В тот день мой мозг задвинул это ужасное воспоминание на дальние полки. С тех пор я больше никогда не заходила в открытую воду.
Я бежала от воды.
В другой день… Тоже в детстве, я прибежала на кухню, когда вернулась из школы, впечатленная рассказами моих подруг о вкусных пирогах и тортах, которые они пекли целый день со своими мамами. Настоящими мамами. Оказывается, даже мои родители из человеческого мира были частью обмана, и я всегда была ребенком, жившим с бабушкой и дедушкой. Поскольку бабушка с дедушкой были в магазине каждый день, я попыталась приготовить еду сама, чтобы похвастаться перед подругами. Я забыла выключить плиту, которую с трудом разожгла, и, когда пришло время моего любимого мультфильма, побежала в гостиную и уснула там. Проснулась я от криков – криков бабушки, дедушки, незнакомых людей. Я чуть не сожгла наш дом, в котором сама жила, не подозревая об этом.
Мой разум даже столь ужасное воспоминание спрятал в своих глубинах. С тех пор как я помню себя, мой главный страх – умереть при пожаре.
Я боялась огня.
До Геры, когда я ходила в среднюю школу, у меня была кошка. Однажды, когда я вернулась домой, дедушка сказал мне, что ее переехала машина и она погибла. В тот день я впервые узнала, что такое потерять тех, кого любишь. И что после смерти их приходится хоронить в земле…
С той поры я жила в страхе потерять любимых, в страхе предать их тела земле.
Я ненавидела землю.
В период со средней до старшей школы у меня несколько раз случались приступы астмы посреди урока, и долгое время мне приходилось строго следовать предписаниям врача. В то время я боялась, что однажды у меня будет приступ, но никто не сможет помочь, и я задохнусь и умру. Однако меня постигла гораздо худшая участь. В старшей школе я провела целых пять кошмарных часов в лифте. Оказаться одной в сломанной кабинке и ждать починки – это травма, которую я не смогла преодолеть. С тех пор в любом маленьком замкнутом пространстве я чувствовала удушье и всегда убегала. Мне было страшно, что я задохнусь.
Я нуждалась в воздухе.
В детстве со мной случались ужасные вещи. И в то время я считала себя невезучим ребенком. Теперь все это выглядело как призыв стихий, наследницей которых я являюсь. Кто знает.
Поскольку здесь я могла разговаривать только со своими мыслями и внутренним голосом, я чувствовала себя плывущей в море бесконечных возможностей. Настоящая пытка!
Прошли месяцы. Или годы? Сколько страниц было бы вырвано из календаря? Сколько времен года сменилось с тех пор, как я перестала видеть восход солнца и созерцать сияние звезд в ночном небе?
В удачные дни я слышала голоса из небытия. Как сейчас… По барабанным перепонкам ударил шум, похожий на гул, состоящий из какофонии людских шепчущих голосов.
Я крепко зажала уши руками. Мне не хотелось слышать никаких звуков, не хотелось больше видеть иллюзий и быть обманутой.
Ревущий ветер доносил шепот до того места, где я сидела. Звуки усилились, глубокий гул сменился беспорядочным воем.
– Рена, – прозвучал голос.
На миг реальность и воображение слились воедино. Голос, который я слышала, должно быть, был игрой моего воображения, потому что здесь, кроме меня, никого не было. Я не упустила ни единого места, не поленилась заглянуть под каждый камень, чтобы найти хотя бы одно живое существо.
Никого. Я была одна в зеркале, осужденная на вечные муки.
– Наследница Потайного мира, – на этот раз голос раздался ближе, – встаньте.
Я убрала ладони от ушей и прислушалась к голосу. Рядом со мной что-то появилось. Вместе с этим ощущением меня, словно осязаемая масса, обнял порыв воздуха.
Я была в той же ночной сорочке, которую наспех надела, прежде чем оказаться в заточении. Когда я подняла голову с колен, ее пронзила ужасная боль.
– А ты кто? – спросила я, с любопытством уставившись на источник голоса. Передо мной стояла девочка, которую я никогда не видела ни в человеческом мире, ни в Миенасе.
– Нира, – сказала она и со счастливой улыбкой склонила голову набок. – Дух зеркала, Нира.
– Только тебя тут не хватало, – пробормотала я, снова опустив голову на колени и закрыв глаза. – Делай что хочешь, а потом исчезни. Ты явно очередной вид пыток.
– Почему наследница так говорит? – с грустью в голосе спросила маленькая девочка, и я широко раскрыла глаза, но голову не подняла. С тех пор как я оказалась здесь, это был первый человек, который заговорил со мной. Даже если это было ради пыток…
Кроме того… подожди-ка, она только что назвала меня наследницей?
Я подняла взгляд и медленно осмотрела маленькую девочку с головы до ног. Она была крохотной, милой, но ее глаза глядели так мудро, будто она носила в себе библиотечный архив, ее вид излучал уверенность и достоинство. Волосы были заплетены в две косы, спадающие на плечи. Я боялась поддаться очарованию этих розовых лент и белого платья в складку. Особенно когда она стояла передо мной с таким мудрым выражением лица…
Я выпрямилась и хотела встать, чтобы осторожно подойти к ней, но потом снова подумала, что она маленькая, и осталась сидеть на коленях.
