Именно в таком состоянии застали козацко-татарское войско четыре мушкетера, нагнавшие его довольно быстро, так как Хмельницкий не спешил и по несколько дней делал остановки на пути следования.
Вскоре после прибытия в лагерь французов козаки предприняли дерзкий штурм города, закончившийся безрезультатно, но ставший причиной очень серьезных человеческих потерь. Поговаривали, что отдельные полковники обвиняли Хмельницкого в бездействии и пьянстве и, даже, чуть ли не в измене. Гетман, сделав вид, что уступает козацкой старшине, распорядился произвести на город атаку, назначив командирами наиболее ярых своих критиков. Штурм захлебнулся, и разговоры о необходимости решительных действий поутихли. Позже вещуны и ворожеи, которые неизменно находились в обозе Хмельницкого, разглядели в небесах дурные предзнаменования и категорически предостерегли от повторения подобных предприятий. К их словам прислушивались, так как накануне Пилявецкой битвы они предсказали успех. Поскольку кудесники делали пророчества только если им наливали меда или горилки, и в их возлияниях участвовал лично гетман, пьянство в лагере не прекращалось ни на день.
Как-то на одном из обедов, на который были приглашены и французы, гетман поинтересовался, что зарубежные гости думают об уровне подготовки козацкой армии. Мушкетеры решили отшутиться, но Хмельницкий настаивал, и тогда Арамис высказал более-менее общее мнение, что, несмотря на явные успехи, армия подготовлена плохо, что так сейчас никто не воюет, что дисциплина ужасная и тому подобное.
— Никто так не воюет, говорите? А как тогда я поляков бью? — Хмельницкий насупил брови и грозно посмотрел на Арамиса. Затем, однако, лицо его стало более приветливым, он пристально посмотрел на мушкетера. — Ваша правда, сударь — не все хорошо в армии. Подучиться не мешало бы. — Он обвел взглядом всех, кто находился за столом. — А кто научит? Может вы, господа французы, и научите?
Это было в высшей степени неожиданно для всех присутствовавших, в том числе и для четверки мушкетеров. Они, безусловно, обучались военному делу, участвовали в нескольких кампаниях, но не считали себя неоспоримыми авторитетами в этой области. Вместе с тем, отклонить предложение гетмана, которое, похоже, он сделал вполне серьезно, к тому же публично, было бы крайне невежливо.
— Мы готовы поделиться с солдатами гетмана всеми знаниями и навыками, которые доступны нам самим, — спокойно ответил за всех Атос, на которого в гробовой тишине и с некоторым ужасом взирали Портос, Арамис и д’Артаньян.
— Хорошо сказано! — воскликнул Хмельницкий, который любил меткое слово. — Выпьем за военное искусство! — сказал он, поднимаю свой кубок.
Все встали и дружно сдвинули кубки, после чего молча осушили их до дна — включая французов, которые к этому времени уже привыкли к огненному напитку под названием горилка.
— Ну, за искусство! — еле слышно сказал д’Артаньян, опуская свою порожнюю чашу на стол и уже привычно, совсем как местный житель, утирая усы рукавом.
— Что вы задумали, Арман? — набросился на Атоса д’Артаньян, когда мушкетеры оказались в своей палатке.
— Вы считаете, что мы должны были отказаться? Чтобы окончательно утратить доверие гетмана, которое и так не столь велико? Вы замечали, как косо на нас смотрят полковники? — Атос был спокоен, после трагических событий во Львове он постепенно возвращался к своему обычному состоянию.
— Но взять на себя смелость обучать целую армию — армию голодранцев, которые понятия не имеют, что такое дисциплина, для которых мы не являемся хоть каким-то авторитетом…
— Поэтому, друзья, у меня есть план, — все также спокойно произнес Атос.
— План? Интересно, что это еще за план? — встрепенулся Портос.
— Да, дорогой Арман, было бы неплохо узнать, в чем он состоит, — поддержал друга Арамис.
— Вы хотите знать, в чем состоит план? Разумеется, вы это узнаете — ведь в его реализации я очень рассчитываю на вас.
— Не тяните же, Атос, рассказывайте! — воскликнул д’Артаньян, который по-прежнему относился ко всей этой затее с большим недоверием.
— Ну, что ж, тогда приступим, — сказал Атос и сделал знак друзьям приблизиться. — Вы, вероятно, видели заброшенный бастион на полпути между лагерем и крепостью?
— Вы имеете в виду те руины…, — Арамис сделал неопределенное движение рукой.
— Именно их. — Атос выглядел очень решительным. В его глазах сверкал не свойственный им огонь. — Так вот, мы отправимся туда вчетвером и займем там, в этом бастионе, в этих руинах, как вы только что выразились, дорогой Анри, оборону. И в течение часа будем отбивать все атаки, какие за это время может на нас совершить противник. А чтобы нам не было слишком грустно, мы там еще и позавтракаем. Или пообедаем — в зависимости от того, в какое время суток окажемся в этом бастионе.
— А если нам не удастся отбить все атаки? — простодушно спросил Портос.
— Тогда мы погибнем — также просто ответил Атос.
— Хорошенькое дело! — воскликнул д’Артаньян.
— Для чего все это? Я не понимаю! — рыкнул Портос.
