Заерзав на кресле, Кейси покачала головой. И вдруг Зебу захотелось донести до нее, что дело не в братьях и сестрах.
— Кейси, — сказал Зеб. Кейси посмотрела на него, и он увидел ее волнение. — Я хотел сказать, что ненавидел их раньше, но сейчас это дело прошлое. Как я могу их ненавидеть? Мы незнакомы, и вряд ли кто-то из них слышал обо мне до пресс-конференции. Я не хочу разрушать ни «Першерон драфтс», ни их лично. Достаточно того, что пивоварня теперь моя.
Кейси пристально смотрела ему в глаза. Пристально настолько, что теперь на кресле заерзал Зеб. Потому что не знал, что она видит в его глазах. Видит ли она человека, который обеспечил успешным бизнесом свою мать, а лучшего друга — достойной, хорошо оплачиваемой работой? Или она видит сына, не знавшего отца?
Или еще хуже — мальчика, которого отвергла семья. Или мужчину, который не был ни черным, ни белым и всегда занимал какое-то место посередине. А вдруг она видит самозванца, который решил, что он Бомонт, несмотря на то, насколько это правда?
Зеб не хотел знать, что видела Кейси. Потому что в какой-то момент ее мнение вдруг стало значимым для него. И он не хотел бы узнать, что она его не одобряет.
А значит, нужно срочно менять тему.
— Скажи мне, — начал Зеб, отворачиваясь на поле и стараясь говорить как обычно. Но ему было уже все равно, что происходит в игре. — Часто такое бывает?
— Какое? Что мой босс признается в чувствах к своей семье?
— Нет, я про продавца пива. Часто он зовет тебя замуж?
Кейси хмыкнула:
— Марко? Каждый раз, когда меня видит. А поскольку у меня абонемент…
— А что об этом думает отец?
Боковым зрением Зеб видел, что Кейси повернула голову и теперь смотрела на него.
— Во-первых, Марко шутит. Во-вторых, отец, конечно, сильно меня любит, но он не мой телохранитель. И в-третьих, а что?
— Просто так, — мгновенно ответил Зеб. Чересчур быстро. — Просто пытаюсь дорисовать портрет той, кто держит мою фирму на плаву.
— Перерыв, — объявила Кейси положение игры. — Можно сходить еще за пивом.
И они медленно пошли вдоль рядов к стойкам с пивом. Зеб взял темное, Кейси — портер. Марко снова принялся с ней флиртовать, но в этот раз Зеб оставил это без внимания. Кейси улыбалась и шутила, но ни разу не взглянула на Марко так, как сегодня пару раз смотрела на него самого. Она не краснела и не наклонялась к Марко как к нему.
В ее обращении с Марко не было тепла. С ним она и впрямь вела себя как девчонка-пацанка, какой и казалась с виду. Это была другая девушка. Не та, что так мило рделась румянцем, чьи глаза так широко раскрывались, глядя на него, и не та, которая льнула к нему с таким желанием. Да, Зеб знал, без желания так не прислоняются.
Взяв пива и чипсов, они возвращались на свои места. Зеб удивлялся самому себе — он не помнил, когда в последний раз проводил так вечер. Да, они больше говорили о пиве и конкурентах, но…
Но ему было хорошо. Он уже выпил три стакана пива, но не чувствовал опьянения. Он просто позволил себе расслабиться — впервые за долгое время. Месяц за месяцем Зеб наблюдал и ждал, когда сложатся последние части пазла. И нисколько не жалел о потраченном на это времени.
Но теперь он расслабился. И, видимо, даже слишком, потому что одна мысль не давала ему покоя.
— Ты серьезно это сказала? — спросил он у Кейси.
Нет, наверное, пиво все же дало по голове.
— Что именно?
— Что тебе не важно, черный я или белый.
Сам Зеб знал, что разница есть, и разница эта важна. Всегда. Для людей он или «экзотичен», потому что он афроамериканец с зелеными глазами, или же он чернокожий — то есть бандит, головорез и наркодилер. Для людей ему не стать просто бизнесменом. Он навсегда останется черным бизнесменом.
Люди с белой кожей об этом не думают. А ему всегда приходилось что-то дополнительно комментировать. Нет, он не жаловался.
Свой жизненный урок Зеб Ричардс выучил рано, и этот урок заключался в том, что никто ничего не предложит ему бесплатно. Ни отец, ни семья, ни остальной мир. Всего, чего он хочет, придется добиваться самому. Будучи черным бизнесменом, он стал жестче, словно покрылся твердой коркой. А еще стал умелым переговорщиком и расчетливым инвестором.
Ему была нужна пивоварня. Было нужно одобрение отца. А еще — чтобы все Бомонты узнали, кто он. Зеб Ричардс, игнорировать которого нельзя.
Кто-кто, а Кейси его не игнорировала. Она то и дело смотрела на него, и сейчас — второй раз за вечер — словно видела в нем то, чего он не хотел ей показывать. По крайней мере, Зебу так казалось.
Господи, зачем он вообще задал этот вопрос?
— Я говорила серьезно. Для меня разницы нет.
Как же он хотел это услышать. Это была его маленькая победа. Значит, глядя на него, она видит просто директора, а не черного директора. Или — вкрадчиво нашептывал внутренний голос — она видит в нем кого-то еще…
Но он не признается в этой маленькой победе. В конце концов, Кейси могла слукавить, чтобы угодить ему как начальнику.
