Д’Артаньян готов был поспорить, что в роскоши этот обед не уступал банкетам, которые устраивались в Лувре, а он по долгу службы присутствовал на нескольких из них.
Слух собравшихся, коих было чуть более десятка, услаждали музыканты. Звукам умиротворяющего клавесина, вторили меланхоличная лютня, плачущая скрипка и щебечущая флейта. Музыка действовала на д’Артаньяна благотворно. Не особенно избалованный изысканной едой, будучи солдатом, к тому же холостяком, он от обилия яств несколько расслабился, пытаясь всячески отвлечься от событий последний дней.
Количество прислуги также поражало воображение. Лакеи, одетые на европейский манер, спешили исполнить любые прихоти гостей, при этом уделяя особое внимание хозяину и его очаровательной спутнице, которую князь Конецпольский представил как Леди Карлайль. Будучи, видимо англичанкой, она обладала несколько холодной, нечувственной красотой. У нее была тонкая талия и изящная фигура. Черты ее лица были правильными, кожа — прозрачной и бледной. На вид ей было около тридцати лет. Вместе с тем, в ее внешности д’Артаньяну показалось что-то неприятное, можно сказать, даже отталкивающее, хотя он, как ни силился, так и не смог объяснить себе, что именно.
Во время обеда Леди Карлайль несколько раз что-то нашептала на ухо князю Конецпольскому, после чего тот, ранее находясь в веселом расположении духа, помрачнел и до конца трапезы оставался серьезным, лишь изредка — и то, очень сдержано — реагировал на чью-нибудь остроумную шутку. Поводов для беспокойства у коронного хорунжия польской армии действительно было хоть отбавляй, и д’Артаньяну стало даже немного жаль этого хоть и избалованного, но, как ему казалось, приятного молодого человека.
После обеда, когда гости начали понемногу расходиться, князь попросил французов, а также «инженера-швейцарца» проследовать с ним в библиотеку.
В библиотеке, к удивлению мушкетеров, находилась Леди Карлайль. Сразу стало ясно, что сюда она пришла не за очередным французским рыцарским романом.
Леди Карлайль сидела в кресле, свет от стоявшей рядом свечи хорошо освещал ее лицо.
Князь Конецпольский, пропустивший вперед себя французов, плотно затворил дверь. Он выглядел хмурым, очевидно, известие, полученное им во время обеда, очень сильно его озаботило.
— Господа, — сказал князь, нервно прохаживаясь взад-вперед возле могучих шкафов с фолиантами, — я только что получил очень важную информацию, которой должен со всеми вами поделиться. Леди Карлайль в курсе дела, собственно, именно она сообщила мне это важное и, не скрою, очень неприятное известие.
Мушкетеры молча наблюдали за движениями князя, время от времени переводя взгляды на остававшуюся неподвижной Леди Карлайль.
— Вы, сударь, — Конецпольский вдруг резко повернулся в сторону д’Артаньяна, — вы обманули меня, вероломно воспользовавшись моим гостеприимством и уважительным к вам отношением!
Д’Артаньян чуть заметно вздрогнул. Слабая надежда еще теплилась, что князь гневается из-за какой-то мелочи — эти аристократы бывают, порой, такими вздорными. Но в нем уже крепли самые мрачные предчувствия, которые превратились в уверенность, после того, как Конецпольский обратился к Леди Карлайль.
— Прошу вас, повторите сейчас то, что вы рассказали мне за обедом, — сказал он.
Леди Карлайль, не меняя положения и лишь слегка повернув голову, в упор посмотрела на ошеломленного гасконца.
— Ваше имя — шевалье д’Артаньян, не правда ли? — сказала она, и мушкетеру показалось, что его сердце пронзил стальной клинок.
Князь с любопытством смотрел на все больше мрачнеющего француза.
— Продолжайте, — сказал он, наконец, видимо удовлетворенный видом смутившегося д’Артаньяна.
Леди Карлайль с торжественным видом обвела взглядом всех присутствующих.
— Это вы, будучи семнадцатилетним юношей, отправились из родного дома в Гаскони в Париж с пятнадцатью экю в кармане? — сказала она, по-прежнему обращаясь к д’Артаньяну, но не глядя на него.
— Я…, — попытался что-то сказать гасконец, но женщина не дала ему вымолвить ни слова.
— Это вы сменили свое незнатное имя на более благородное, принадлежавшее вашей покойной матери, и придумали историю, что сам король Людовик благословил вас на это?
— Но сударыня, если такие разговоры при дворе и велись, то исходили они не от меня, поверьте! — успел выпалить д’Артаньян.
— Молчите! — гневно вскричал Конецпольский, который перестал мерить шагами комнату и теперь ловил каждое слово Леди Карлайль. — Как после всего, что случилось, мы можем вам верить хоть в чем-то?!
Леди Карлайль бросила быстрый взгляд на д’Артаньяна. Глаза ее сузились, губы расплылись в легкой улыбке.
— Это вы, — продолжала она, — благодаря светлой памяти вашего покойного дяди Жана де Монтескью, геройски погибшего под Ла-Рошелью, и по протекции вашего покровителя господина де Тревиля, смогли стать мушкетером уже через три года после своего приезда в Париж?
— Да, сударыня, — только и смог вымолвить д’Артаньян.
