он сам не смог правильно подцепить рыбу, а потом все испортил. Каким бы милым он ни казался в лагуне на островах Кука, теперь он решительно вознамерился запугать меня.
Я сделала глубокий, судорожный вдох и сказала:
— Я… извините. Сейчас мне лучше побыть одной.
Уиллоу какое-то время молча смотрела на меня.
— Приходите ко мне завтра, ладно? — тихо предложила она. — Или в любое другое время. Потому что у вас такой вид, как будто вам нужно выговориться.
Она оглянулась на маленькую толпу, собравшуюся на причале у «Абракадабры», и я ощутила, как она оценивает ситуацию, прикидывает варианты действий. Наконец она повернулась ко мне.
— Я квалифицированный специалист, Элли. Я могу помочь, — она сделала паузу. — По крайней мере, я могу помочь вам получить помощь.
Я посмотрела в ее ясные глаза, и мне захотелось заплакать. Мне захотелось, чтобы она обняла меня, — точно так же, как я тосковала по утешительным объятиям после того, как умерла моя мама. Мне не хватало Даны. Я тосковала о моих старых подругах и о прежней жизни. Я даже тосковала по моему чертову отцу, что казалось совершенно неуместным. Потому что он ни разу не обнял меня, когда я больше всего нуждалась в этом после очередной передозировки у моей мамы. Дрожащей рукой я стерла влагу с глаз и молча кивнула, не доверяя собственному языку.
— Но сейчас с вами все в порядке? — спросила Уиллоу. — Я хочу сказать, нет никаких физических повреждений?
Я покачала головой. Моя рука была сильно порезана, но это даже не стоило упоминания.
Она облизнула губы.
— А в эмоциональном смысле?
По моему лицу вдруг заструились слезы. Я не могла ответить, даже если бы захотела.
— Давайте я провожу вас домой.
Я отступила на шаг и выставила руки перед собой ладонями вперед. Потом повернулась и неверной походкой побрела к дому.
— Приходите ко мне, Элли! — крикнула она вслед. — Или позвоните мне в любое время. Я серьезно, в любое время суток!
Я кивнула на ходу.
Когда я вышла на подъездную дорожку, то заметила, как шевельнулись занавески в окне соседнего дома. Там промелькнула тень. Снова та женщина в окне.
Она наблюдала за мной.
РаньшеЭлли
Я вошла через открытую дверь гаража, стащила с головы бейсбольную кепку и швырнула ее в угол, прямо на бетонный пол. Потом избавилась от мокрых теннисных туфель и ветровки, которые присоединились к бейсболке. Тяжело дыша, спустила окровавленные брюки и бросила их в кучу одежды. С громко стучащим сердцем я вышла из боковой двери гаража в одних трусах и влажной футболке. Женщина наблюдала за мной из окна, пока я шла по лужайке. Я показала ей средний палец, и она скрылась в тени.
В доме я сразу же направилась к холодильнику с вином, открыла бутылку белого «Совиньона» и наполнила большой бокал. Одним глотком опустошив содержимое, я подлила вина и отнесла бутылку вместе с бокалом в гостиную. Там я плюхнулась на диван, сделала большой глоток, снова наполнила бокал и потянулась за пультом дистанционного управления. Когда я нашла какой-то бездумный сериал «Нетфликс» и остановилась на нем, то вспомнила о Дане и расплакалась. Допив вино, я налила новую порцию, чтобы достичь блаженного онемения, снять остроту кровавых образов, мелькавших у меня в голове, умерить ярость, бушевавшую в моем сердце и толкавшую меня на чудовищные мысли, вроде того, когда мне хотелось заколоть Мартина, пока он находился в беспомощном состоянии. Я боялась себя, боялась собственного разума. Моих собственных мыслей. Мне хотелось скрыться от меня — от той жуткой личности, которая возникала как демон внутри моего тела.
Я подумала, не стоит ли принять очередную таблетку, но потом вспомнила, что оставила таблетки в кармане штанов, валявшихся в гараже. Мне не хотелось возвращаться туда; кроме того, я не могла допустить, чтобы эта маньячка в окне увидела меня пьяной и спотыкающейся на лужайке. Вместо этого я взяла ативан наверху, приняла таблетку вместе с остатками вина, открыла другую бутылку и устроилась на диване, по-прежнему в трусах и влажной футболке. Наконец на меня снизошло спокойствие, и я почувствовала, что могу справиться с собой.
Поэтому я даже не насторожилась при появлении Мартина. Он как будто находился в другом месте и времени по сравнению со мной.
Он медленно прошел на кухню и посмотрел на меня, когда положил ключи на гранитную столешницу. Он посмотрел на бокал в моей руке, потом перевел взгляд на пустую бутылку, оставленную на столешнице. Его губы сжались в гневную линию. На его шее красовалась свежая повязка, и я увидела другую повязку у него на руке, где я порезала его. Он был бледен и выглядел отчужденно.
Я помахала ему бокалом.
— Значит, они вынули крючки, — мой язык немного заплетался, в голове звенело, но ощущение было приятным. — За славных в-врачей! — я подняла тост и сделала глоток. — Как им удалось это с-сделать?
— Они протолкнули крючки с зубцами через кожу, — невозмутимо ответил он. — По изгибу тройника, пока зубчатые концы не вышли с обратной стороны. Потом они обрезали концы крючков ножницами по металлу и вытянули остальное изнутри. К счастью, крючки не задели жизненно важных мест.
