| People always speak of a black death or a red death, he thought; yours, Gail Wynand, will be a gray death. | "Всегда говорят о чёрной смерти или о красной, -подумал он, - твоя же, Гейл Винанд, будет серой. |
| Why hasn't anyone ever said that this is the ultimate horror? | Почему никто никогда не говорил, что это и есть беспредельный страх? |
| Not screams, pleas or convulsions. | Ни воплей, ни молений, ни конвульсий. |
| Not the indifference of a clean emptiness, disinfected by the fire of some great disaster. | Ни безразличия честной пустоты, очищенной огнём некоего великого несчастья. |
| But this - a mean, smutty little horror, impotent even to frighten. | Просто скромненько-грязненький, мелкий ужас, неспособный даже напугать. |
| You can't do it like that, he told himself, smiling coldly; it would be in such bad taste. | Не можешь же ты опуститься до такого, - сказал он себе, - это было бы проявлением дурного вкуса". |
| He walked to the wall of his bedroom. | Он подошёл к стене своей спальни. |
| His penthouse was built above the fifty-seventh floor of a great residential hotel which he owned, in the center of Manhattan; he could see the whole city below him. | Его пентхаус был надстроен над пятьдесят седьмым этажом роскошного отеля, которым он владел в центре Манхэттена; внизу он мог видеть весь город. |
| The bedroom was a glass cage on the roof of the penthouse, its walls and ceiling made of huge glass sheets. | Спальней служила прозрачная клетка на крыше, стенами и потолком которой были огромные стеклянные панели. |
| There were dust-blue suede curtains to be pulled across the walls and enclose the room when he wished; there was nothing to cover the ceiling. | Вдоль стен протянулись гардины из пепельно-голубой замши, они могли закрыть комнату, если он пожелает; потолок всегда оставался открыт. |
| Lying in bed, he could study the stars over his head, or see flashes of lightning, or watch the rain smashed into furious, glittering sunbursts in mid-air above him, against the unseen protection. | Лёжа в постели, он мог наблюдать звёзды над головой, видеть блеск молний, следить, как капли дождя разбиваются в гневных, сверкающих всплесках света о невидимую преграду. |
| He liked to extinguish the lights and pull all the curtains open when he lay in bed with a woman. | Он любил гасить свет и полностью раскрывать гардины, когда был в постели с женщиной. |
| "We are fornicating in the sight of six million people," he would tell her. | "Мы совершаем соитие на виду у шести миллионов", - пояснял он ей. |
| He was alone now. | Сегодня он был один. |
| The curtains were open. | Гардины были раскрыты. |
| He stood looking at the city. | Он смотрел на город. |
| It was late and the great riot of lights below him was beginning to die down. | Было поздно, и великое буйство света внизу начало меркнуть. |
| He thought that he did not mind having to look at the city for many more years and he did not mind never seeing it again. | Он подумал, что готов смотреть на город ещё много, много лет, но и не имеет ничего против того, чтобы никогда его больше не видеть. |
| He leaned against the wall and felt the cold glass through the thin, dark silk of his pyjamas. | Он прислонился к стене и сквозь тонкий тёмный шёлк своей пижамы почувствовал её холод. |
| A monogram was embroidered in white on his breast pocket: GW, reproduced from his handwriting, exactly as he signed his initials with a single imperial motion. | На нагрудном кармане пижамы была вышита белая монограмма "Г.В.", воспроизводившая его подпись, - именно так он подписывался своими инициалами одним властным движением руки. |
| People said that Gail Wynand's greatest deception, among many, was his appearance. | Утверждали, что самым обманчивым в Гейле Винанде была внешность. |
| He looked like the decadent, overperfected end product of a long line of exquisite breeding - and everybody knew that he came from the gutter. | Он выглядел как порочный и чрезмерно утончённый последний представитель старинного, погрязшего в многовековой роскоши рода, хотя все знали, что он поднялся из грязи. |
| He was tall, too slender for physical beauty, as if all his flesh and muscle had been bred away. | Он был чрезмерно строен - настолько, что не мог считаться физически красивым, казалось, вся его плоть уже выродилась. |
| It was not necessary for him to stand erect in order to convey an impression of hardness. | У него не было необходимости держаться прямо, чтобы произвести впечатление жёсткости. |
| Like a piece of expensive steel, he bent, slouched and made people conscious, not of his pose, but of the ferocious spring that could snap him straight at any moment. | Подобно изделиям из дорогой стали, он склонялся, сгибался и заставлял окружающих чувствовать не свою позу, а туго сжатую пружину, готовую выпрямить его в любой миг. |
| This hint was all he needed; he seldom stood quite straight; he lounged about. | Ему не требовалось ничего сильнее этого намёка, он редко стоял выпрямившись, движения и позы его были ленивы и расслаблены. |
| Under any clothes he wore, it gave him an air of consummate elegance. | И какие бы костюмы он ни носил, они придавали ему вид совершеннейшей элегантности. |
| His face did not belong to modern civilization, but to ancient Rome; the face of an eternal patrician. | Его лицо не вписывалось в современную цивилизацию, скорее в античный Рим - лицо бессмертного патриция. |
| His hair, streaked with gray, was swept smoothly back from a high forehead. His skin was pulled tight over the sharp bones of his face; his mouth was long and thin; his eyes, under slanting eyebrows, were pale blue and photographed like two sardonic white ovals. | Его волосы с лёгкой сединой были гладко зачёсаны назад, обнажая высокий лоб, рот был большим и тонким, глаза под выгнутыми дугами бровей были бледно-голубыми и при фотосъёмке выглядели двумя сардоническими белыми овалами. |