Д’Артаньян в очередной раз поклонился. Было ясно, что Хмельницкий больше уже ничего не скажет, а, значит, ему уже известно все, что он должен передать Мазарини, и необходимости в дальнейшем его пребывании в Украине нет.
Гетман как будто прочитал его мысли.
— Если вы теперь пожелаете отправиться в обратную дорогу, я никоим образом не буду этому препятствовать. Более того, я предоставлю для вашего сопровождения отряд, который будет обеспечивать вашу безопасность до самых границ Украины, — гетман особенно выделил два последних слова.
Д’Артаньян сердечно поблагодарил Хмельницкого и откланялся.
Глава пятнадцатая. Отъезд
Друзья с нетерпением ждали возвращения д’Артаньяна.
— Вы отсутствовали совсем недолго, — заметил Атос при виде гасконца.
— Что сказал вам Хмельницкий? — спросил Портос.
— Надеюсь, у вас хорошие новости? — уточнил Арамис.
— Друзья! Надеюсь, то, что я вам сейчас скажу, вас обрадует, — ответил д’Артаньян, оглядывая всех троих.
— Тогда не томите нас и рассказывайте! — воскликнул Арамис.
— Да, дорогой Шарль, несправедливо столь долго испытывать наше терпение, — поддержал товарища Портос.
— Я как раз это собирался сделать! — вспыхнул гасконец. Мушкетеры примирительно замолчали, и он смог продолжить. — Мы можем ехать, — сказал он, успокоившись.
— Вы добились от гетмана, чего хотели? — поинтересовался Атос.
— Да.
— В полной мере?
— Именно так.
— В таком случае, я вас поздравляю, — Атос подошел к д’Артаньяну и обнял его.
Остальные мушкетеры последовали его примеру.
— Значит, мы можем отправляться сейчас же? — спросил Арамис.
— Конечно, дорогой Анри.
— И нам никто не будет препятствовать? — встрял Портос.
— Вы зрите в самый корень, дорогой Исаак, — в объятиях Портоса д’Артаньян казался ребенком.
Приготовлениями занялись безотлагательно. Сборы были недолгими — немного нужно времени, чтобы упаковать нехитрый скарб простого солдата.
Хмельницкий сдержал слово и выделил мушкетерам сотню козаков в качестве сопровождения. Кроме того, он выдал им грамоту, в которой предписывалось везде, где французы будут останавливаться на постой, предоставлять им кров, еду, питье, корм лошадям, а также, в случае надобности, самих лошадей.
Козаки проводили мушкетеров до известного им уже Константинова. Далее предстояло двигаться самостоятельно.
Всю дорогу на запад, которая заняла существенно меньше времени, чем долгий марш армии Хмельницкого от Замостья к Киеву, д’Артаньян размышлял над тем, почему гетман так долго тянул с разговором, и не было ли умысла в том, чтобы объявить свою волю в Киеве, в этой древней столице, которую он, похоже, собирался сделать столицей нового украинского государства. Хотя, это могло быть всего лишь совпадением, возможно, до этого Хмельницкий просто не знал, что ему ответить.
Уже после отъезда мушкетеров к Хмельницкому — не в Киев, а в Переяславль, что лежал еще дальше на восток, за Днепром — прибыли польские послы, большинство из них были этническими украинцами. Послы крайне удивились произошедшей в нем перемене: под Замостьем это был покорный королю гетман Войска Запорожского, требовавший справедливости для козаков, в Переяславле их встретил повелитель всего украинского народа, владетель украинского государства.
— Бог мне дал, что ныне я самодержец руський… Выбью я из лядской неволи весь руський народ, и, если раньше я воевал за свою обиду, то теперь буду воевать за нашу веру православную, — так примерно передают потомки сказанное Хмельницким послам.
С его слов, свою власть он собирался распространить на западе по Львов, Холм и Галич, то есть, на территории, которые не были козацкими, но где жили украинцы.
Будучи предоставленными сами себе, мушкетеры вновь решили принять дополнительные меры предосторожности. Они не сильно беспокоились, что их могут разоблачить, так как сейчас в Польше было спокойно, и никаких передвижений войск не наблюдалось. Тем не менее, французы посчитали, что легенда, подобной той, что изначально была у д’Артаньяна, им всем не повредит. Атос «стал» часовщиком, воспользовавшись для этого соответствующим арсеналом друга, Портос — торговцем вина, ищущим новые рынки для своих товаров, а Арамис — молодым аббатом, который, дабы не привлекать к себе излишнего внимания, облачился в мирское платье и в целях безопасности примкнул к странствующим соотечественникам. Д’Артаньян же, как и прежде, «оставался» инженером, что было неизменным поводом для незлых дружеских шуток.
Однако их путешествие проходило без каких-либо сюрпризов.
В один прекрасный день, а он действительно был чудесным — зимнее солнце сверкало на ровном снежном покрове, холода совсем не ощущалось — Атос обратился к друзьям:
— Вот и пришло время нам попрощаться.
Сказал он это с грустью, но вполне решительно.
— Поясните, ради Бога, что значат ваши слова! — воскликнул д’Артаньян.