— Да, повезло. А рука? Ее зашили?
— Наложили несколько стежков.
Он медленно пошел ко мне. По мере его приближения по моей коже пробежал тревожный холодок, но я не сдавала свою позицию. Он уселся на диван рядом со мной, так что мог дотянуться до бутылки с вином. В соседском доме зажегся свет — я увидела, как желтое сияние затопило узкое панорамное окно между кухней и гостиной. Снаружи уже стемнело; я и не заметила, как пробежало время. Вероятно, по вечерам та женщина могла наблюдать, что происходит в нашей гостиной.
— Нам нужно повесить жалюзи. Эта женщина постоянно ш-шпионит за нами, — у меня снова заплетался язык, но мне было все равно. Я отпила еще вина.
— Какая женщина?
— Эта тетка, что живет по соседству. Смотрит, смотрит и смотрит, а потом прячется за кружевной занавеской.
Он нахмурился.
— Ты же видел ее, да?
— Нет.
Это привело меня в раздражение.
— Разумеется, ты должен был заметить слежку из соседнего дома.
— Элли…
— Подожди, — я помахала пальцем у него перед носом. — Обожди немного, прежде чем сюсюкать со мной! — Я неуклюже поставила бокал на кофейный столик и подалась вперед. — Какого дьявола ты пытаешься мне доказать, когда увозишь меня в открытое море в такую плохую погоду? Когда такие высокие волны, такой сильный ветер? Так далеко, так долго — и без питьевой воды? Ты пытаешься запугать меня? Убить нас обоих или что? Даже Рабз сказала, что нам нужно было уплыть гораздо раньше.
Он смотрел на меня в звенящей тишине.
«Будь осторожна, Элли. Он выглядит опасным».
— Ты показываешь силу характера, Мартин? В этом все дело? Хочешь показать мне, кто в доме хозяин. Недавно я кое-что поняла, и знаешь, что я думаю? Я думаю, ты специально оставил меня без воды, чтобы я напивалась винным кулером. Ты подставил меня? Ты намеревался вдрызг напоить меня, чтобы, когда мы вернемся, все увидели это, — целый утес, полный наблюдателей, и целая куча свидетелей при выходе в море? Ты рассказал врачам в больнице, что это сделала твоя пьяная жена?
Его лицо приобрело красновато-коричневый оттенок. Его черты зловеще исказились. Мне еще не приходилось видеть его таким, и я почти не узнавала его.
«Перестань, Элли. Остановись».
— Вчера на прогулке, Мартин, ты сказал мне, что люди выстраиваются на утесах, когда волны начинают размывать песчаную косу. Ты знал, что там будут десятки свидетелей.
— Никто не заставляет тебя напиваться, Элли. Никто не заставляет тебя глотать таблетки. У тебя токсикомания, Элли. Ты больна. Ты хотя бы понимаешь это? У тебя есть проблема, и тебе нужна помощь. Знаешь, что я сделал на самом деле? Я попросил врача в клинике дать мне рекомендацию для того, чтобы ты обратилась к профессиональному медику, который занимается проблемами зависимости.
Он положил на кофейный столик рядом с бутылкой красивую визитную карточку. Доктор Кеннет Маршалл.
Что-то во мне изменилось: чудище стыда подняло голову и развернуло свои темные крылья в моей груди, пробившись через алкогольную дымку. Все в городе быстро узнавали, что жена Мартина Крессуэлл-Смита оказалась алкоголичкой и наркоманкой. Сначала неприглядная сцена в «Пагго», потом инцидент перед отплытием, а теперь еще врачи в больнице. Бедный Мартин.
— Так почему ты взял меня с собой в такую погоду? Даже Рабз сказала…
— Потому что я хотел отвлечь тебя от таблеток, разве не ясно? Я хотел, чтобы мы чем-то занялись вместе, чтобы ты оказалась на свежем воздухе, подальше от этих проклятых пилюль.
— Лжец.
Он заморгал. Изумление, отразившееся на его лице, только подстегнуло меня.
— Ты хотел напугать меня. Почему ты не упомянул о моем поведении в «Пагго», когда принес мне завтрак в постель сегодня утром? Ты вел себя, как будто все в порядке, как будто не случилось ничего плохого. Ты копаешься в моей голове; ты хочешь, чтобы я считала себя сумасшедшей! — Я потянулась за бокалом, сделала еще один укрепляющий глоток и махнула рукой в его сторону. — Знаешь, как это называется, Мартин? Доведение до умопомешательства.
Фраза повисла в жарком воздухе. Потолочный вентилятор лениво вращался наверху.
— Отправляйся в постель, — тихо и мрачно произнес он. — Ты снова выпила и распсиховалась. Утром мы разберемся с этим…
— Нет, мы разберемся с этим прямо сейчас! — я постучала пальцами по крышке кофейного столика. — Почему ты так поступаешь со мной? Я хотела начать с чистого листа, жить счастливо…
— Только лист оказался нечистым — да, Элли? Ты прилетела сюда, под завязку напичканная таблетками, а теперь утверждаешь, что это я виноват? Никто с тобой ничего не делал. Ты сама все это делаешь.
— Это из-за Рабз?
Он побледнел и замер неподвижно.