| Well, I was surprised, I didn't give him enough credit, I guess, but it seems he could make a nice gesture on occasion. | Признаюсь, я не ожидал, я недооценил его, но оказывается, и он при случае был способен на широкий жест. |
| He's left everything to you ... Pretty grand, isn't it? | Он завещал всё тебе... Душевно, не правда ли? |
| Now you won't have to worry about investment when we make arrangements for ... | Теперь тебе не придётся беспокоиться об учредительском взносе, когда мы займёмся... Что такое, Питер?.. |
| What's the matter, Peter? ... Peter, my boy, are you sick?" | Питер, мальчик мой, тебе плохо?.. |
| Keating's face fell upon his arm on the corner of the desk. | Китинг уронил голову на руку, лежащую на столе. |
| He could not let Francon see his face. | Он не мог допустить, чтобы Франкон видел сейчас его лицо. |
| He was going to be sick; sick, because through the horror, he had caught himself wondering how much Heyer had actually left ... | Его сейчас вырвет. Вырвет потому, что при всём ужасе ситуации он поймал себя на мысли: а сколько же всё-таки ему оставил Хейер?.. |
| The will had been made out five years ago; perhaps in a senseless spurt of affection for the only person who had shown Heyer consideration in the office; perhaps as a gesture against his partner; it had been made and forgotten. | Завещание было составлено пять лет назад. Вероятно, под влиянием минутного приступа симпатии к единственному человеку в бюро, который отнёсся к Хейеру с расположением. Возможно, это был жест, направленный против партнёра. Завещание было составлено и забыто. |
| The estate amounted to two hundred thousand dollars, plus Heyer's interest in the firm and his porcelain collection. | Наследство включало в себя двести тысяч долларов, а также пай Хейера в фирме и его коллекцию фарфора. |
| Keating left the office early, that day, not hearing the congratulations. | В тот день Китинг рано ушёл со службы и не стал выслушивать поздравлений. |
| He went home, told the news to his mother, left her gasping in the middle of the living room, and locked himself in his bedroom. | Он отправился домой, рассказал матери о новостях, оставил её переживать восторги в гостиной, а сам заперся в спальне. |
| He went out, saying nothing, before dinner. | Перед ужином он ушёл из дома, не сказав ни слова. |
| He had no dinner that night, but he drank himself into a ferocious lucidity, at his favorite speak-easy. | В этот вечер он ничего не ел, но много пил в своём любимом баре. |
| And in that heightened state of luminous vision, his head nodding over a glass but his mind steady, he told himself that he had nothing to regret; he had done what anyone would have done; Catherine had said it, he was selfish; everybody was selfish; it was not a pretty thing, to be selfish, but he was not alone in it; he had merely been luckier than most; he had been, because he was better than most; he felt fine; he hoped the useless questions would never come back to him again; every man for himself, he muttered, falling asleep on the table. | Опьянение принесло беспощадную ясность сознания. Он клевал носом над стаканом, но рассудок его был ясен. Китинг испытывал нечто похожее на просветление. Он внушал себе, что терзаться незачем. Он сделал то, что на его месте сделал бы любой. Кэтрин сказала, что он эгоистичен. А кто же не эгоист? Быть эгоистом некрасиво, но не один же он такой. Просто ему повезло больше других. Повезло, потому что он лучше других. Он чувствовал себя прекрасно. Оставалось только надеяться, что бесполезные вопросы и сомнения больше не станут одолевать его. "Каждый за себя", - пробубнил он и заснул, уронив голову на стол. |
| The useless questions never came back to him again. | Ненужные вопросы его больше не одолевали. |
| He had no time for them in the days that followed. | В последующие дни у него просто не было на них времени. |
| He had won the Cosmo-Slotnick competition. | Он выиграл конкурс на "Самое Прекрасное Здание в Мире". |
| Peter Keating had known it would be a triumph, but he had not expected the thing that happened. | Питер Китинг знал, что это будет триумф, но того, что произошло, он не ожидал. |