— Неужели вам страшно? В это я никогда не поверю, — рассмеялся Арамис.
Портос лишь замахал руками.
— Вы спрашиваете, Исаак, для чего все это? Я вам отвечу: если наше предприятие окажется удачным, иными, словами, если мы останемся живы, это существенно повысит наш авторитет в глазах тех, кого нам предстоит обучить премудростям военного дела. Сами подумайте — кому хватит наглости оспаривать правоту тех, кто в течение часа героически отражал атаки вражеской армии?
— Вы хотите заключить пари? — поинтересовался д’Артаньян.
— Что-то вроде этого, — ответил Атос.
— С самим Хмельницким?
— В этом нет необходимости. Это может быть кто-то из офицеров. У меня есть на примете несколько. Поверьте, Хмельницкому непременно доложат.
— Да уж, не сомневаюсь! — согласился д’Артаньян.
— Прекрасно. Тогда обсудим детали, — сказал Атос.
— На этот раз я не буду заниматься лошадьми! — с чувством вскричал Портос.
— Не будете. На вас, Исаак, будет возложена важная миссия по выбору нашего меню.
— Это дело по мне! — Портос выглядел вполне довольным.
— Более того, я предлагаю вам заняться этим совместно с Анри. Что вы на это скажете? — Оба мушкетера утвердительно кивнули. — А мы с Шарлем подготовим оружие и боеприпасы. Вы согласны? — обратился Атос к д’Артаньяну.
— Организуем, так сказать, погоню за снаряжением?
— Именно так.
— Согласен, — коротко ответил д’Артаньян.
— Вот и прекрасно. Тогда за дело! — воскликнул Атос, потирая руки.
Мушкетеры немедленно занялись необходимыми приготовлениями.
Офицеры, с которыми Атос предложил заключить пари, сперва не поняли, чего от них хотят эти странные французы, и дело было вовсе не в языковом барьере. Но, мало-помалу, до них стало доходить, и они лишь еще больше укрепились в мысли, что эти четверо были немного чокнутые.
На следующее утро из лагеря в направлении полуразрушенного бастиона отправилась странная процессия. Впереди ехали четверо друзей в полной боевой экипировке — у каждого помимо шпаги и кинжала были два мушкета с сошкой (это были мушкеты немецких мушкетеров, взятые в качестве трофеев под Пилявцами), патронташ, два пистолета, палаш, а у Портоса к тому же к седлу был прикреплен длинный меч-кончар. Сами мушкетеры были облачены в доспехи, также из пилявецких трофеев. Позади ехали еще две лошади, груженые снедью, которых под уздцы вели двое козаков. При этом за укрепления лагеря высыпала целая толпа зевак, многие из которых знали подробности предприятия лишь смутно, что не мешало им живо обсуждать происходящее.
Когда отряд прибыл к месту назначения, мушкетеры разгрузили лошадей и отпустили с двумя из них опасливо погладывавших на крепость козаков, своих же лошадей они завели в бастион и привязали возле дальней стены.
— Займемся завтраком, лично я проголодался как дикий зверь! — воскликнул Атос, глядя на корзины с припасами.
— В таком случае, я голоден как большой дикий зверь, — рыкнул Портос.
Друзья рассмеялись. Они принялись вынимать из корзин колбасы, окорока, буханки хлеба, из одной из них Арамис осторожно вынул припасенную дюжину яиц.
— Скажите, дорогой Исаак, наблюдается ли какое-нибудь движение в крепости? — крикнул д’Артаньян находившемуся возле бойницы Портосу.
— Тихо как на кладбище, — констатировал мушкетер.
— Это совсем никуда не годится, — озабочено сказал Атос. — Придется с этим что-то делать. — Он вскочил на ноги и взялся за свой мушкет.
Атос зарядил его, поднялся на самый верх бастиона и, не целясь, выстрелил в сторону города. Затем, перезарядив мушкет, выстрелил снова. Он продолжал стоять на самом верху башни, когда вдруг со стороны крепости прозвучал пушечный выстрел. Ядро шлепнулось на землю, не долетев до бастиона.
— Думаю, пушек мы можем не бояться, — крикнул он друзьям.
И, действительно, защитники города сделали еще несколько выстрелов, которые были столь же неточными, а потому бессмысленными, после чего снова воцарилась тишина.
Шел ноябрь. Погода стояла зябкая, повсюду виднелась образовавшаяся за ночь изморозь.
— Пока к нам сюда не вышлют на разведку отряд, мы сможем немного подкрепиться, — сказал Атос, легко спрыгивая с верхнего уступа башни.
Мушкетеры охотно согласились. Они начали поглощать еду и вино с большим воодушевлением, поскольку, как мы помним, изрядно проголодались.
— Д’Артаньян, — обратился к гасконцу Атос, допив яйцо, — вы ведь беседовали с Хмельницким, не так ли? Вам удалось осуществить то, ради чего вас направил сюда Мазарини?
— Отчасти, — уклончиво ответил д’Артаньян.
Даже если бы Хмельницкий дал ему окончательный ответ, а он, как мы помним, его пока не предоставил, слуга Мазарини не видел возможности посвящать друзей в подробности своей миссии.
— Соответственно, — продолжил Атос, — вы пока не можете покинуть гетмана, и мы, как ваша «свита» — тоже.