Даже по прошествии некоторого времени, после столь одиозной свадьбы, многие жители Барселоны по-прежнему проявляли интерес к Мартину и Альтее. Для тех, кто испытывал страсть лишь в воспоминаниях, поведение четы де Луна служило постоянным свидетельством того, что любовь все же существует.
Многим казалось, что рождение ребенка изменит их отношения, ослабив ту бесконечную привязанность, которую они испытывали друг к другу. Когда же стало ясно, что любовь к дочери только усилила их взаимное восхищение, часть барселонцев почувствовала зависть, другие же только плечами пожимали: такая страсть посещает лишь избранных.
На самом деле Мартина с Альтеей соединял не только секс и семейные узы, но и искусство. Сам Мартин особым художественным талантом не обладал, но он так же, как жена и тетка, всячески препятствовал наступлению режима на культуру. Супруг субсидировал не только Альтею, но и галерею Авды на Консель-де-Сент. Рафаэль Авда был его другом детства. В свое время дед Рафаэля открыл свою галерею, одолжив деньги у деда Мартина, а теперь Мартин старался не допустить ее закрытия.
Собственно говоря, для этого и не требовалось больших усилий. Воспользовавшись в 1953 году улучшением отношений с Америкой, Рафаэль в поисках новых произведений туда и отправился.
Первая выставка американских художников была весьма скромной — Рафаэль хотел выяснить реакцию как посетителей, так и цензоров. Когда первые отреагировали положительно, а вторые не отреагировали никак, он расширил экспозицию. Для подстраховки Рафаэль оформил все это как культурный обмен, пригласив в Барселону американских дилеров, которые привезли с собой работы своих клиентов. Одновременно они должны были отобрать картины испанских художников для выставки в США.
Замысел Рафаэля полностью удался.
По дороге в Барселону Миранда Дюран очень волновалась. Все остальные члены делегации уже завоевали себе имя в мире искусства, а кто она? И хотя последние пять лет Миранда вполне успешно управляла галереей «Очарование», она прекрасно понимала, что, пока не расплатится с долгами, владельцем галереи она будет только числиться.
В ночь перед открытием выставки Миранда испытала нервный срыв. Успокоилась она, лишь осознав свое явное преимущество перед коллегами — она говорит по-испански!
Внезапно почувствовав прилив сил, Миранда протиснулась сквозь толпу и встала у экспозиции тех художников, чьи работы она привезла на выставку.
Эту женщину Миранда заметила уже давно — просто невозможно было не обратить на нее внимания. Стройная, в длинном белом платье, Альтея была ослепительна.
— Какая необычная цветовая гамма! — сказала она, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть абстрактную картину, написанную молодым индейцем. Затем, не глядя на Миранду, спросила:
— Как вы считаете… Как, говорите, зовут художника?
— Бен Фарсайд.
— Меня зовут Альтея де Луна. — Она протянула Миранде руку. — Здесь, в Барселоне, нам принадлежит «Дрэгон текстайлз». — Не дождавшись от девушки ответа, Альтея продолжила: — Я работаю там директором по дизайну. У нас есть свои художники, но мне интересно привлечь таланты со стороны. Ради самобытности — ну вы понимаете.
Миранда с умным видом кивнула, хотя, по правде сказать, в текстильном производстве она не разбиралась.
— Вы индианка? — неожиданно выпалила Альтея. — Рафаэль говорил, что у вас там живет много индейцев. Вот я и решила, что вы индианка.
— Я испаноамериканка. В Новой Мексике нас тоже много.
— Простите мне мою глупость, — заметно смутилась Альтея и тут же попыталась сменить тему разговора: — Рафаэль говорил мне, что Санта-Фе очень красивый город.
— Приезжайте и посмотрите сами. Можете остановиться в нашей гостинице, — удивляясь самой себе, сказала Миранда. — Я покажу вам достопримечательности и представлю Бену Фарсайду и другим художникам, чей стиль может вас заинтересовать.
— Замечательная идея! Мы с Мартином никогда не были в Америке. И моей дочери там наверняка понравится. А у вас есть дети?
— Да, — ответила Миранда. — Нине сейчас шесть. Альтея на миг задумалась, а потом протянула:
— Тетушка мужа считает, что в жизни нет ничего случайного. Каждый, кого мы встречаем, или тот, кого мы знали в прошлой жизни и в ком больше не нуждаемся, или тот, с кем должны познакомиться. — Она замолчала. По спине пробежал знакомый холодок. — Конечно, это звучит глупо, но, мне кажется, мы должны были встретиться.
Уютно устроившись на коленях Мартина, Изабель прижалась носом к стеклу. Пока взрослые о чем-то разговаривали, она наблюдала, как исчезает за горизонтом Альбукерке. Вскоре у нее перед глазами замелькали голая равнина да редкие холмы.
Несмотря на то, что дорога, по которой сейчас ехали путники, соединяла крупнейший город штата Нью-Мексико с его столицей, окрестности имели совершенно первобытный вид. По словам мужа Миранды, Луиса, эта земля была тем не менее обитаемой и представляла собой цепь индейских резерваций.
