Смертному – откроется едва ли
Скрытое в чертогах золотых:
Sang Real и Sanctus Graduale,
Кровь Царей и Лестница Святых...
История шестаяили Как далеко можно уехать верхом на кабане
Великий Котловый Поход пришелся на спокойные и мирные времена. Великую державу Пендрагона никто не тревожил. Вспоминая прошлое, Артос неоднократно ждал неприятностей с северо-востока, от саксов, но старый Орм молчал. Пока.
Пришли однажды вести с востока: за беспокойными землями Солони и Морвана, оказывается, несколько лет как образовалась еще одна держава: наполовину гэльская, на четверть италийско-романская и на четверть франко-саксонская, а правителем там стал некий Лотар, некогда – сотник армии Империи (кентурион, так вроде бы их называли). Держава была молодой, задиристой и неожиданно крепкой; вероятно, посодействовал небесный покровитель Лотара, справедливый и суровый Нуаду Ллау Эрайнт. Кстати, державу в его честь и назвали, Ллаурайн (правда, из-за тамошнего смешения языков тамошние жители выговаривали это скорее как Лоррейн). Выяснив, как Лотар видит мир и каким воздухом дышит, Пендрагон предложил ему союз и дружбу. Предложение было принято, рикс Лоррейна охотно согласился дружить против готов, саксов, пиктов и других племен, дружбы не удостоенных. К сожалению, спустя всего год с небольшим Лотар умер, но его преемник Аргайл подтвердил договор.
Правда, мир в смысле «не-война» обернулся для Артоса иными заботами. Сперва пришлось отправить Ланселота в изгнание, потом Перидура и Гвалкведа – в поход за хрустальным котлом, и этому походу всячески содействовать, употребляя власть ард-рикса и улаживая неприятности, которые фиенны доставили в местах своего поиска.
Вдобавок, пока продолжались эти поиски, Пендрагон оказался впутан в семейный скандал. К нему обратился Герейнт Лионесский, прося суда ард-рикса. Поскольку отношения у них с Герейнтом были хорошими, Артос не отказал и поехал разбираться, в чем дело. Выглядело все – банальней некуда: рикс Муррох Гитинский решил взять в жены двоюродную сестру Герейнта, Исильд, и уже созвал гостей на свадебный пир в замок Морхальт, и уже повел новобрачную на ложе, – но тут знаменитый Страж Морхальта внезапно пробудился, обернулся черным драконом и ни с того ни с сего напал на одного из дружинников Герейнта, молодого Тристана. Парень оказался не робкого десятка и так хватил дракона мечом по черепу, что в Морхальте больше не стало Стража. Тут уж обиделся Муррох, Страж, по его словам, зазря никогда не нападал, и значит, Тристан либо сам Герейнт умышляли зло против него, Мурроха... Пендрагон заработал головную боль, слушая всех по два и три раза, и в конце концов постановил так: ввиду отсутствия доказательств заговора Герейнта и людей его считать невиновными, Тристана также не карать за гибель Стража, ибо свою жизнь всякий волен защищать как только может, однако, дабы замок Морхальт не оставался без надежной охраны, означенный Тристан переходит на службу к Мурроху Гитинскому и обязуется служить ему до тех пор, пока тот сам не отпустит Тристана на покой. Такой вердикт не сделал Мурроха и Герейнта в одночасье друзьями, но по крайней мере угроза войны отступила.
После уж выяснилось, что Тристан был без памяти и оглядки влюблен в Исильд, и не совсем чтобы зря Страж-дракон проснулся и ринулся в бой... но это – потом. А в тот вечер, по случаю удачного завершения дела державной важности, ард-риксу предложили поохотиться. Пендрагон согласился без лишних раздумий, ведь нигде больше нет такой охоты, как в Гитине. Священная роща Кернанна – место заповедное, простому смертному туда путь закрыт, а об охоте нечего и заикаться; но раз в год рикс Гитина, а также те его собратья равного звания, которых он пожелает взять с собой, могут устраивать среди священных дерев свою забаву, так давным-давно договорился с Рогатым Охотником сам Фион Могучерукий.
На рассвете, прихватив рогатины и топоры, Артос, Герейнт и Муррох отправились в лес.
В полдень над лесом пронесся вопль beanna-sidhe. Дважды.
Когда баньши, Дева-Призрак, говорила в полный голос, кто-то из потомков благородных гэльских родов находился в смертельной опасности. Это было ведомо всем.
Фиенны Герейнта бросились было на выручку, но на опушке встретили мрачную рогатую фигуру шести локтей росту – и отступили, сохранив жизнь. Дружинники Артоса не испугались и ринулись в лес, но так оттуда и не вышли. Фиенны Мурроха, памятуя о том, чья это роща, даже не попытались переступить запретных границ.
Под вечер из леса выполз Муррох – бледный как полотно, с повисшей как плеть правой рукой и вывернутым коленом. Он что-то неразборчиво лепетал о белом олене и зачарованном вепре с железной щетиной, потом потерял сознание. Случившийся рядом друид неодобрительно покачал головой и изрек, что у рикса небесная горячка, смертельная, если только не промедлить; он полночи варил зелье, сдобрив его обильной порцией ворчания, и передал слугам. Исильд спросила, что такое «небесная горячка», ей прежде о подобной напасти слышать не приходилось. Друид смерил молодую женщину тяжелым взором из-под кустистых бровей и нехотя объяснил, что сама собой такая болезнь не приходит, ее насылают... сверху. Одни после умирают, другие остаются в живых. Умерших больше. Мурроху Гитинскому повезло, он выжил, хотя с постели встал только через месяц...
