| But we are willing in all humility to make way for our heirs. | Но мы готовы со всем смирением уступить дорогу нашим наследникам. |
| We are only men and we are only seekers. | Мы всего лишь люди, всего лишь искатели. |
| But we seek for truth with the best there is in our hearts. We seek with what there is of the sublime granted to the race of men. | Но всем лучшим, что есть в наших сердцах, всеми высокими достоинствами, которыми наделён род человеческий, мы ищем правду. |
| It is a great quest. | Это величайшая миссия. |
| To the future of American Architecture!" | За будущее Американской Архитектуры! |
| Part Two: ELLSWORTH M. TOOHEY | Часть вторая. Эллсворт М. Тухи |
| 1. | I |
| TO HOLD his fists closed tight, as if the skin of his palms had grown fast to the steel he clasped - to keep his feet steady, pressed down hard, the flat rock an upward thrust against his soles - not to feel the existence of his body, but only a few clots of tension: his knees, his wrists, his shoulders and the drill he held - to feel the drill trembling in a long convulsive shudder - to feel his stomach trembling, his lungs trembling, the straight lines of the stone ledges before him dissolving into jagged streaks of trembling - to feel the drill and his body gathered into the single will of pressure, that a shaft of steel might sink slowly into granite - this was all of life for Howard Roark, as it had been in the days of the two months behind him. | Стиснуть кулаки - так, чтобы кожа ладоней намертво вросла в сталь, которая пригрелась в руках. Твёрдо расставить ноги - так, чтобы остались вмятины в камне, ощутить ответное давление гранита на подошвы. Забыть о том, что есть тело, а не десяток осей напряжения - в пальцах, в запястьях, в плечах, в коленях, в отбойном молотке. Чувствовать только этот инструмент, захлёбывающийся в руках, его агонию и конвульсивную дрожь одновременно с дрожью собственного желудка и лёгких. Видеть лишь отвесный оскал гранита, постепенно превращающийся в цепочку угловатых дрожащих зубцов с паутиной трещин. Чувствовать, как отбойный молоток и воля в едином порыве устремляются в толщу сопротивляющегося камня. Вот из чего складывалась жизнь Говарда Рорка час за часом и день за днём на протяжении двух последних месяцев. |
| He stood on the hot stone in the sun. | Он стоял на раскалённых камнях под палящим солнцем. |
| His face was scorched to bronze. | Его лицо загорело так, словно покрылось бронзовым налётом. |
| His shirt stuck in long, damp patches to his back. | Его пропитанная потом рубашка прилипла к телу, и вся спина была в длинных мокрых потёках. |
| The quarry rose about him in flat shelves breaking against one another. | Вокруг него возвышался карьер, весь испещрённый переходящими один в другой выступами. |
| It was a world without curves, grass or soil, a simplified world of stone planes, sharp edges and angles. | Это был мир, лишённый травы и земли: мир каменных плато, крутых обрывов и скал. |
| The stone had not been made by patient centuries welding the sediment of winds and tides; it had come from a molten mass cooling slowly at unknown depth; it had been flung, forced out of the earth, and it still held the shape of violence against the violence of the men on its ledges. | Этот камень появился не в результате кропотливого труда столетий, склеивающих остатки дождей и приливов; он родился из раскалённой массы, медленно остывавшей в неведомых глубинах, затем был изгнан на землю и по сей день хранил в себе неистовую ярость, почти равную ярости вгрызающихся в него людей. |
| The straight planes stood witness to the force of each cut; the drive of each blow had run in an unswerving line; the stone had cracked open in unbending resistance. | Прямые линии свидетельствовали о мощи этого противоборства. Каждый удар обрушивался на скалу с безукоризненной точностью. Камень, неспособный гнуться и покоряться, с треском раскалывался. |