Когда машина приблизилась к Санта-Фе, Миранда сообщила Изабель, что первое поселение индейцы основали здесь шестьсот или семьсот лет назад и назвали его «Место, где танцует солнце». Не успела девочка задать и половины всех возникших у нее вопросов, как машина подъехала к Ла-Каса.
Проехав под аркой, Луис по каменной дорожке въехал во внутренний дворик, где росли два гигантских развесистых вяза и тополя, а также возвышался какой-то причудливый многоэтажный дом.
Пройдя в помещение за своими родителями, Изабель отметила, что входные двери здесь выкрашены в яркий бирюзовый цвет.
Небольшой, скромно оформленный холл с закругленными углами по туристической классификации вряд ли мог претендовать больше чем на одну звезду. На полу лежал слегка потертый ковер работы индейцев навахо, выполненный в красных, черных и золотистых тонах. В дальнем углу, напротив стойки администратора, располагался глиняный очаг, откуда уютно тянуло дымком.
У огня грела руки маленькая девочка. Она стояла так неподвижно и была такой бледной, что Изабель сначала чуть не приняла ее за статую. Жемчужно-белая кожа, глаза, золотистые волосы — все в этой девочке казалось хрупким и деликатным, однако, судя по манерам, характер у нее был сильный и упрямый.
— Добро пожаловать в Ла-Каса. Очень рада с вами познакомиться, — медленно и отчетливо выговаривая заученные фразы, сказала Нина. Вежливо улыбаясь, она не отрывала взгляда от маленькой темноволосой Изабель.
Улыбнувшись в ответ, та поспешила спрятаться за спину отца.
Все члены семьи де Луна произвели на Нину неизгладимое впечатление. Альтея вообще казалась ей настоящей богиней. Ее внешность, то, как она одевается, как ходит, как разговаривает — все в ней было непривычным и в то же время представлялось совершенным. Эта женщина умела играть с шестилетним ребенком, могла без всякого стеснения ползать по полу вместе с четырехлетней Изабель, а самое главное — прекрасно знала, как маленькие девочки любят наряжаться!
Однажды днем девочки вместе с Альтеей заперлись в ее спальне и принялись примерять одежду и экспериментировать с косметикой. Под хихиканье Изабель Альтея с помощью разного рода губок, кисточек, гребней и лака для волос быстро превратила Нину в прекрасную сеньориту Дюран.
Затем надела на девочку одно из своих шелковых платьев и обмотала шарфом ее детскую талию. Сунув ноги в чересчур для себя просторные, на высоких каблуках, туфли Альтеи, Нина принялась неуклюже расхаживать по комнате. Сейчас она чувствовала себя настоящей красавицей.
Подойдя к шкафу, Альтея вытащила веер из красиво упакованной коробки.
— Это тебе, — присев, сказала она Нине. — Такие веера носят все элегантные испанские сеньориты.
Приняв сверхсоблазнительную позу, она низко склонила голову, повела плечами и томно захлопала глазами, вызвав у девочек приступ неудержимого смеха.
Воспоминание об этом, как и сам веер, всегда будут дороги Нине.
Что же касается Мартина, то даже годы спустя Нина сразу же вспоминала поездку в Таос.
В тот год в горах к северу от Санта-Фе снег выпал необычно рано, искушая любителей лыж попытать свои силы. И вот, приехав на место, Альтея повела Изабель на маленькую горку, а Мартин с Ниной направились на склон покруче.
Нельзя сказать, что Нина никогда не стояла на лыжах — она каталась на них уже много раз, — однако в Таосе зеленых новичков в общем-то не было, поскольку гора изобиловала крутыми склонами и узкими спусками.
Снег был свежим и пушистым, лыжи сами скользили вниз. Они спустились трижды и уже собрались спуститься четвертый раз, но тут снова пошел снег. Стемнело, видимость ухудшилась, и Мартин предложил спуститься с горы на подъемнике. Нина тотчас скривилась, и Мартин сдался.
Они преодолели уже полпути, когда Нина, потеряв равновесие, упала в сугроб, ноги ее переплелись, и она испугалась. Не в состоянии самостоятельно встать, девочка стала ждать оклика Мартина. Довольно скоро он действительно позвал ее.
— Я здесь! — крикнула Нина.
Наконец из-за белого занавеса появился де Луна. Закусив губу, Нина попыталась принять бодрый вид.
Едва Мартин освободил девочку из снежного плена, как она попыталась встать, но тут ее левая нога подогнулась, и она вскрикнула от боли.
— Ну что ж, — спокойно сказал Мартин, поднял девочку, а затем поставил ее на свои лыжи. — Посмотрим, сможем ли мы вдвоем ехать на одной паре.
Кивнув, Нина попыталась улыбнуться. Снег валил так, что в трех шагах уже ничего не было видно. Мартин, впрочем, ничуть не беспокоился, хотя ему приходилось в одной руке держать обе палки, а другой прижимать к себе Нину.
Пока они медленно скользили вниз, он рассказывал девочке о том, как катаются на лыжах в Пиренеях и швейцарских Альпах, и пел испанские детские песенки.
Внизу, в базовом лагере, их ждали Альтея и Изабель. Увидев путешественников, Изабель с плачем бросилась им навстречу.
— Я так испугалась, папа! — воскликнула она. — Я думала, что с вами что-то случилось.