Истинность
– Олаф!– восторженно гаркнул какой-то мужик на весь супермаркет.
«Йогурт для Оливии!»– вспомнил Альберт, не испытав ни малейшего желания оглянутся на окрик. Его загруженная телега, возмущенно скрипнув, неуклюже повиновалась изменению направления.
– Да, Олаф же!– не угомонился неизвестный кричатель. Донесшееся возмущение слегка царапнуло сознание, однако Альберту не было до него никакого дела. Сворачивая в проход с молочкой, он автоматически уклонился от столкновения с телегой сухощавой старушки, и, не забывая сканировать яркие ценники на предмет распродаж, направился к секции с любимыми дочкиными йогуртами. К сожалению, далеко не самыми дешевыми. К счастью, и не самыми дорогими. Сам он больше любил те, где давались добавки в виде орешков, еще лучше варенья, но воздерживался, вспоминая мягкие упреки супруги по поводу его весьма заметного пуза. Калорийная пища, сидячая работа и искренняя нелюбовь к спортивным упражнениям не сказывались положительно на его внешнем виде.
Нагоняющий звук быстрых, явно мужских, шагов заставил оглянуться и буквально упереться взглядом огромного бородатого детину в байкерском прикиде, который, в два шага не приблизился, а подобно штормовой волне вздыбился всей массой перед обрушением на собеседника. Учитывая совсем немаленький рост самого Альберта, выглядел накат весьма внушительно. С другой стороны, под камерами слежения в супермаркете, расположенном в одном из самых престижных районов города, ощущение опасности значительно уступает недоумению.
– Олаф!– недовольно «выплюнул» незнакомец, не забыв грозно сверкнуть глазами.
– Ошиблись,– дружелюбно возразил Альберт и с какой-то примирительной интонацией добавил,– бывает.
– Привет от Хельги,– «ответил» байкер, не смягчаясь
А вот это уже было серьезнее. Помрачневший Альберт на всякий случай уточнил:
– Точно не ошиблись?
– Совершенно не ошибся, – подтвердил байкер, начав излучать злобное удовлетворение от реакции собеседника. Альберту захотелось ругнуться, но рождение дочери приучило сдерживать подобные порывы, поэтому ограничился вопросительным «И?»
Окинув снисходительным взглядом магазинную тележку, незнакомец уронил небрежное: «Снаружи подожду»– после чего, обойдя Альберта, пошел к дверям. Едкое «А то сразу не мог там встретить» словно поглотилось обтянутой черной курткой спиной: ни удовлетворение не вызвало, ни реакции. Зато появилось острое желание, все бросить и пойти выяснить размер кучи дерьма от мамаши Хельги, которая всегда действует исключительно из его интересов. Разумеется, как она понимает эти интересы. Причем этому пониманию очень сильно помогает ее весьма «продвинутая» трактовка мелочей. К тому же поведение байкера совершенно не указывает на срочность сообщения, а значит у него есть время успокоить нервы прогулкой по супермаркету, настраиваясь на спокойное восприятие новостей от Хельги. Да и дочка ждет обещанных йогуртов...
Однако если бы на Альберта снизошло откровение о размере ожидавшей на выходе подставы, то он бы, забыв о йогуртах и прочих покупках, непременно поспешил сбежать из супермаркета через какой-нибудь служебный выход. А так, вытолкнув тележку за пределы распахнувшихся стеклянных дверей магазина, он совершенно неожиданно угодил в капкан женских рук. Обхватившая его со спины дамочка могла похвастать высоким ростом, упругой грудью, нежно-томным ароматом парфюмерии и сверкнувшими драгоценными камнями довольно массивных колец, на ухоженных далеко нестарческих руках. И Альберт, как, наверное, большинство мужчин, почувствовал бы себя взбудоражено польщенным, если бы знакомый женский голосок не проурчал ему на ухо:
– Олаф, милый…
Теплые губы прижались к его щеке.
– Ну, ма-а-ам!..– выдохнул Альберт, мысленно обещая кучу «радостей», непредупредившему его байкера
– Да сыночек?.. Я так соскучилась!..– еще один поцелуй,– ты по-прежнему с бородой...
– Это уже давно другая борода.
– Хорошо хоть до бровей не зарос,– его снова чмокнули в щеку.
– Мам… Люди же вокруг
– Ну так всего лишь люди,– пренебрежительно фыркнула обнимательница,– и потом, называй меня по имени, не выставляя всем и каждому мой возраст.
– Это же всего лишь люди,– вернул ей Альберт,– отходишь от своих стандартов?
– Не в стандартах дело, а в привычке,– парировала женщина
–Ладно, как скажешь.
– Так и скажу!
–Может отпустишь?
–Я ж тебя так давно не тискала…– его снова чмокнули в щеку,– лет сто. Или даже больше.
– Мы виделись тридцать…– Альберт помедлил, завершая подсчет,– восемь лет тому назад
–Ты так помнишь?
– Думаешь мне стоит забыть тот скандал, что я уделяю внимание не тебе, а какому-то гребаному репортажу об аварии на не менее гребаной атомной станции, находящейся, к тому же, на другом конце мира?
– Ну зачем об этом вспоминать?– кольцо женских рук разомкнулось
Обретя свободу, Альберт развернулся лицом к женщине, тут же отметив, что выглядит она лет на десять-пятнадцать моложе него. Высокая, худощавая и слегка несуразная, словно акселерат-подросток, уже покинувший детство, и пьянеющий от доступности взрослого мира. Внешность слегка портили крупные черты лица, но их скрадывала обтянутая майкой грудь. Но последнее Альберта совершенно не интересовало.
