Строительство сферы было окончено, она сверкающим шаром повисла в воздухе.
Селена и Каллидус не могли отвести от неё глаз.
– Я испытываю лёгкую эйфорию, глядя на неё, – призналась Селена, – мне хочется её потрогать.
– Организм испытывает гормональную бурю, но почему? Что такого в этой сфере? Я попробую заблокировать выработку гормонов, – сказал Каллидус и в тот же миг потерял сознание.
Селена словно не заметила этого, продолжая заворожено смотреть на сферу.
Робот ничего такого не ощущал. Потеряв заказчика опыта, он быстро завершил эксперимент: сначала снизил детализацию, а затем и вовсе убрал сферу из зоны видимости.
Селена встрепенулась, как после одержимости, и быстро взяла себя в руки.
– Сильный эффект! Объект с такой детализацией несёт колоссальную информационную волну для нашего мозга, возможно, дело в этом… Точно так же, как и драгоценный камень, который радуют нас не только своей правильной формой, но и кое-чем необъяснимым, вызывающим восторг, восхищение и радость своей структурой. – Она на секунду задумалась, посмотрела на лежащего без сознания Каллидуса и громко спросила: – Пока он в таком состоянии, можешь точечно сломать ему кости своей магнитной штуковиной?
Робот утвердительно кивнул, затем перенёс Каллидуса в один из двух жилых модулей и уложил на магнитосозданную кушетку. В следующее мгновение раздался лёгкий хруст костей. Каллидус хоть и был без сознания, но боль ощутил и глубоко задышал.
– Теперь сопоставь и зафиксируй их в нужном положении на пару часов, как оказалось, ему этого достаточно.
Процесс регенерации тканей только со стороны проходил быстро и незаметно. Внутри же организма Каллидуса кипела работа, которая оказала существенное влияние на мирный сон.
Как в большинстве последних увиденных снов, нескончаемый процесс расчётов и цифр забивал всё время и пространство, но на этот раз кое-что было по-другому – вклинивались урывки данных. Мозг выполнял сложную фоновую задачу, поставленную явно не его владельцем. Время от времени Каллидус видел, как он общается с живым профессором Энкартом, но разобрать хоть что-то оказалось довольно сложно. Только обрывки фраз, вырванные из контекста, которые не несли никакой смысловой нагрузки. Редкие включения в виртуальное пространство разных вычислителей, всё, что уже когда-то было.
Снова расчёты.
На этот раз сознание унесло на остров, события совсем недавние.
Мозг кипит, он выполняет огромную работу за доли секунды. В нормальном состоянии это могло продолжаться несколько суток, но темп жизни изменился. Как долго мозг сможет выполнять свои функции в таком темпе? И что будет, когда он перегорит?
Сознание снова вырвалось из цифр и устремилось в очень давнюю сцену – одно из первых включений Каллидуса в виртуальное пространство профессора в институте, в тот самый вирт, который продырявили рельсострелом. Погружение было очень быстрым, так как в нём использовался новый газ, один самых глубокопроникающих – гелий. Внутри, словно в запустелой лаборатории, всё разбросано, открыты разные модули, фреймы, некоторые даже находились под действием расчёта. Профессор не удосужился не то что разложить всё по своим местам, а банально выключить, чтобы не загружать систему. Но таким людям это простительно, он делает слишком много полезного и нужного, чтобы отвлекаться на такие пустяки. Поэтому Каллидус принялся всё расталкивать и очищать виртуальное пространство. Он до этого не видел столько рабочего материала, и многие модули вызывали дикий интерес у него. Рассмотреть всё не хватило бы времени, но одна модель привлекла внимание больше остальных. Расчёт по ней вёлся в режиме реального времени, небольшой шарик с голубым отливом. Каллидус приблизил его к себе и стал рассматривать. Окружающую тишину нарушил голос профессора:
– Ты уже приступил к работе? Похвально… Да, у меня тут беспорядок... О, вижу ты нашёл этот проект? Вот им-то ты и займёшься. Он достаточно объёмный, это только макет, но к нему надо применить не одну тысячу воздействий в системе, понимаешь, что это значит?
– Да, квадратная матрица воздействий – система, – моментально ответил Каллидус.
– Точно, только я, наверное, погорячился с одной тысячей, тут даже навскидку наберётся пара миллионов.
Каллидус восхитился такими умственными способностями профессора, и у него возникло глубокое чувство гордости, что ему доверили такой непростой проект.
– Посмотри, вот, что нужно сделать...
Профессор лёгким движением виртуальной руки отправил в сторону Каллидуса огромный пакет с данными.
– Ого, – не удержался от удивления он. И так же быстро разложил перед собой всё это добро.
Профессор взглянул на заинтересованного студента и обратил внимание на разложенные файлы.
– Так, а этот модуль здесь пока лишний! – он выдернул из модулей, разложенных в хронологическом порядке, самый крайний. Каллидус не придал этому никакого значения, только краем глаза увидел заголовок, последнее слово которого – имя Ева.
