| He was fifty-one years old, and it was the middle of October in the year 1932; he was certain of this much; the rest took an effort of memory. | Ему исполнился пятьдесят один год, и на дворе была середина октября 1932 года, в этом он был твёрдо уверен; остальное же требовало усилий памяти. |
| He had awakened and dressed at six o'clock this morning; he had never slept more than four hours on any night of his adult life. | Он проснулся и оделся в шесть утра; он никогда не спал больше четырёх часов. |
| He descended to his dining room where breakfast was served to him. | Он спустился в столовую, где был приготовлен завтрак. |
| His penthouse, a small structure, stood on the edge of a vast roof landscaped as a garden. | Его квартира, небольшое строение, стояла на краю обширной крыши, на которой был разбит сад. |
| The rooms were a superlative artistic achievement; their simplicity and beauty would have aroused gasps of admiration had this house belonged to anyone else; but people were shocked into silence when they thought that this was the home of the publisher of the New York Banner, the most vulgar newspaper in the country. | Его комнаты были вершиной художественного совершенства; их простота и красота вызвали бы вздохи восхищения, если бы дом принадлежал кому-то другому, но гости бывали поражены до немоты, увидев дом издателя нью-йоркского "Знамени", самой популярной газеты в стране. |
| After breakfast he went to his study. | После завтрака он зашёл в свой кабинет. |
| His desk was piled with every important newspaper, book and magazine received that morning from all over the country. | Его стол был завален наиболее известными газетами, книгами и журналами, полученными этим утром со всех концов страны. |
| He worked alone at his desk for three hours, reading and making brief notes with a large blue pencil across the printed pages. | Он работал в уединении за этим столом часа три, читая и делая краткие заметки большим синим карандашом поперёк печатных страниц. |
| The notes looked like a spy's shorthand; nobody could decipher them except the dry, middle-aged secretary who entered the study when Wynand left it. | Заметки напоминали стенографию шпиона, никто не смог бы их расшифровать за исключением сухой, средних лет секретарши, которая заходила в кабинет, когда он его покидал. |
| He had not heard her voice in five years, but no communication between them was necessary. | За пять лет он ни разу не слышал её голоса, да они и не нуждались в личном общении. |
| When he returned to his study in the evening, the secretary and the pile of papers were gone; on his desk he found neatly typed pages containing the things he had wished to be recorded from his morning's work. | Когда он вечером возвращался в кабинет, секретарша и куча бумаг уже исчезали; на столе он находил отпечатанные страницы, содержавшие всё, что он хотел сохранить от утренней работы. |
| At ten o'clock he arrived at the Banner Building, a plain, grimy structure in an undistinguished neighborhood of lower Manhattan. | В десять часов он подъехал к зданию редакции "Знамени" - простому, мрачному зданию в не очень престижном квартале Нижнего Манхэттена. |
| When he walked through the narrow halls of the building, the employees he met wished him a good morning. | Когда он проходил по узким коридорам здания, служащие, попадавшиеся ему навстречу, приветствовали его, желая доброго утра. |
| The greeting was correct and he answered courteously; but his passage had the effect of a death ray that stopped the motor of living organisms. | Приветствия были официальными, и он вежливо отвечал, но его продвижение было подобно лучу смерти, останавливающему деятельность живых организмов. |
| Among the many hard rules imposed upon the employees of all Wynand enterprises, the hardest was the one demanding that no man pause in his work if Mr. Wynand entered the room, or notice his entrance. | Среди многих жёстких порядков, заведённых для служащих, самым тяжким было требование, чтобы при появлении мистера Винанда никто не прекращал работы, не замечал его присутствия. |
| Nobody could predict what department he would choose to visit or when. | Никто не мог предсказать, какой отдел будет выбран для посещения и когда. |
| He could appear at any moment in any part of the building - and his presence was as unobtrusive as an electric shock. | Он мог появиться в любой момент в любой части здания, и его присутствие действовало как удар электрического тока. |
| The employees tried to obey the rule as best they could; but they preferred three hours of overtime to ten minutes of working under his silent observation. | Служащие пытались выполнять предписание как можно лучше, но предпочли бы трёхчасовую переработку десяти минутам работы под его молчаливым наблюдением. |
| This morning, in his office, he went over the proofs of the Banner's Sunday editorials. | Утром в своём кабинете он пробежал гранки редакционных статей воскресного выпуска "Знамени". |
| He slashed blue lines across the spreads he wished eliminated. | Он вычёркивал синим карандашом те строки, которые считал ненужными. |
| He did not sign his initials; everybody knew that only Gail Wynand could make quite that kind of blue slashes, lines that seemed to rip the authors of the copy out of existence. | Он не подписывался своими инициалами: все знали, что только Гейл Винанд может вычёркивать текст такими размашистыми синими линиями, которые, казалось, обрекают на смерть авторов этого номера. |
| He finished the proofs, then asked to be connected with the editor of the Wynand Herald, in Springville, Kansas. | Он закончил с гранками и попросил соединить его с редактором "Геральда" в Спрингвиле, штат Канзас. |
| When he telephoned his provinces, Wynand's name was never announced to the victim. | Когда он звонил в свои провинциальные издания, его имя никогда не сообщалось жертве. |
| He expected his voice to be known to every key citizen of his empire. | Он считал, что его голос должен быть известен всем наиболее значительным гражданам его империи. |
| "Good morning, Cummings," he said when the editor answered. | - Доброе утро, Каммингс, - произнёс он, когда редактор ответил. |
| "My God!" gasped the editor. "It isn't ... " | - Господи, - задохнулся редактор, - неужели... |
| "It is," said Wynand. | - Он самый, - ответил Винанд. |
| "Listen, Cummings. | - Послушай, Каммингс. |
| One more piece of crap like yesterday's yarn on the Last Rose of Summer and you can go back to the high school Bugle." | Если в моей газете ещё раз появится такой бред, как вчерашняя история о "Последней розе лета", вы отправитесь обратно в "Гудок" своего колледжа. |
| "Yes, Mr. Wynand." | - Да, мистер Винанд. |
| Wynand hung up. | Винанд повесил трубку. |
| He asked to be connected with an eminent Senator in Washington. | Он попросил соединить его с известным сенатором в Вашингтоне. |
| "Good morning, Senator," he said when the gentleman came on the wire within two minutes. | - Доброе утро, сенатор, - приветствовал он его, когда этот джентльмен через две минуты взял трубку. |
| "It is so kind of you to answer this call. | - Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились поговорить со мной. |
| I appreciate it. | Я весьма благодарен. |
| I do not wish to impose on your time. But I felt I owed you an expression of my deepest gratitude. | Не хочу злоупотреблять вашим временем, но полагаю, что обязан высказать свою самую искреннюю благодарность. |
| I called to thank you for your work in passing the Hayes-Langston Bill." | Я звоню, чтобы поблагодарить вас за ваши усилия, за поддержку билля Хейса-Лангстона. |
| "But ... Mr. Wynand!" | - Но... мистер Винанд! |
| The Senator's voice seemed to squirm. | - В голосе сенатора прозвучали тоскливые нотки. |
| "It's so nice of you, but ... the Bill hasn't been passed." | - Очень мило с вашей стороны, но... билль Хейса-Лангстона ещё не прошёл. |