мимо, не имея четкого источника. "ГДЕ?" – его собственный голос, искаженный звериным рыком, эхом разнесся по камням. Он бежал по лестницам, втягивая воздух ноздрями, как кузнечные мехи. « ОНА! МОЯ! Где-то близко!» На лестничной площадке – испуганные девушки. Катарина и ее служанка. Запах окутывал и их. Он ворвался в их пространство, жадно втянул воздух прямо перед Катариной… Нет! Не то! Не та сладость, не тот огонь, сводящий с ума! Разочарование, смешанное с яростью, ударило по нему. Он отшатнулся, рыча, и рванул дальше, выше.
Он рыскал по замку, как безумный. Комната за комнатой, коридор за коридором. Запах вёл его, усиливался. Башня. Дальняя комната. Он ворвался туда. Запах тут был густым, насыщенным… но пустым. Она была здесь! Но её нет! Кто же она?! Где ты?!
«Надо успокоиться. Надо…» – пытался взывать разум, но дракон бушевал. « НАЙТИ! СЕЙЧАС ЖЕ!» Злость клокотала от собственного бессилия. Катарина. Она точно знает. Она была рядом с этим… источником. Или… Или источником была она? Нет, запах был другой! Чужой! Но почему он витал вокруг неё?
На ужин он велел подать «морского ежа». Проверка. Катарина Вейлстоун ненавидела его. «Слизь глубин». Истерика. Оскорбления. Если эта… загадка… съест его… Падение явно пошло ей на пользу. Она стала бороться. С обстоятельствами. С ним. Ему это нравилось. Ему нравилась эта девушка. Сильная. Спокойная. Красивая.
«НО ОНА НЕ МОЯ!» – прошипел дракон внутри. Далин сжал кулаки под столом, глядя на дверь, за которой она топталась.
«Знаю», – мысленно ответил он своему зверю. « Мы найдём твою. Если запах реален, а не мираж отчаяния… мы найдем».
Он услышал её дыхание у двери. Испуганное. Испугал девочку . Мысль принесла новую волну стыда. Надо извиниться. И он сделал это. Говорил о драконе, берущем верх, о потрясении, об инстинктах. Говорил искренне, глядя на неё, ловя каждую реакцию. И видел – она ела «ежа». С удовольствием! Её глаза светились искренним наслаждением. Это была не та Катарина Вейлстоун, что он знал. Это был кто-то другой. Кто-то… невероятно притягательный.
После её ухода, после ее дерзкого «в тесноте, да не в обиде», он остался один в огромной столовой. Озадачен. Глубоко озадачен. Такое ощущение, что Катарину подменили. Спокойствие, которого раньше не было и в помине. Вежливость – не наигранная, а естественная. И эта перемена вкусов… Неужели последствия удара? Сотрясение, изменившее личность? Надо проверить. Вызвать лучших лекарей, маг-диагностов. Проверить ее магический резонанс, ауру, все! Может, у нее скрытый резерв, который дал сбой и повлиял на разум? Что-то с ней было явно не так.
Его взгляд невольно скользнул в сторону дальних покоев замка – туда, где находилась комната, которую он велел ей подготовить. Комната служанки. Узкая, каменная, с минимумом мебели и крошечным окном-бойницей. Он сделал это намеренно. Еще вчера, в гневе и презрении, желая донести до неё всю глубину её падения, всю тщетность прежних претензий. Он ждал истерики. Ждал, что старая Катя – капризная, высокомерная Катарина Вейлстоун – вломится к нему с криками, с требованиями будуара, достойного её мнимого статуса. Он предвкушал её унижение, её бессильную злобу, когда она поймет, что здесь её капризы больше не работают. Это был укол. Наказание за…За что? За то, что она тоже жертва договора дедов?
А она? Она вошла туда. Не спросив. Не возмутившись. А сегодня… Она улыбнулась. Легко. Дерзко. Сказала «уютно». Бросила ему в лицо поговорку о тесноте. И это прозвучало не как жалкая попытка сохранить лицо, а как… вызов. Как принятие правил его игры, но на её условиях. Та старая Катарина содрогалась бы от отвращения в такой конуре. Эта… приспособилась. Нашла в этом уют. И показала ему, что его попытка унизить – провалилась.
Мысль обожгла его новым, острым стыдом. Он хотел её сломить, а она лишь укрепилась. Хотел показать её ничтожность, а она продемонстрировала стойкость, которой ему порой не хватало. Этот контраст – между тем, чего он ожидал, и тем, что получил, – был еще одним гвоздем в крышку гроба его прежнего восприятия её. Какой же он слепой, злобная скотина...
И его… его к ней неудержимо тянуло. Физически. Эмоционально. Он ловил себя на том, что ищет её взгляд, ждет её появления.
«НО ОНА НЕ МОЯ!» – снова зарычал дракон внутри, но уже без прежней ярости, скорее с тоской.
«Да», – мысленно вздохнул Далин, выходя на ночную площадку. « Никогда не думал, что у нас будут такие… разногласия». Если дракон почуял запах своей Истинной… никакой договор предков, никакая клятва не удержит его. Он порвет цепи. И позор, несмываемый позор, падет на весь его род. Как это отразится на Катарине? Над ней и так смеялись всю жизнь. Издевались. Его холодность сделала её озлобленным «волчонком». Не хочу больше делать ей больно. Мысль была неожиданной и жгуче искренней.
Он превратился в дракона, мощно оттолкнулся от камней и взмыл в ночное небо. Облетал свои владения, втягивая воздух, выискивая тот единственный, сводящий с ума аромат. Ничего. Только холод горного ветра и запах сосен. Но он точно был! Ему не привиделось! Отчаяние и злость смешались в нем. Он издал долгий, тоскливый рев, который раскатился по долинам. На этот раз в нем не было чистой ярости. В нем звучала неутоленная жажда, боль потери того, чего он даже не успел обрести, и тень того самого стыда, который грыз его человеческое сердце. Он ревел о пропавшей Паре и о невозможности желать ту, что была рядом. Мир сузился до размеров его смятения, запертого в могучем теле дракона, летящего в холодной, равнодушной ночи.
Ирония судьбы была горькой, как пепел. Найти свою Истинную Пару для дракона – это была не надежда, а почти несбыточная мечта, легенда, случающаяся раз в сто лет, если не реже. Сотни, тысячи его сородичей проживали долгие века, никогда не познав этого зова крови, этого безумия инстинкта. Они довольствовались тем, что было: браками по договору, союзами с сильными магами для укрепления крови или власти, мимолетными увлечениями. Истинная Пара была священным Граалем, о котором говорили шепотом, с благоговейным страхом и скепсисом. «Блажен, кто не познал этой жажды» , – говаривали старейшины, глядя на разбитые сердца и разрушенные судьбы тех редких счастливчиков-несчастливцев, кого коснулась эта длань.