Однако кому на самом деле повезло, так это Артосу Пендрагону. И повезло трижды.
Во-первых, ему повезло, что вепрь сперва поддел клыком Герейнта и снес плечом Мурроха, так что у ард-рикса осталось время убедиться в прочности шкуры обитателя священной рощи. Он и возиться с копьем не стал, сразу вскарабкался на дуб. Во-вторых, Артосу повезло, что дуб оказался не каким-нибудь пятилетним молодняком, а раскидистым лесным патриархом, со стволом в три обхвата, и железный кабан, яростно тараня этот ствол, только кору кое-где пообтесал, но не смог сразу сбросить Пендрагона. В-третьих, ард-риксу чертовски повезло, что Тристан обозлился на весь белый свет, поднялся до зари и ушел побродить, пока риксы собирались на охоту, и случайно забрел в лес Кернанна одновременно с ними, но в другом месте. Охотиться фиенн не собирался, при себе он имел только меч, но когда в небесах заорала баньши – Тристан бросился на выручку. То ли Рогатый был слишком занят охраной подступов к роще и не заметил, что в пределах леса уже гуляет один из простых воинов, то ли Тристан тоже оказался кровным родичем риксов, чего сам не ведал, – как бы там ни было, бывший фиенн Герейнта никого не встретил и продрался на поляну перед дубом как раз в тот момент, когда от удара дерево содрогнулось, Артос потерял равновесие и шлепнулся разъяренному кабану на спину.
Тристан не знал, что у вепря железная щетина, и когда тот с боевым хрюканьем ринулся на него, со всего размаху ударил мечом. От меча у Тристана только рукоять осталась, лезвие разлетелось вдребезги, сам Тристан с располосованным бедром отлетел прочь, но и кабан осел наземь, ошарашенно мотая головой. Немудрено: точно таким ударом Тристан неделю назад дракона уложил. А пока вепрь приходил в себя, оглушенный падением Артос наконец вытащил Калибурн и вонзил ему в загривок. Режущий Сталь не подвел и на этот раз.
Тристан остался жить и даже сознания не потерял, Артоса падением помяло, но и только, а вот для Герейнта, который получил клыками в бок, всякая охота закончилась. Он еще дышал, но его уже не было.
Пендрагон сделал волокушу, чтобы не бросать тело Герейнта в лесу, священный он там или нет. Четверть туши вепря, поразмыслив, Артос также прихватил с собой, а остальное пожертвовал спасителю-дубу. Тристан, несмотря на рану, доковылял сам, плетясь за волокушей и держа копье наготове. Но когда они далеко за полночь вышли к стенам Морхальта, стражники сочли их неупокоенными мертвецами – как таких звали в Гитине, «беспокойниками» – и чуть не закидали огненными стрелами. Тут уже Артос прошелся по поводу горе-охранников, использовав все тонкости и гэльского наречия, и диалекта ллогров, и языка Империи. Ни один мертвец не способен так ругаться, рассудили разумные гитинские фиенны, и впустили ночных гостей за ворота.
Мясо вепря съели на погребальном пиру, поминая Герейнта МакМурроха, а шкуру Пендрагон отдал гитинским мастерам; через несколько дней, накануне отъезда в Камелот, ему принесли броню, достойную ард-рикса, а по прочности эта броня не уступала любой кольчуге. Броню Артос подарил Тристану – на память и в благодарность.
Вожди лионесских кланов совещались две недели и не смогли выбрать нового рикса; пришлось Пендрагону и эту обязанность взять на себя. Новым правителем Лионесс стал Уриен О'Киф – звезд с неба он не хватал, но и не представлял для ард-рикса угрозы. Большего Артос от него и не требовал, вряд ли для Лионесс тугодум Уриен станет большим бедствием, чем дряхлый безумец Геторикс, которого еще помнили иные из местных старейшин.
Вернувшись в Камелот, Пендрагон счел было, что теперь может отдохнуть. Как бы не так – снова объявилось послание из Каэр Баннога, и Хозяйка Озера на сей раз попросила его прибыть лично – «ибо дела касаются твоей семьи». Близких родичей у Артоса после кончины Игрен не оставалось: только сестра, Элейн, да еще Кадор, Ланселот и Гвалквед, но последние двое уже вроде как успели доставить свою порцию неприятностей...
Семьи, впрочем, дело действительно касалось.
– Когда ты только-только вынул Калибурн из камня, тебя долго не хотели признавать ард-риксом. Не все вожди поверили, не все жрецы соглашались принять бастарда...
– Верно. Дело прошлое, я на них зла не держу.
– И некая Моргеас, очень хорошо знающая вождей, жрецов и других нужных людей в Ллогрис, долго доказывала тебе, что могла бы и помочь.
– Доказывала, а как же, – усмехнулся Пендрагон. – Ночами, в основном.
Вивьен нахмурилась.
– Эти ночи не прошли даром. Она понесла дитя и родила его. Возможно, Лот поверил, что это его сын, возможно, нет, однако этот ребенок выжил.