— Вы, в погоне за чинами и деньгами, перешли в гвардию, где, впрочем, не добились ни того, ни другого. — Леди Карлайль надменно и с насмешкой посмотрела на гасконца.
Она уже не притворялась, что задает вопросы, теперь она приводила факт за фактом из жизни д’Артаньяна, давая понять, что знает о нем все.
— А затем вы поступили на службу к Мазарини, к этому никчемному человеку, надеясь, что теперь-то уж вы точно разбогатеете. Но ничего похожего не произошло — Мазарини выжал из вас все соки, не больно-то за это и отблагодарив.
Д’Артаньян чувствовал, как кровь закипает в нем.
— Моя семья не может похвастаться богатствами, но в чем я уверен, так это в том, что никто, слышите — никто, не осмелится отказать ей в благородстве, — вскричал он. — И, между прочим, я так и не знаю, кто вы на самом деле, сударыня, имею ли я дело с благородной особой.
— Потише, потише, любезный, — сказал князь Конецпольский. — Вы забываете, что Леди Карлайль — моя гостья!
Д’Артаньян, еле сдерживая гнев, умолк.
— Продолжайте, — попросил князь, когда все снова успокоились.
— Вы в начале лета прибыли на торговом судне в Гданьск, откуда совершили путешествие во Львов, минуя Варшаву.
Мужчины завороженно глядели на эту загадочную женщину, не в состоянии, казалось, отвести от нее взгляда.
— Дорогая Леди Карлайль, скажите же нам, наконец, почему господин д’Артаньян оказался в Речи Посполитой и что он здесь делает, когда в нашей многострадальной стране идет кровопролитная война? — воскликнул Конецпольский, театрально заламывая руки.
Леди Карлайль посмотрела на князя, затем на каждого из французов.
— Господин д’Артаньян…, — она держала торжественную паузу. — Господин д’Артаньян имеет от кардинала Мазарини поручение провести тайную встречу с гетманом Хмельницким.
Ответом ей была гробовая тишина. Д’Артаньян прекрасно и сам знал, какое задание ему дал кардинал, князю Конецпольскому эту новость Леди Карлайль сообщила во время обеда, а трем мушкетерам, как мы помним, это косвенно подтвердил сам гасконец.
— Итак, сударь, — после продолжительной паузы сказал Конецпольский, обращаясь к д’Артаньяну, — что вы на это скажете?
С одной стороны, он не мог ставить под удар кардинала, с другой — чтобы он сейчас ни сказал в свое оправдание, ему все равно не поверят. И самое обидное было то, что его миссия не была направлена против Польши, а, как мы знаем, даже, в некотором роде, должна была содействовать ее усилению. Но всего этого, конечно же, д’Артаньян не мог рассказать не только князю, но и своим новым французским друзьям. О Леди Карлайль — кем бы она ни была — он и думать не хотел.
— Я не понимаю, о чем идет речь, — сказал д’Артаньян с деланной непринужденностью, еле сдерживаясь, чтобы не обрушить проклятия на голову таинственной англичанки.
— Ну, что вы, — в голосе князя слышалась издевка, — вы прекрасно все понимаете. Довольно! Представление окончено! Маски сброшены, господа! — сказал он уже более грозно.
Князь позвонил в колокольчик, тут же дверь библиотеки открылась, и на пороге появились два панцирных гусара.
— Вашу шпагу, — князь сделал движение рукой в сторону д’Артаньяна. — Уведите! — приказал он гусарам, после того, как гасконец передал оружие Атосу.
Д’Артаньян с грустью посмотрел на друзей, затем на своих конвоиров, стараясь не встречаться взглядом с князем и Леди Карлайль.
— Благодарю вас, Леди Карлайль, — сказал Конецпольский, после того, как гусары и д’Артаньян удалились.
— Я лишь сделала то, что должна была сделать, — сказала она с достоинством и направилась к двери.
Князь проводил ее поклоном, Атос, Портос и Арамис последовали его примеру.
— Да, господа, — сказал Конецпольский, когда они остались в библиотеке вчетвером, — неожиданный поворот, не правда ли?
Французы молчали и лишь украдкой переглядывались друг с другом.
— Мне вдруг подумалось, — продолжил князь, — этот д’Артаньян — он ведь в прошлом мушкетер. Но и вы, Атос, Портос, Арамис, также были мушкетерами. Не приходилось ли вам, милостивые государи, раньше встречать этого господина д’Артаньяна?
— Нет, дорогой князь, нам совершенно незнаком этот человек, — сказал, как всегда бесстрастно, Атос.
— Лично я никогда не встречал его вплоть до сегодняшнего утра, — угрюмо произнес Портос.
— Атос, Портос и я появились в роте королевских мушкетеров, когда господин д’Артаньян, видимо, уже ее покинул, — включился в разговор Арамис.
— Он перешел служить в гвардию, — заметил Атос. — Об этом говорила Леди Карлайль.
— Имя его нам, конечно, знакомо, — проворчал Портос, поглаживая эспаньолку. — Но видеть — нет, никогда его не видели.
— Это истинная правда, Ваше Сиятельство! — воскликнул Арамис, чей лик в этот момент напоминал ангельский.
— Хотелось бы верить, — задумчиво произнес князь. — Хотелось бы верить.
— Можете в этом не сомневаться, — спокойно сказал Атос.
— И уж точно мы не имеем никакого отношения к Мазарини! — с прежней пылкостью добавил Арамис.