| Drills bored forward with a low, continuous drone, the tension of the sound cutting through nerves, through skulls, as if the quivering tools were shattering slowly both the stone and the men who held them. | Отбойные молотки вгрызались в него с тяжёлым нудным жужжанием; напряжённая тяжесть звука наваливалась на нервы, пронзала черепа, и казалось, что содрогающиеся инструменты дробят не только камень, но и людей, держащих их в руках. |
| He liked the work. | Ему нравилась эта работа. |
| He felt at times as if it were a match of wrestling between his muscles and the granite. | Временами ему казалось, что это борцовский поединок между его мышцами и гранитом. |
| He was very tired at night. He liked the emptiness of his body's exhaustion. | Ночью он валился с ног от усталости, но ему нравилось ощущение пустоты, вызванное телесным изнеможением. |
| Each evening he walked the two miles from the quarry to the little town where the workers lived. | Каждый вечер он проходил две мили от карьера до маленького городка, где жили рабочие. |
| The earth of the woods he crossed was soft and warm under his feet; it was strange, after a day spent on the granite ridges; he smiled as at a new pleasure, each evening, and looked down to watch his feet crushing a surface that responded, gave way and conceded faint prints to be left behind. | Земля в лесу, которым он шёл, была мягкой и тёплой, и, как ни странно, после каждого дня тяжёлой работы в карьере он улыбался от удовольствия, глядя под ноги. Он видел, как его ботинки вминаются в податливую землю, оставляя за ним неглубокие следы. |
| There was a bathroom in the garret of the house where he roomed; the paint had peeled off the floor long ago and the naked boards were gray-white. | На чердаке дома, который он снимал, стояла деревянная кадка. Краска давным-давно сошла с её дна и стенок, а голые доски приобрели светло-серый цвет. |
| He lay in the tub for a long time and let the cool water soak the stone dust out of his skin. | Говард подолгу лежал в ней, пока прохладная вода смывала каменную пыль с его кожи. |
| He let his head hang back, on the edge of the tub, his eyes closed. | Он откидывал голову на край кадки и закрывал глаза. |
| The greatness of the weariness was its own relief: it allowed no sensation but the slow pleasure of the tension leaving his muscles. | В огромную усталость давно уже прокралось какое-то особое облегчение; усталость подавляла все чувства, кроме одного - приятного ощущения того, как напряжение постепенно покидает мышцы. |
| He ate his dinner in a kitchen, with other quarry workers. | Рорк ужинал на кухне вместе с другими рабочими из каменоломни. |
| He sat alone at a table in a corner; the fumes of the grease, crackling eternally on the vast gas range, hid the rest of the room in a sticky haze. | Он сидел в одиночестве за столом в углу. Чад от подгоревшего жира, который беспрестанно трещал на огромной газовой плите, наполнял комнату едким дымом. |
| He ate little. He drank a great deal of water; the cold, glittering liquid in a clean glass was intoxicating. | Рорк ел мало, зато пил много воды; прохладная сверкающая жидкость в прозрачном стакане опьяняла. |
| He slept in a small wooden cube under the roof. | Он спал в крохотной каморке под самой крышей. |
| The boards of the ceiling slanted down over his bed. | Потолочные балки почти касались его кровати. |
| When it rained, he could hear the burst of each drop against the roof, and it took an effort to realize why he did not feel the rain beating against his body. | Когда шёл дождь, он слышал, как каждая капля стучит по крыше, и ему стоило больших усилий понять, почему он не чувствует, как дождь стучит по его телу. |
| Sometimes, after dinner, he would walk into the woods that began behind the house. | Иногда после ужина Рорк уходил в лес, который начинался сразу за домом. |
| He would stretch down on the ground, on his stomach, his elbows planted before him, his hands propping his chin, and he would watch the patterns of veins on the green blades of grass under his face; he would blow at them and watch the blades tremble then stop again. | Там он ложился на живот, упираясь локтями в землю. Подпирая подбородок ладонями, он разглядывал узоры прожилок в травинках, что стелились перед ним. Он дул на них и наблюдал, как они то заволнуются, то снова замрут. |