— Это значит, что дальше вы поедите без меня.
— Арман, как же так? Мы ведь столько времени были вместе! — удрученно сказал Арамис.
— Не могу сказать, что вы меня обрадовали, Атос, — проворчал Портос.
— Знаю, друзья, но, тем не менее, это так, — Атос попытался улыбнуться.
— Но мы ведь встретимся? — взволнованно сказал д’Артаньян.
— Обязательно встретимся! — ответил Атос.
— Когда? — угрюмо произнес Портос.
— Может, лет через десять, — Атос улыбнулся. — Или через двадцать.
— Черт возьми, через десять лет мне будет сорок. К этому времени я буду дряхлым старикашкой, сидящим подле очага в окружении внуков и пускающим слюни от умиления, — проворчал Портос.
— Вовсе нет, дорогой Исаак. Наоборот, вы будете в меру упитанным мужчиной в полном расцвете сил. К тому же, о каких внуках вы говорите, если у вас, если мне не изменяет память, нет еще даже детей. И, вообще, в сорок лет жизнь только начинается.
— Откуда вам это знать, Атос? — удивился д’Артаньян.
— Об этом я слышал от многих людей.
— Время все расставит на свои места, — философски и как всегда меланхолично проговорил Арамис.
— Что ж, дорогой друг, давайте тогда обнимемся на прощанье, — торжественно произнес гасконец.
Они обнялись. Атос подошел к Портосу и Арамису и также заключил их в свои объятия, хотя, в случае с Портосом выглядело это, скорее, наоборот.
Затем Атос вскочил в седло, пришпорил коня, и галопом устремился в направлении, противоположном тому, в котором до этого двигались четверо мушкетеров.
— Один за всех! — прокричали вслед удаляющемуся всаднику Портос, Арамис и д’Артаньян.
— И все за одного! — как будто эхо отозвалось в звенящей тишине.
Атос осадил коня и развернул его на задних ногах в сторону друзей. Он снял шляпу, помахал ею издали. Затем мушкетер снова надел ее, вонзил острые шпоры в бока своего скакуна и помчался в неизвестность. Еще какое-то время трое друзей следили за уменьшающейся точкой на горизонте, но вскоре и она исчезла из виду.
Мушкетеры решили добираться до Франции не по морю, а по суше — через германские земли. Всюду, где они проезжали, царили голод и разруха. Людей совсем не было видно, а те немногие, что попадались на их пути, были, скорее, похожи на призраков, чем не живых существ. По сравнению с Германией разоренная войной Украина выглядела как процветающая страна.
Таковы были ужасные последствия Тридцатилетней войны — после боевых действий, голода и болезней в Германии, где все это, в основном, происходило, осталось менее половины населения, в некоторых районах — не более трети.
Добравшись до Франции, друзья опять разделились. Снова произошла сцена прощания, Портос крепко сжимал д’Артаньяна в своих объятиях. Арамис также обнял друга.
— Прощайте, граф, — церемонно произнес он, обращаясь к д’Артаньяну. — Или, все же, до свидания?
— До свидания, виконт, — также церемонно сказал д’Артаньян. — Вы зря смеетесь, Анри. Не знаю, как насчет графа, но баронский титул я вам обещаю, если вы пойдете на службу к Мазарини.
— Я подумаю, — со смехом ответил Арамис.
Распрощавшись с друзьями, д’Артаньян поехал своей дорогой, Портос и Арамис — своей. После этого следы этих двух славных мушкетеров теряются.
Наш гасконец же устремился в Париж, однако на подъезде к столице он узнал, что двора в городе нет, и что все придворные в Рюэле, а потому д’Артаньян без промедления направился туда.
В замок, который королевская семья сделала своей временной резиденцией, его впустили довольно легко, так как многие его хорошо помнили и знали, что он служит Мазарини. А вот в приемной первого министра д’Артаньяну пришлось немного помаяться. Наконец, его провели в кабинет кардинала.
Мазарини, по сравнению с их предыдущей встречей, казался не столь надменным, несмотря на напускную уверенность, в глазах его читался испуг.
— Вы виделись с Хмельницким? — без предисловий, даже забыв о приветствии, набросился он на мушкетера.
Казалось несколько странным, что, сгорая от нетерпения узнать все от своего посланника, Мазарини заставил его прождать в приемной более получаса.
— Да, Монсеньер, — ответил д’Артаньян, поклонившись.
— И что же? Что он вам сказал? Вы смогли его убедить не вступать в союз со Швецией?
— Мне кажется, что да, Монсеньор.
— Вам так кажется, или вам действительно это удалось? — в голосе кардинала прозвучали нотки раздражения.
— Я могу с уверенностью сказать, что Хмельницкий на данное время не рассматривает в серьез союз со шведским королем.
— Вот как? Откуда такая уверенность?
— Гетман склоняется к другим вариантам.
Мазарини внимательно посмотрел на гасконца.
— Другим?
— Именно так, Монсеньор, — д’Артаньян снова слегка поклонился.
— И что же это за варианты? Не тяните, д’Артаньян! — в нетерпении воскликнул итальянец.
— Хмельницкий считает более вероятными союзы с Москвой и Портой.