Портос, который на этот раз ничего не сказал, лишь яростно накручивал усы.
— Да-да…, — так же задумчиво, как и прежде, отозвался Конецпольский, — не сомневаться… Но, тем не менее, господа… Надеюсь вы меня поймете правильно…, — князь приосанился, его взгляд снова стал величественным. — Идет война, а потому я просто обязан быть излишне подозрительным… Поэтому — мне очень прискорбно об этом говорить — я вынужден буду, по крайней мере, на время, отстранить вас всех троих от участия в патрулях и разъездах, а также от любых мероприятий с применением оружия.
— Но Ваше Сиятельство…, — попытался было возразить Атос.
— Увы, господа, как я уже сказал, мне очень жаль принимать такое решение, но, боюсь, другого выбора у меня нет.
Французы обменялись недоуменными взглядами.
— Вы — мои гости, и можете наслаждаться пребыванием в замке. Можете ни в чем себе не отказывать, я отдам соответствующие распоряжения, — князь натужно засмеялся, силясь таким образом как-то смягчить эффект от сказанных им жестких слов.
Конецпольский позвонил в звонок.
— Я попрошу вас, господа, отдать ваши шпаги. На время. На всякий случай, — он снова попытался рассмеяться, но на этот раз у него ничего не вышло.
— Ваше Сиятельство, — ровным голосом сказал Атос, — если, как вы говорите, мы — ваши гости, тогда не понятно, зачем мы должны отдавать наши шпаги. Мы — дворяне, Ваше Сиятельство, а шпага, как известно, неотъемлемый атрибут любого дворянина. Если же вы считаете нас своими пленниками, тогда — другое дело, и мы отправимся в темницу, не оказав сопротивления.
В этот момент дверь библиотеки снова открылась, и внутрь вошли несколько гусар. Было видно, что за дверью находятся еще с полдюжины вооруженных солдат.
— Ваше Сиятельство…? — вошедший офицер поклонился в ожидании приказаний.
Конецпольский принял величественную позу, на его холеном и капризном лице появилась привычная надменность.
— Да, офицер, проверьте посты, особенно дальние, — князь метнул красноречивый взгляд в сторону французов. — И узнайте, какие новые полки прибыли в ставку. Доложите обо всем мне через час. Ступайте!
Офицер поклонился и вышел. Вслед за ним помещение покинули другие гусары. За закрытой дверью послышался гул удаляющихся шагов и звяканье шпор.
Мушкетеры снова остались наедине с князем. Он посмотрел на них несколько осуждающе, но в его взгляде читалось и уважение.
— Прощайте, господа, — сквозь зубы процедил Конецпольский и быстро покинул библиотеку.
Мушкетерам ничего не оставалось, как также удалиться в свои покои.
Глава шестая. Sancta Dei Genetrix
Д’Артаньяна поместили в темницу, которая находилась в одном из дальних уголков замка. Где именно находился каземат, в котором содержался гасконец, смог узнать Арамис — ему удалось очаровать одну из здешних служанок.
— Я пообещал преподать ей несколько уроков богословия, — рассказывал он с серьезным видом под дружный смех друзей.
— На каком же языке ты собирался говорить с ней о Господе? — пытаясь сдержать улыбку, спросил Атос. — Я и не знал, что ты в совершенстве овладел польским.
— Что ты, Арман, наш дорогой Анри в совершенстве овладел лишь одним языком. И это — язык любви, божественной любви! — утирая слезы, ревел Портос.
— Мы говорили на латыни, — смиренно ответствовал Арамис, потупив взгляд. Но ничто не могло скрыть его тонкую улыбку, и друзья приветствовали его очередным взрывом хохота.
Однако обстоятельства, с которыми столкнулись французы, не особенно располагали к веселью. Их новый друг д’Артаньян оказался в застенке, и для него все могло закончиться самым плачевным образом. Сами они были под подозрением, и непонятно, когда князь снова сменит гнев на милость, да и сменит ли.
— Сейчас самое главное — освободить Шарля, — сказал друзьям Атос.
— О нашей репутации тоже не мешало бы подумать, — проворчал по своему обыкновению Портос.
— Д’Артаньян во многом сам виноват в том, что с ним произошло, — отозвался Арамис.
При этом чувствовалось, что друзья испытывают некоторую неловкость от сказанного.
— Стыдитесь, господа! — воскликнул Атос. — Д’Артаньян выполнял поручение Мазарини — и сейчас не важно, как мы относимся к кардиналу, так как это, в первую очередь, дело государственной важности. К тому же, мы знали секрет Шарля и, по сути, солгали князю Александру, не рассказав ему о нем. А, значит, мы тоже несем часть ответственности за произошедшее.
— Дорогой Арман, — меланхолично заметил Арамис, — князь спрашивал нас, были ли мы знакомы ранее с господином д’Артаньянам, и я, если вы помните, ответил, что мы его до сих пор не знали.
— Дорогой Анри! Если быть точным, то это я сказал князю, что раньше мы не встречали этого человека — добродушно сказал Портос, занятый как всегда своим туалетом.
— Насколько я помню, дорогой Исаак, вы говорили от своего собственного имени. — Арамис казался сейчас несколько возбужденным.
