Источник — страница 174 из 420

Гильдия архитекторов расценивала Совет американских строителей как глупую шутку."Why do you want to waste time on those cranks for?" Francon asked Keating in the rose-lit satin-stuffed rooms of the A.G.A., wrinkling his nose with fastidious amusement.- Зачем тебе тратить время на этих придурков? -спрашивал Китинга Франкон в обтянутых розовым штофом кабинетах Американской гильдии архитекторов и морщил нос - брезгливо и весело."Damned if I know," Keating answered gaily.- Понятия не имею, - так же весело отвечал Китинг."I like them."- Мне они нравятся.Ellsworth Toohey attended every meeting of the Council, but did not speak.Эллсворт Тухи присутствовал на всех заседаниях совета, но не выступал.He sat in a corner and listened.Он сидел в углу и слушал.One night Keating and Toohey walked home together after the meeting, down the dark, shabby streets of the West Side, and stopped for a cup of coffee at a seedy drugstore.Однажды вечером Китинг и Тухи отправились после собрания по домам вместе. Проходя по тёмным грязным улицам Вест-Сайда, они остановились выпить по чашке кофе в облезлой забегаловке."Why not a drugstore?" Toohey laughed when Keating reminded him of the distinguished restaurants made famous by Toohey's patronage.- А почему бы и не в забегаловке? - рассмеялся Тухи, когда Китинг напомнил ему об изысканных ресторанах, которые стали знаменитыми благодаря покровительству Тухи."At least, no one will recognize us here and bother us."- По крайней мере, никто нас здесь не узнает и не побеспокоит.He sent a jet of smoke from his Egyptian cigarette at a faded Coca-Cola sign over their booth, he ordered a sandwich, he nibbled daintily a slice of pickle which was not flyspecked but looked it, and he talked to Keating.Он выпустил струю дыма от своей египетской сигареты прямо в выцветшую рекламу кока-колы, заказал себе сандвич и, с наслаждением надкусив кружок огурчика, который не был засижен мухами, хотя и выглядел таким, заговорил с Китингом.He talked at random.Он говорил без всякой цели.What he said did not matter, at first; it was his voice, the matchless voice of Ellsworth Toohey.Что он сказал, не имело значения, главное было в голосе, в несравненном голосе Эллсворта Тухи.Keating felt as if he were standing in the middle of a vast plain, under the stars, held and owned, in assurance, in security.Китинг словно стоял посреди огромной равнины, под звёздами, обнимая всю вселенную, он чувствовал себя уверенно и надёжно."Kindness, Peter," said the voice softly, "kindness.- Доброта, - мягко говорил голос, - отзывчивость.That is the first commandment, perhaps the only one.Это первая заповедь, а возможно, и единственная.That is why I had to pan that new play, in my column yesterday.Вот почему я должен был сурово разнести в своей вчерашней колонке эту новую пьесу.
That play lacked essential kindness.В ней нет доброты.
We must be kind, Peter, to everybody around us.Мы должны быть добры, Питер, ко всем вокруг.
We must accept and forgive - there is so much to be forgiven in each one of us.Мы должны принимать и прощать - каждому из нас нужно так многое простить.
If you learn to love everything, the humblest, the least, the meanest, then the meanest in you will be loved.Если ты научился любить всё самое скромное, самое мелкое, самое серое, то и в тебе полюбят и самое невзрачное.
Then we'll find the sense of universal equality, the great peace of brotherhood, a new world, Peter, a beautiful new world ... "Тогда мы постигнем смысл всеобщего равенства, великий покой братства, новый мир, Питер, прекрасный новый мир.
9.IX
ELLSWORTH MONKTON TOOHEY was seven years old when he turned the hose upon Johnny Stokes, as Johnny was passing by the Toohey lawn, dressed in his best Sunday suit.Эллсворту Монктону Тухи было семь лет, когда он окатил водой из шланга Джонни Стокса, Джонни как раз шёл по лужайке Тухи в своём лучшем воскресном костюме.
Johnny had waited for that suit a year and a half, his mother being very poor.Джонни ждал этого костюма полтора года, потому что его мать была очень бедна.
Ellsworth did not sneak or hide, but committed his act openly, with systematic deliberation: he walked to the tap, turned it on, stood in the middle of the lawn and directed the hose at Johnny, his aim faultless - with Johnny's mother just a few steps behind him down the street, with his own mother and father and the visiting minister in full view on the Toohey porch.Эллсворт не таился и не скрывался, он совершил всё на виду у всех и всё точно рассчитав: он подошёл к крану, открыл его, встал на середину лужайки и направил шланг на Джонни. Мать Джонни находилась всего в нескольких шагах позади него на улице, его собственная мать и отец, а также гость - пастор - сидели на веранде дома Тухи и всё прекрасно видели.
Johnny Stokes was a bright kid with dimples and golden curls; people always turned to look at Johnny Stokes.Джонни Стокс был весёлый парнишка с ямочками на щеках и золотыми кудрями; люди всегда оборачивались и смотрели на него.
Nobody had ever turned to look at Ellsworth Toohey.Никто никогда не оборачивался, чтобы взглянуть на Эллсворта Тухи.
The shock and amazement of the grownups present were such that nobody rushed to stop Ellsworth for a long moment.Потрясение и изумление присутствовавших взрослых было столь велико, что никто из них не бросился остановить Эллсворта.
He stood, bracing his thin little body against the violence of the nozzle jerking in his hands, never allowing it to leave its objective until he felt satisfied; then he let it drop, the water hissing through the grass, and made two steps toward the porch, and stopped, waiting, his head high, delivering himself for punishment.Он напрягал своё маленькое тельце, чтобы устоять под напором рвавшейся из его рук воды, не позволяя ей изменить направление, пока не почувствовал удовлетворение; тогда он бросил шланг, и вода забила по траве; он сделал два шага к веранде и остановился в ожидании, не опуская головы, готовый к наказанию.
The punishment would have come from Johnny if Mrs. Stokes had not seized her boy and held him.Наказание пришло бы от Джонни, но миссис Стокс схватила своего сына и держала его.
Ellsworth did not turn to the Stokeses behind him, but said, slowly, distinctly, looking at his mother and the minister:Эллсворт, не повернувшись к Стоксам, находившимся позади него, тихо и отчётливо произнёс, глядя на свою мать и пастора:
"Johnny is a dirty bully."Джонни - грязный хулиган.
He beats up all the boys in school."Он бьёт всех мальчишек в школе".