| He had dreamed of a sound of trumpets; he had not foreseen a symphonic explosion. | Он мечтал о победном звуке труб, но целого симфонического оркестра не предвидел. |
| It began with the thin ringing of a telephone, announcing the names of the winners. | Всё началось с тоненького телефонного звонка с объявлением имён победителей. |
| Then every phone in the office joined in, screaming, bursting from under the fingers of the operator who could barely control the switchboard; calls from every paper in town, from famous architects, questions, demands for interviews, congratulations. | Тут же в бюро оглушительно зазвенели все телефоны. Звонки как бы вырывались прямо из-под пальцев телефонистки, которая едва успевала управляться с коммутатором. Звонили редакторы всех городских газет, все знаменитые архитекторы. Сыпались вопросы, требования дать интервью, поздравления. |
| Then the flood rushed out of the elevators, poured through the office doors, the messages, the telegrams, the people Keating knew, the people he had never seen before, the reception clerk losing all sense, not knowing whom to admit or refuse, and Keating shaking hands, an endless stream of hands like a wheel with soft moist cogs flapping against his fingers. | Затем из лифтов в двери служебных помещений выплеснулся поток - послания, телеграммы, люди, которых Китинг знал, люди, которых он никогда раньше не видел. Секретарша совсем обезумела, не знала, кого впускать, кого не впускать, а Китинг всё пожимал руки - бесконечную вереницу рук, похожую на машину, влажные и мягкие зубцы которой соприкасались с его пальцами. |
| He did not know what he said at that first interview, with Francon's office full of people and cameras; Francon had thrown the doors of his liquor cabinet wide-open. | Он не понимал, что говорит во время первого интервью в кабинете Франкона, забитом людьми и камерами. Франкон широко распахнул дверцы своего кабинетного бара. |
| Francon gulped to all these people that the Cosmo-Slotnick building had been created by Peter Keating alone; Francon did not care; he was magnanimous in a spurt of enthusiasm; besides, it made a good story. | Всем посетителям он, захлёбываясь от восторга, говорил, что здание "Космо-Злотника" создано исключительно Питером Китингом. Франкон не имел ничего против. В приливе восторга он сделался великодушен. А кроме того, получалась хорошая реклама. |
| It made a better story than Francon had expected. | Реклама получилась даже лучше, чем рассчитывал Франкон. |
| From the pages of newspapers the face of Peter Keating looked upon the country, the handsome, wholesome, smiling face with the brilliant eyes and the dark curls; it headed columns of print about poverty, struggle, aspiration and unremitting toil that had won their reward; about the faith of a mother who had sacrificed everything to her boy's success; about the | Со страниц газет на страну глядело лицо Питера Китинга - красивое, здоровое, улыбающееся лицо с сияющими глазами и тёмными кудрями. Под фотографиями шли колонки текстов - о бедности, борьбе, стремлениях и упорном труде, получившем наконец заслуженную награду; о вере матери, которая пожертвовала всем ради успеха своего мальчика; о "золушке архитектуры". |
| "Cinderella of Architecture." Cosmo-Slotnick were pleased; they had not thought that prize-winning architects could also be young, handsome and poor -well, so recently poor. | Фирма "Космо-Злотник" осталась довольна. Они не думали, что архитекторы-лауреаты могут к тому же быть молодыми, красивыми и бедными... ну, скажем, бедными в недалёком прошлом. |
| They had discovered a boy genius; Cosmo-Slotnick adored boy geniuses; Mr. Slotnick was one himself, being only forty-three. | Они открыли юного гения. "Космо-Злотник" обожала юных гениев. Мистер Злотник и сам был из их числа - ему ведь было всего сорок три. |
| Keating's drawings of the "most beautiful skyscraper on earth" were reproduced in the papers, with the words of the award underneath: " ... for the brilliant skill and simplicity of its plan ... for its clean, ruthless efficiency ... for its ingenious economy of space ... for the masterful blending of the modern with the traditional in Art ... to Francon |