– Хищников всегда меньше, чем овец.
–Если тебе такая аллегория помогает жить, то я не буду указывать на ее ущербность. Замечу только, чтоб вырасти не маугли, нужно было жить не в человеческом поселении. А такие если и существовали, то только в каком-нибудь мезозое.
Фыркнув, Хельга скосила взгляд на сына:
–О каком мезозое?...
– Ма,– резко перебил Альберт, – мы в человеческом городе, в человеческой машине, в человеческой одежде. Ты не ходишь голышом, любишь комфорт, а отдых на природе ненавидишь. А уж чтоб перекинуться, да побродить в истинном виде, где хочется, речь вообще не идет, потому что набегут овечки-человечки со своим оружием, и какой-нибудь РПГ в глотку или даже под брюхо очень быстро объяснит, кто хищник, а кто охотничий трофей.
Хельга обиженно поджала губы, чтоб затем, словно в отместку «выплюнуть»:
– Сегодня вечером тебя ждет сейдмади2
Альберта словно молотом по голове шарахнули, и нога автоматически вдавила тормоз
– Сейдмади здесь?! – удивленно переспросил он под гневные гудки сзади.
– Езжай давай! –рявкнула в ответ Хельга,– А то эти клаксонщики…
Она выставила средней палец в сторону обходящей их справа возмущенно гудящей машине, добавив гневно раздраженное: «Сам такой!» Нелепость ругани через закрытые стекла вернуло Альберта в реальность
– Сейдмани значит,– пренебрежительно пробормотал он, рывком возвращая машине прежнюю скорость
– Что? Предрассудки о немужском занятии взыграли? – снисходительно усмехнулась Хельга, мгновенно потеряв интерес к происходящему за окном.
–Да причем здесь это,– поморщился Альберт, слегка отпустило,– Я последний раз слышал о вёльв … Да же не вспомню когда. Тем более о сейдкон. А тут сейдмани… И чтоб у нас городе… Как он вообще здесь появился?
– Приехал.
– Хм… логично. А с чего вдруг?
–Путешествует.
– Путешествует? Сейдмани?– сарказм в голосе Альбертая можно было черпать не ложками, а кастрюлями или даже бочками,– мне напомнить, что они сдвигаются с места только если что-то видят в своих видениях?
– Он видит истинность
Альберт чуть повторно не ударил по тормозам:
– А о таких, я даже легенд не помню…
– Редкий дар,– согласилась Хельга,– и вот такие как раз путешествуют, собирая ауры.
– Собирая ауры? – Альберт скривился, словно от приличной дозы кислятины,– Что это за шарлатанский слэнг?
– Саму коробит,– призналась Хельга,– но как лучше объяснить, что происходит, когда он во время поездок словно впитывает информацию о живущих? А потом смотрит на пришедшего и говорит, где искать истинную пару.
– То есть к нему надо прийти?
– Ну конечно. Как еще он тебе скажет?
–Но он же все время в поездках.
– А-а, ты об этом,– протянула Хельга, осознав к чему ее подталкивали,– он объявляет день встреч. Надо сказать, весьма не часто. И попасть на них можно, разумеется, только по записи.
– Ну разумеется…– усмехнулся Альберт,– Ма, нас не так много в мире. Нуждающихся в истинных и того меньше…
– Не говори так!– резко одернула его Хельга
– Хм-м… Вообще-то, я имел в виду тех, кто уже нашёл…
– А-а, этих…
– И веду я к тому, что даже если считать работу этого сейдмади важной, то толпы клиентов у него не будет. Нас в принципе на толпу не набрать. Поэтому не частое назначение дня встреч – чистая необходимость поднакопить клиентов. И прием по записи – чисто маркетинговый ход для того, чтоб произвести впечатление на клиентов,– подвел черту под рассуждениями Альберт, притормаживая на желтый перед перекрестком.
– Тем не менее сегодня вечером он будет ждать тебя.
Под изумленный «Что?!» машина резко замерла на месте.
– Может я не идеальная мать,– продолжала Хельга, смотря перед собой – но я искренне желаю моему мальчику счастья.
– Ма, зачем ты? Я счастлив.
–Мне-то не ври. Нету для нас счастья без истинности.
– Ма…
– Нету…
В голове Альберта вертелся ядовито едкий ответ об истинности самой Хельги, но он все же удержал его при себе. Пусть и дальше думает, что ему ничего не известно. Загоревшийся зеленый переключил внимание на дорогу
–Останови после светофора…– в свою очередь отреагировала на смену сигнала Хельга
– То есть ко мне не зайдешь?
– Зачем? Твоя очередная пассия меня не интересует ее дети…
– Мои дети!– резко ответил Альберт, не менее резко дернув руль к тротуару и ударяя по тормозам,– вернее дочь.
– Ее дочь меня тоже не интересует,– скривившись ответила Хельга, демонстративно игнорируя недовольство сына, – от человечки будут только человечки, а привязываться к неполноценным однодневкам… я таким извращением не страдаю.
– И почему я не удивлен…
– Вот…– в женских пальцах, словно из ниоткуда, возник белый прямоугольник визитки, –адрес, где тебя ждут.
– Ты думаешь, после того, что ты мне тут навысказала у меня есть хоть какое-то желание идти на эту встречу?