— То есть тебе не важно, что моя мама последние тридцать семь лет делает стрижки в черном районе Атланты? И что я учился в колледже для черных? Что со мной не заключали сделки, потому что я хоть и не совсем черный, но и недостаточно белый?
Он не хотел говорить все это. Просто хуже оценки по цвету кожи может быть только ответ «нам все равно». Зеб знал, что люди говорят так из доброты или вежливости. Но это лишь доказательство того, что цвет имеет значение. Первое состояние он заработал для своей матери — на товарах для плетения африканских косичек. И когда люди говорят, что цвет им не важен, они как будто стирают черный цвет из его судьбы. Он не жил как типичный афроамериканец, но черный цвет — часть его жизни. И почему-то ему было важно, чтобы Кейси это поняла.
Зеб знал, что теперь овладел всем ее вниманием. Ее взгляд был устремлен в его глаза, и Зеб чувствовал напряжение в каждой своей мышце. Классическая ситуация «борись или беги». И он не убежит. Он никогда не сбегал.
— Хотите начать варить черное пиво? — просила Кейси.
— Смешная шутка. Но в ней есть доля правды.
Кейси вскинула подбородок:
— Видите, пиво для меня на первом месте.
— Неужели? — переспросил Зеб, и Кейси тяжело вздохнула.
— Вот смотрите. Когда вы пьете «Рокки топ», вам не кажется, что у него женский вкус?
— А что такое женский вкус?
Кейси посмотрела на него тяжелым взглядом. Возможно, он его заслужил, но все же.
— Зеб, я не знаю, каких слов вы от меня ждете. Разумеется, цвет вашей кожи имеет значение, потому что это вы, это ваша жизнь. Вы ничего не в силах изменить, как я не могу изменить то, что моя мама погибла в автокатастрофе, когда мне было два года. Вот откуда у меня это. — Она прижала палец к шраму на щеке. — Отец воспитывал меня как умел. Отсюда у меня любовь к пиву и бейсболу. А еще я умею менять масло в машине. Мы с вами живем так, что про нас всегда можно сказать «они не на своем месте». Но что нам от этого? Мы есть здесь и сейчас. И мы любим пиво. — Кейси улыбнулась и сделала глоток. — Пора привыкать.
Мир вокруг Зеба словно замер. Сам он не дышал. И не был уверен, что сердце в эту минуту бьется в груди. Он не слышал криков болельщиков и звуков игры на поле. Весь мир сосредоточился на ней. Только ее он видел, слышал и чувствовал. Да, черт возьми, они сидели так близко, что их колени и руки соприкасались. Но дело не только в этом.
Цвет его кожи имеет значение. Он сам имеет значение. Без условий и исключений. Для Кейси он такой, какой он есть на самом деле.
Говорил ли ему кто-либо такие слова? Говорила ли это ему собственная мать? Нет. Для всего мира всегда было важно лишь то, что он не Бомонт. Что он незаконный. Что он не белый.
Что-то вырвалось из груди — что-то такое, что сидело там так долго и крепко, что он сам перестал это замечать. Это странное чувство…
Чувство спокойствия.
Но с поля раздался громкий щелчок, и Кейси подскочила с криком: «Летит!»
Зеб машинально встал вслед за ней. Но для него все вокруг происходило словно в замедленном действии. Опасный момент на поле развивался со скоростью улитки. Он медленно вытянул руку и поймал мяч, летевший в паре сантиметров от плеча Кейси.
Боль от удара в ладонь вернула Зеба к реальности.
— Черт, — прошипел он, тряся рукой под оглушительный рев и аплодисменты толпы. — Оказывается, это больно.
Кейси смотрела на него широко раскрытыми глазами. Зеб же смотрел в ее голубые глаза и испытывал чувство, названия которому не знал. Ее взгляд такой пристальный и глубокий, словно она хочет распознать его самые потаенные мысли. Вот только он не хотел, чтобы она это сделала.
— Вы поймали мяч голой рукой, — сказала Кейси после долгой паузы.
И прежде чем Зеб успел что-либо ответить, Кейси неспешно взяла мяч из его краснеющей ладони. А затем осторожно — осторожно чуть ли не до боли! — провела по ней кончиком пальца.
— Очень болит?
Прежнее неведомое безымянное чувство сменилось другим, название которому Зеб прекрасно знал.
Страсть.
— Не особо, — ответил он, заметив, как дрогнул его собственный голос. Он знал, что обманывал Кейси. Ладонь болела жутко. Но ради того, чтобы Кейси продолжала его трогать, он был готов поймать еще сотню таких мячей.
Но самое невероятное произошло потом, когда она вдруг прижала его ладонь к своим губам и поцеловала.
— Можем пойти попросить лед или…
Как грешно прозвучало это «или».
— Как скажешь, — ответил Зеб и сам не заметил, как другой ладонью обхватил щеку Кейси. — Решай ты.
Он имел в виду не лед. И не пиво. И ничего, что хоть как-то связано с бейсболом. Он провел большим пальцем по щеке Кейси, и она закрыла глаза. На секунду Зеб испугался, что зашел слишком далеко. Что он неверно расшифровал ее сигнал, и сейчас Кейси убежит со стадиона так же стремительно, как убежала из его кабинета в день их знакомства. По большому счету он это заслужил.
Но она не убегала.