7. «Солнце и Луна»
Однорукий помятый робот Инкарт прошёл на капитанский мостик левитирующего судна с интересным и довольно странным названием – «Солнце и Луна», где его и попросили подождать. Со стороны оно казалось куда меньше, чем внутри. Причина этого – очень опрятное и по-деловому стильное внутреннее убранство. Минимализм, и ничего лишнего. Капитанский мостик состоял из большого, солидного кресла, нескольких проекционных экранов и высокого обтекаемого ветрового стекла спереди и сзади. Через него хорошо видно острый нос катера, обтекаемую корму и простирающийся до бескрайности горизонт. А для того, чтобы лучше рассмотреть прекрасный вид, был предусмотрен бинокулярный оптический увеличитель – очень древняя штука. Ими практически больше не пользуются. Те же проекционные мониторы могли выдать очень чёткую картинку окружающего пространства в любом видимом спектре с датчиков, расположенных достаточно часто по периметру судна.
Капитанский мостик и главная каюта имели плотные и герметичные наружные двери. По форме корабля можно было предположить, что он не только способен перемещаться по воздуху, но и выходить в открытый космос.
Пока хозяин отсутствовал, робот обошёл все помещения и составил подробный план судна с вероятными расчётными техническими характеристиками, так как на просторах общедоступных ресурсов такую информацию найти не получилось – катер уникальный и единственный в своём классе. Инкарт сначала предположил наличие трёх гравитационных двигателей, что было бы логично и оправдано. Такое их количество часто применялось на практике. Однако он обнаружил, что три двигателя стоят только с одной стороны, а ещё три с другой.
В кормовой части судна располагался блок управления механизмами антигравитации – небольшой цилиндрический виртвычислитель. Ручное управление катером, если это требовалось, происходило в основном в виртуальном пространстве с поддержкой всех бортовых систем. Можно сказать, что погрузившийся в виртвычислитель капитан сливался с кораблём своим сознанием. А в автоматическом режиме системами катера и его полётом управляла сложная нейросеть, индивидуально настроенная и приближенная к принятию решений самого капитана.
Весь катер словно кричал о своей индивидуальности и в лучших традициях такого исполнения, разумеется, был собран вручную.
Капитан катера, Солар, появился через час. На этот раз он не взял с собой ударную группу и охранных дроидов, с ним был только один человек.
– Познакомься, это Като, – сказал Солар, подходя с ним к роботу, который благополучно разместился на большом капитанском кресле, – один из тринадцати членов научного совета, мой хороший друг и приближённый по всем новым технологиям и техническим вопросам. Кстати, его присутствие – твоя заслуга. Я ему рассказал о тебе, и он не смог удержаться и не пообщаться с тобой. Вот, как и обещал, «рука-протез».
Като нёс непонятный предмет, похожий на матерчатый мешок телесного цвета и перекинутый через плечо. Ничто в нём не выдавало руку, это не было похоже вообще ни на какую часть тела.
Робот не мог показать визуально эмоции, а потому лишь смолчал. Но он очень внимательно разглядывал бежевый мешок. Так и не поняв, как это может быть рукой, задал один очень точный вопрос:
– Это кибернетическая самоконфигурирующаяся рука?
– И да, и нет, – неоднозначно ответил Като. – Это намного лучше, чем рука. Под действием сознания оно может превратиться, во что угодно, в любую часть тела со всей вытекающей отсюда морфологией. Остаётся проверить…
– Есть ли у меня сознание? – закончил его фразу робот, Като при этом восхищённо улыбнулся. А Инкарт же продолжил: – Хитро придумано! Честно сказать, я на этот вопрос не знаю достоверного ответа. Но попытка не пытка.
– Это опытный образец. Мы долго его тестировали на людях. Результаты просто ошеломительные! А тут представилась возможность проверить его применимость на композитной основе, достойной разработки которой у нас не было. И конечно, собственно, твою сознательность. Если это правда, то профессор Энкарт был непревзойдённым изобретателем и учёным.
– Смерть профессора неподтверждённый факт, – коротко резюмировал робот. – Когда можно будет попробовать применить это? – он указал своей рукой на бежевый кусок на плече учёного.
Пока они беседовали, Солар запустил двигатели, режим работы которых выбрал автоматический, и молча наблюдал за тёмными матовыми проекционными экранами, которые вещали на своей волне нужную ему информацию.
Робот, по-прежнему сидевший в кресле капитана, отвлёкся. Он посмотрел через лобовое стекло на Солара и задал ему вопрос:
– Нет никаких перегрузок? По моим датчикам, мы набрали огромную скорость за долю секунды, но при этом акселерометр и гироскоп даже не шелохнулись.
Солар, стоявший до этого с серьёзным выражением лица, то ли улыбнулся, то ли ухмыльнулся.
– Робот Инкарт, мне нужны координаты, ты знаешь, какого пункта, – сказал он.