– Хотя бы за тем, что ты поклялась больше никогда не лезть в мою жизнь.
– Я и не лезу!..
Альберт скептически приподнял бровь.
– Но это не отменяет того. Что я не должна переживать за тебя!
– Зачем ты здесь, Хельга?
– Олаф…Я хочу узнать, как ты живешь.
– Хорошо живу, – ответил Алберт и, развернувшись, толкнул телегу к своему минивэну.
– Олаф!..– Хельга поспешила за ним,– подожди!
– Чего? –бросил тот не оборачиваясь.
– Мы же даже не поговорили!.. Ой!– она с трудом удержалась на ногах, чуть не врезавшись в резко развернувшегося Альберта.
– Зачем ты здесь, Хельга?
– Ну-у…
– Понятно,– сунув руку в карман, Альберт начал кнопку на ключе машины. Стоящий рядом голубой «Одиссей», послушно пикнув, неторопливо поднял заднюю дверь.
– Ты ездишь на этой бэбивозке?– удивилась Хельга.
– Ага,– Альберт не торопливо начал перекидывать немногочисленные пакеты в багажник.
– Скажи еще женился.
– Скажу
– На человечке?
–Тебе что за дело?– Алберт ткнул кнопку закрытия багажника.
– Безусловно мне есть дело, что сынок дорос нормальных взрослых отношений.
– О чем ты, ма?
– О том, что я прибыла как нельзя вовремя! – С этими словами Хельга юркнула в проход между машинами и мгновением спустя хлопнувшая дверь машины возвестила о появлении пассажира
«Тау модир каллар — йавнвель варгар лёйнаст и скоуги»1 –проворчал Альберт на языке детства, нажимая кнопку закрытия багажника, после чего обреченно протопал к водительскому месту.
– Тебя твой байкер искать не будет?– спросил он, открыв дверь.
Изумление, отразившееся на лице повернувшейся к нему Хельги, почему-то сделало ее похожей на девочку впервые узнавшей, откуда берутся дети.
– Кто будет искать?
– Мужик, которого ты послала ко мне,– Альберт залез в машину и захлопнул дверь.
– А-а! Ищейка,– она постаралась устроится в сиденье поудобнее,– не беспокойся о нем.
–Не беспокойся?– переспросил он пристегивая ремень,– серьезно? Поставила под удар мою спокойную жизнь и …
– Не беспокойся!– перебила его Хельга, вложив в свой голос командной жесткости,– это просто люди. Частное сыскное агентство, которое лишь помогло мне отыскать «братика». Тебя ж практически не отличить от какого-то человечки. Даже пахнешь как они. А этот, как ты сказал, байкер на своих крохах магии чутье неплохо развил. Хотя и не врубается, на чем его умения зиждиться. Что же касается спокойной жизни…
– Мне нравиться моя спокойная жизнь,– буркнул Альберт, выруливая с парковки.
– Нравиться? – ехидно переспросила Хельга, резко поворачиваясь к нему,– Посмотри на себя! Ты стал толстый, оплывший. Наверное, уже забыл, когда оборачивался последний раз. Твое сердце не горит, а покрыто студеным жиром. В твоей крови нет жизни. Ты становишься подобен этим людишкам, суетливо выгадывающим пару минут на отдых между работой, детьми и сном. Они как рабочие муравьи бегают по одним и тем же дорожкам, не видя в своей жизни ничего, кроме задниц таких же муравьев, бегущих перед ними. Они не живут, а существуют. И тебе твое существование в этом муравейнике нравиться?
– Мне напомнить, что копошащиеся людишки-муравьишки – это доминирующий вид?
– Да пусть копошатся! Насекомых еще больше, чем людей, но ты же не стремишься жить как насекомое? Так почему же людские интересы для тебя идеал? Как они могут тебя удовлетворить, если ты не человек?
Альберт промолчал. Частично из-за того, что не хотел вступать в спор, а частично из-за того, что какой-то потрепанный грузовичок своим желанием перестроится вправо потребовал большего внимания к дороге.
– Что молчишь? – не выдержала Хельга
– А что говорить? – грузовичок с противным скрипом свернул в сторону, убравшись с дороги,–Что ты в очередной раз забыла о моем возрасте? Что я давно уже не маленький Олаф? Объяснять, в который раз, что наше кровное родство совершенно не означает совпадение интересов и взглядов? Что моя жизнь– это моя жизнь?
– Не вмешиваться, даже если вижу, как ты вступаешь в смертельную ловушку?
– Не утрируй. Со мной вполне можно поговорить, не давя и не приказывая как ребенку. Просто признай за мной право сделать осознанный выбор, даже если он тебе не по нраву.
– Ты опять не слышишь, что я тебе говорю.
– Ты опять считаешь, что я не слышу, что ты говоришь!
Громко, обиженно фыркнув, Хельга уставилась перед собой, словно что-то за окном потребовало ее внимание. Альберт притормозил на перекрестке, выжидая «окно» для левого поворота.
– Ты Маугли выросший в людской стае,– тихо «обронила» Хельга.
– Все мы Маугли,– ответил он, поворачивая на тихую улочку,– ведь людей в тысячи, если не в сотни тысяч раз больше.