— Но, разумеется, я имел в виду всех нас, и князь это прекрасно понял, — продолжал настаивать Портос, раскачиваясь на своих могучих ногах и грозно нависая над миниатюрным Арамисом.
— Вы, Анри, заверили князя в том, что Исаак, говорит истинную правду, — напомнил Атос.
— Видит Бог — так и было! — воскликнул Арамис. — Вы полагаете, Атос, что я солгал?
— Мы действительно не знали Шарля, и поэтому вы, конечно же, не солгали. Но, как я уже сказал, мы скрыли от Конецпольского некоторую информацию, а потому его подозрение на наш счет вполне оправдано.
— Не думаете ли вы, что князь Александр обо всем догадался? Или, быть, может, ему что-то еще успела рассказать эта зловещая Леди Карлайль? — сказал Портос, переводя взгляд с Атоса на Арамиса, а затем обратно.
— Хотите сказать, что у этой англичанки есть шпионы даже в лесной чаще, где мы впервые столкнулись с д’Артаньяном? Нет, это полностью исключено! — с уверенностью сказал Атос.
— Но дело даже не в этом, — отозвался Арамис.
— А в чем же тогда? — удивился Портос.
— А в том, дорогой Исаак, что нам нужно подумать над тем, как освободить из темницы д’Артаньяна.
— Вы полагаете, нам это удастся?
— У нас просто нет другого выбора. Шарль стал для нас настоящим другом — мы теперь братья по оружию, а вызволить из беды друга — будет поважнее собственной репутации, — спокойно произнес Атос.
— Полностью с этим согласен, — сказал Арамис.
— Тысяча чертей, неужели кто-то считает, что я думаю как-то иначе! — рыкнул Портос, и три правые руки — как по команде — сплелись в единый клубок.
Сказано-сделано. Трое друзей озаботились планом освобождения д’Артаньяна. При этом ни у кого из них не было никаких сомнений (разве что у Портоса, да и то недолго), что спасение друга сделает неминуемым их собственный побег — не только из замка князя Конецпольского, но и вообще из пределов, которые находились под контролем польской армией.
Помимо того, что план нужно было тщательно подготовить, проработав в нем мельчайшие детали и предусмотрев всевозможные неожиданности, следовало также каким-то образом его довести до сведения д’Артаньяна. Без этого он терял всякий смысл. В этом им должна была помочь служанка, которую взял в оборот предприимчивый Арамис. Похоже, она была от него просто без ума (речь, идет, разумеется, об Арамисе, а не о плане, к которому юная полька была абсолютна равнодушна).
Девушку звали Анна, и она была готова выполнить любую просьбу неотразимого француза. Анне было доверено передать д’Артаньяну записку от друзей, что она с успехом и сделала, просунув ее в камеру вместе с тарелкой супа.
— Нам нужен условный сигнал, — задумчиво сказал Атос.
— Сигнал? — удивился Портос.
— Да, сигнал, по которому мы все начнем действовать и, главное, который станет ориентиром для нашего несчастного друга.
— Что вы подразумеваете под сигналом? — спросил простодушный Портос.
— Это какое-нибудь слово или фраза, вполне обычная, чтобы не вызвать подозрения, но и достаточно запоминающаяся, дабы она не потерялась в общем словесном потоке, — пояснил более сообразительный Арамис.
— Какая же фраза нам подойдет? — Портос нахмурил брови, на его челе отразился мыслительный процесс.
— А какая фраза по душе лично вам, дорогой Исаак? — спросил Атос.
— Лично мне?
— Да, лично вам. На чем бы вы остановили свой выбор?
— Тысяча чертей! — взревел Портос.
— Что-то случилось? — встрепенулся Арамис.
— Нет, черт возьми! Вы просите назвать фразу, которая мне по душе, а когда я ее произношу, спрашиваете, что случилось?
— Так вы предлагаете, чтобы нашим сигналом стало «Тысяча чертей»? — решил уточнить Арамис.
— Именно так!
— Оригинально, — хмыкнул Атос.
— Учитывая, что в этом деле нам будет помогать Анна, известная своей набожностью, следует найти нечто более подходящее, — вкрадчиво заметил Арамис. — К тому же бедная девушка не знает французского языка, и ей будет сложно повторить эту фразу на незнакомом ей наречии.
— Что, в таком случае, предлагаете вы, Анри? — сказал немного обиженным голосом Портос.
— Нечто, что имело бы отношение к нашему Господу Иисусу Христу.
— Прекрасно, господин праведник, но что конкретно?
— Что может быть прекраснее упоминания Пресвятой Богородицы? — сказал Арамис, и его лицо просветлело.
— Святая Богородица? Это и будет нашим условным сигналом? — спросил Атос.
— Вы находите его неподходящим?
— Нет же, совсем напротив. А вы, Исаак?
— По-моему в самый раз, — отозвался Портос.
— Вот и прекрасно. Значит решено!
Именно этот сигнал — Sancta Dei Genetrix, вместе с краткими инструкциями, был указан в записке, которую д’Артаньяну передала Анна.
Побег должен был состояться через два дня, когда князь Конецпольский давал в замке грандиозный банкет. На него были приглашены офицеры, в том числе и французы. В этот раз их усадили на значительном расстоянии от хозяина, но это даже было на руку мушкетерам.