– Ну давай, Нира… Что за пытки приготовила для меня сегодня эта развалина с зеркалами?
Она щелкнула языком несколько раз и покачала головой, и ее улыбка увяла, как осенние листья. Радость, которую она излучала, превратилась в яд и растворилась в воздухе, и резкий вдох застрял в моих легких.
– Нельзя так говорить о собственном доме, наследница, – продолжая быстро мотать головой, сказала она. – Это место, и все, что за горизонтом… вы должны защищать его.
Еще и издевается над моим заточением! Пнуть бы ее несколько раз, даже несмотря на то, что она ребенок. Я говорю, что уже годами подвергаюсь пыткам, разве никто не спасет меня? А эта болтушка заладила: «Защищай это, защищай то». Да пошло оно знаешь куда!
И не просто куда, а на большую букву Х.
Как же я устала. Я с трудом сдерживалась, чтобы не начать рвать на себе волосы, и не знала, как заставить себя не броситься на эту кроху. Спокойно, Рена, спокойно…
Глубокий вдох. Кажется, я могла получить ответы на свои вопросы. Если ей было известно, что я наследница, значит, она в целом многое знает.
Нира не спеша подошла ко мне, сделав несколько маленьких шагов, и погладила меня по щеке крошечной ладошкой – и я почувствовала тепло. Одна часть меня безумно боялась ее, а другая – расслабилась от тепла ее кожи, которое я чувствовала впервые за долгое время. Сколько прошло дней с тех пор, как я перестала слышать голоса и чувствовать чье-то дыхание, кроме своего?
С трудом сделав вдох, я попыталась унять пульс, который стучал под моей кожей.
Пока мы рассматривали друг друга, место, где мы находились, несколько раз менялось. Мы не двигались, но за считаные секунды пролетели мой дом, увидели дворцы, оказались на незнакомых землях и над пропастями. Наконец мы остановились на красной земле, в нескольких шагах от Позабытых ворот.
Мы сидели на том же месте, где я впервые отразилась в Миенасе.
– Почему ты здесь? – спросила я, но почувствовала, будто что-то упустила, и повторила вопрос: – Почему мы здесь?
– Истлевший секрет, сокрытый в сердце империи…
Если еще хоть один человек подойдет ко мне и заговорит об империи, о чем-то истлевшем или секретах, я буду слушать, борясь с собственными суицидальными порывами!
Я с трудом подавила желание закричать «хватит!» и, сделав глубокий вдох, нарушила тишину:
– Смотри, Рина.
– Нира. – Какая придирчивая.
Я здесь как в тюрьме, а она цепляется к словам.
Я зажмурила глаза от злости и снова произнесла ее имя:
– Смотри, Нирья.
– Нира.
– Ой, да хватит уже! – Я вздрогнула, опасаясь, что напугала ее, когда она отшатнулась от страха. – Теперь-то ты можешь спокойно рассказать мне все, милая Нирья… Ой, Нира? – Я не расслышала ее имени из-за писклявого голоса – что я могу поделать?
– Конечно. – Она поклонилась, держась за подол белого платья, и выглядела так мило, что захотелось щипнуть ее щечку.
– Но я прошу тебя… расскажи просто, без загадок, хорошо? – Я покачала головой, грозя девочке указательным пальцем и требуя, чтобы она выполнила мою просьбу.
– Я здесь ради наследницы. – Она снова поклонилась, мило улыбнувшись, и я ответила ей тем же. Мне нравился дух зеркала.
Я стояла молча и с нетерпением ждала, когда она заговорит. Интересно, с чего она начнет?
Ее брови нахмурились, когда она посмотрела на меня, но я никак не отреагировала.
Она продолжала стоять.
Когда эта девочка уже перестанет ухмыляться и расскажет мне, что происходит?
Мое терпение лопнуло, я вздохнула и спокойно спросила:
– Ну скажи же, Нира, как мне отсюда выйти? Не хочешь спасти наследницу, а?
– Наследница должна сначала узнать… Наследница должна знать все… Наследница должна познакомиться с нами… – она начала пищать высоким голоском, качая головой. Нира делала так уже во второй раз, и это выглядело пугающе.
– Значит, ты должна рассказать мне все. – Мне хотелось подойти и взять ее за руки, чтобы подбодрить, но я сомневалась. Кажется, пока разумнее сохранять дистанцию, ведь я не знаю, зачем она здесь и на что способна.
– Вам сказали, что земля проклята… дитя пророчества…
– Не надо напоминать, – я вздохнула, морщась.
– Это кощунство… ужасно преследовать вас только потому, что пророчество указывает на вас… На самом деле это святыня.
Сомнения, которые грызли мой ум, словно волки, не отпускали меня. Чем дольше Нира говорила, тем больше я нервничала. Казалось, это детское личико лишь маска, за которой скрывается дьявол.
– О, так никто не считает, Нира. Что я могу сделать?
Она изменилась в лице и отвела взгляд.
– Будут, – сказала она, ее маленький подбородок напрягся. – Все познакомятся с восходящей наследницей.
– Это ты про меня? – я внимательно посмотрела на нее в попытке найти хоть малейшую странность.