– Конечно есть, – улыбка Хельги сверкнула материнской добротой змеи искусительницы,–потому что те испытываемые тобой чувства по отношению к … хм… семье – это жалкий суррогат, которым ты поменяешь свою потребность в реальных чувствах. Нет ты конечно можешь оскорбиться за «свою»…– в ее голосе прозвучала плохо сдерживаемая снисходительность,– но просто подумай сколько ты будешь с ней лет. Двадцать? Двадцать пять? Если она к тому времени не будет жить своей жизнью, то значит она ничто по человеческим стандартам, а если будет, значит ты ей уже не нужен. Но и в том, и в другом случае ты должен будешь исчезнуть из ее жизни, потому что будешь выглядеть ее ровесником, который будет жить со старухой. Можешь конечно и развестись, но…– Хельга заговорила с дурашливой озабоченно интонацией,– это будет таким моральным ударом по девочке, которая будет разрываться между любовь матери и отцом… А может…– она вернулась к нормальному голосу,– и не будет разрываться, а просто пошлет тебя подальше. Девочки, знаешь ли, к матерям прислушиваются чаще, чем к отцам…
«Не услышит, не поймет, – напоминал себе о бесполезности возражений Альберт, удерживая под обрушившимся потоком слов скучающе усталое выражение,– только спор затянется.»
– Конечно, ни двадцать лет, ни тридцать, ни даже сто не шибко большая потеря времени, продолжала Хельга,– Но зачем терзать себя, зная, не только о кратковременности отношений, которые никогда не дадут тебе то, в чем ты нуждаешься?
Вопрос безответно повис в воздухе. Хельга не выдержала первой и с негромким «Короче вот» сунула визитку в руку сына.
– Риэлтерское агентство «Реальная мечта»?– удивленно озвучил он нечетко пропечатанный текст,– это такая изящная насмешка?
– На обороте смотри,– пояснила Хельга, отщелкивая ремень безопасности, – мне сделали большое одолжение, дав эту карточку.
Альберт пробежался взглядом по написанному карандашом адресу:
– Это вообще где?
– Понятия не имею. У навигатора спросишь.
– У человеческой техники?
– Пф-ф,– фыркнула Хельга, дергая рукоятку двери,– хозяева рабов всегда пользовались результатом их труда.
– Рабы порой бунтуют и лишают хозяев голов, – почти автоматически отозвался Альберт.
Пренебрежительно хмыкнув в ответ, она выскользнула из машины:
– Побесятся, сменят надсмотрщиков, да вернутся на галеры. Будут гнуть спины с прежним рвением, да рассказывать, какие они герои. Надо просто переждать год два, а потом все возвращается на круги своя.
С таким взглядом процентов на восемьдесят Альберт был согласен, хотя в его понимании кое-что существенное мать упускала. Впрочем, ни бодание по поводу рабов-хозяев, ни обсуждение нюансов исторического развития совершенно не подходили к завершения родственной встречи. Видимо, Хельга почувствовала то же самое:
– Ладно, Олаф, оставим продолжение этого спора на другой раз,–произнесла она со свойственной прямотой.
– Продолжим, – согласился он, испытывая некоторое облегчения, что не он начал прощаться первым,– или новый начнем.. Сама-то куда сейчас?
– На Аляску…– последовал ответ,– вулкан там просыпается. Косточки погрею свои старые.
«То есть в спячку лет на пять, а то и больше»,– перевел для себя Альберт.
Хельга немного помедлила, словно подыскивая слова напоследок, но, не справившись, просто в очередной раз «вломила напрямую»:
– Я прошу тебя… Даже требую: сходи к сейдмади! Ты ведь давно уже не глупый постреленок, неразменявший первую сотню. Поэтому не упрямься и сходи. И стань счастливым хотя бы ради меня! – и она с силой захлопнула дверь, словно ставя жирный восклицательный знак.
– А стать счастливым ради себя не предусматривается? – негромко проворчал Альберт, глядя вслед уходящей Хельги. Естественно, мать не услышала, но даже если бы смогла, он был уверен, что не среагировала бы. Она всегда так делала: выскажется, перемесит душу и, пресекая возражения, метнется в небо. Разве что хвостом махнет на прощание… Ну или быстро скроется за поворотом. Не оглядываясь… но он все же уловил брошенный в его сторону косой взгляд, когда она исчезала за углом дома. Все же мать при всех ее недостатках, любит его и действительно желает счастья…
В руке белел прямоугольник визитки «Реальной мечты»… Истинность… Загадочная, манящая мечта. Правда история его родителей несколько отрезвляла.
Сунув визитку в нагрудный карман, Альберт взялся за руль и спустя пару мгновений влился в городской поток
Вечер шел по накатанной колее. Дочка привычно радовалась, привычно смешила, привычно капризничала, а он в ответ привычно умилялся, привычно смеялся, привычно воспитывал. Ну и жена…
Искоса поглядывая на хлопочущую по хозяйству Киё, он вспоминал историю их знакомства, начавшуюся с просьбы заблудившейся японской туристки разобраться со схемой метро. А потом им оказалось по дороге через пару дней она обосновалась в его кровати… Не так чтоб она уж сильно его привлекла. Лицо в меру симпатичное, тельце с плосковато, да и в постели не так, чтоб улет, не говоря уж обо всяких не ко времени «устала». Но как-то зацепилась… Вписалась в жизнь, заполнив какую-то пустоту.