Оглавление

К карточке книги

This was true.И это было правдой.
The question of punishment became an ethical problem.Вопрос о наказании превратился в этическую проблему.
It was difficult to punish Ellsworth under any circumstances, because of his fragile body and delicate health; besides, it seemed wrong to chastise a boy who had sacrificed himself to avenge injustice, and done it bravely, in the open, ignoring his own physical weakness; somehow, he looked like a martyr.Эллсворта трудно было наказать при любых обстоятельствах из-за его тщедушного тельца и слабого здоровья; кроме того, казалось несправедливым наказывать мальчика, который жертвовал собой, чтобы отомстить за несправедливость, и храбро проделал это, несмотря на свою физическую слабость; как бы там ни было, он выглядел мучеником.
Ellsworth did not say so; he said nothing further; but his mother said it.Эллсворт этого не сказал, он не прибавил ничего, это сказала его мать.
The minister was inclined to agree with her.Пастор был склонен согласиться с ней.
Ellsworth was sent to his room without supper.Эллсворта отослали в его комнату и оставили без ужина.
He did not complain.Он не жаловался.
He remained there meekly - and refused the food his mother sneaked up to him, late at night, disobeying her husband.Он послушно оставался там и отказался от еды, которую мать тайком принесла ему поздно ночью, нарушив распоряжение мужа.
Mr. Toohey insisted on paying Mrs. Stokes for Johnny's suit.Мистер Тухи настоял на том, чтобы миссис Стокс позволила ему заплатить за костюм Джонни.
Mrs. Toohey let him do it, sullenly; she did not like Mrs. Stokes.Миссис Тухи, надувшись, позволила ему сделать это - она не любила миссис Стоке.
Ellsworth's father managed the Boston branch of a national chain of shoe stores.Отец Эллсворта руководил бостонским филиалом национальной сети обувных магазинов.
He earned a modest, comfortable salary and owned a modest, comfortable home in an undistinguished suburb of Boston.Он получал скромное, но приличное жалованье и был владельцем скромного, но приличного дома в небогатом пригороде Бостона.
The secret sorrow of his life was that he did not head a business of his own.Тайная печаль его жизни состояла в том, что он не был хозяином собственного дела.