— Я хочу знать, Мартин. Скажи мне прямо сейчас: как долго ты трахаешься с Рабз?
Молчание. Лопасти вентилятора медленно вращались, жара накатывала медленными волнами.
Это правда. Я обнаружила ее. Попала в яблочко. Я видела это в его глазах, в выражении его лица, в его телесной реакции. Я как будто прикоснулась к его коже заряженным электродом, и теперь электричество потрескивало внутри — невидимое, но нарастающее.
Крошечная нить страха распустилась у меня в животе.
— Ты пьяна.
— Хочешь знать, как я узнала? — тихо спросила я. Все мои инстинкты подсказывали, что пора остановиться, пойти на попятный, подняться в спальню. Но почему я должна была останавливаться? В конце концов, это мой брак и моя жизнь. Я проделала долгий путь и оказалась в незнакомой стране ради этого мужчины, и я имела право… нет, я была обязана дойти до конца. Мне были нужны ответы.
— На кушетке в моей студии валялась вязаная резинка для волос, точно такая же, как та, которую сегодня носила Боди Рабинович. Золотые нити в зеленой ткани. Ты спал с ней в моей будущей рабочей студии? Там остался ее запах, Мартин. Ее запах на резинке… смесь пачули, душистых трав и жасмина, который она носит. И там был ее волос: длинный, темный, волнистый волос. Это ее волос, — я готова поспорить, что анализ ДНК докажет это. И я знала, я почувствовала, что между вами что-то есть, когда мы были в «Пагго». Женщина чувствует такие вещи, Мартин.
— Если в твоей студии осталась резинка для волос и если она принадлежит Рабз, это потому, что она со своими друзьями из «Пагго» помогала мне перенести туда твои коробки после прибытия. И знаешь, почему они это сделали? Потому что они хорошие люди. Все вместе. Однажды я ужинал в «Пагго» через пару недель после приезда в город — я регулярно бываю там, — и упомянул о покупке дома и о том, что скоро приедут твои вещи.
Он внимательно наблюдал за мной, пока говорил. Его тело было странно неподвижным, светлые глаза холодно поблескивали.
— Я рассказывал им о тебе, Элли, о моей чудесной жене из Канады. Им не терпелось познакомиться с тобой, и они предложили помочь мне, когда приедет грузовик с твоими вещами.
Он выразительно замолчал. Я сглотнула, когда увидела выражение его глаз. Оно мне очень не понравилось.
— Лжец.
Его лицо как будто сжалось в размере, глаза превратились в щелочки.
— Прекрати, — сказал он. — Немедленно.
Я не узнала его голос.
— Ты привел ее в мою студию, Мартин, — очень тихо сказала я. — В мой дом…
— В наш дом, — отрезал он.
— Я купила этот дом. Только с моими средствами…
Он вскочил на ноги, ухватил меня за волосы на макушке и дернул с такой силой, что я почувствовала, как рвутся корни. Я закричала и привстала, пытаясь ослабить давление. Он стиснул волосы в кулаке и потянул, как будто хотел оскальпировать меня. Мои глаза горели. Я была парализована ужасом и не двигалась, не осмеливалась издать ни звука. Только тяжело дышала.
Он выпустил волосы и, когда я сползла на пол, лягнул меня в зад. Сила его удара была настолько внезапной, что я едва успела выбросить руки перед собой, чтобы уберечь голову от удара об угол кухонного шкафа. Я ударилась плечом и упала на бок, приложившись виском к половой плитке. Он сделал два быстрых шага в мою сторону, снова ухватил меня за волосы и приподнял над полом. Я завопила от боли и потрясения. Он отпустил меня и поднял другую руку. Пока я опускалась вниз, он отвесил мне пощечину тыльной стороной ладони, которая пришлась по рту и подбородку. У меня помутилось в голове. Тело действовало автоматически. Я шлепнулась на пол и поползла на четвереньках. Кровь текла из рассеченной губы, сопли струились из носа. Я дрожала всем телом и боялась, что если снова закричу, то он убьет меня.
Он толкнул меня ладонью между лопаток, удерживая на четвереньках, и разорвал мои трусы. Потом пристроился за мной, и я услышала, как он спускает штаны. Мое лицо было залито слезами. Я зажмурилась, потому что каждая крупица моего существа отчаянно стремилась к бегству, но я не смела пошевелиться или хотя бы что-то сказать.
Схватив меня за шею, так что я едва могла вздохнуть, он вошел в меня сзади. Боль пульсировала во мне, пока он долбил снова и снова, издавая звериные покряхтывающие звуки.
Потом он кончил в меня с особенно сильным напором, вдавив яйца мне в ягодицы.
Казалось, после этого все его чувства были исчерпаны. Он отодвинулся и уронил меня на пол. Я свернулась в позу плода, дрожа всем телом и ощущая его влагу, вытекавшую между ног. Теперь я знала, что мой кошмар после первой ночи, проведенной в этом доме, вовсе не был кошмаром. Это была жестокая реальность. Секс был агрессивным, но не по общему согласию, и по какой-то причине воспоминание об этом не смогло правильно запечатлеться в моем мозге.
Он пихнул меня носком ботинка.
— Вставай, — велел он, нагнувшись надо мной и застегивая брюки. — Ты выглядишь отвратительно. Помойся и ложись спать. Ты пьяная дрянь.
Я не могла пошевелиться.
— Давай! — он занес ногу для пинка. Я еще плотнее сжалась в комок и тихо захныкала. Кровь и сопли текли у меня по подбородку. Он остановился.
Наклонившись, он аккуратно откинул влажные, липкие волосы с моего залитого слезами и окровавленного лица. Мягко провел пальцем по щеке. Я была слишком испугана, чтобы отпрянуть от его прикосновения.
— Тебе нужно подняться наверх, солнышко.
Я не двинулась с места.
— Давай, я помогу тебе встать, — он подхватил меня под мышки и поднял на ноги. Я едва могла стоять на дрожащих ногах. — Идем наверх.
Я помедлила и потянулась к телефону, лежавшему на столешнице. Но он твердо отвел мою руку в сторону.
— Нет, — тихо сказал он. — Оставь это.
Я не смела перечить ему. Только не сейчас.
Я поднялась наверх без телефона. Вошла в темную комнату и направилась к окну, посмотрела на улицу. Я снова увидела «короллу», припаркованную в тени на другой стороне улицы. Кто-то сидел внутри и наблюдал за домом.
Я прижала ладонь к оконному стеклу.
Помогите мне.
Включились фары. Я услышала шум двигателя. Автомобиль снялся с места и поехал по улице, мигнув тормозными огнями на повороте. Потом все пропало. Летучие мыши визгливо кричали и порхали во тьме.
Суд по делу об убийстве
Я наблюдаю со скамьи, как Лоррингтон собирается разделаться с Лоццой. У меня нет сочувствия к ней. Либо они, либо я.
— Итак, старший констебль Бьянки, давайте внесем ясность, — говорит Лоррингтон своим звучным баритоном. — Ни констебль Эббот, ни констебль Макгонигл не сопровождали вас в прогулке к заброшенной фермерской усадьбе. Вы одна вошли в дом?
— Совершенно верно, сэр, — говорит Лоцца в микрофон.
— Два часа и тридцать три минуты — вот как долго вы находились внутри вместе с уликами до прибытия профессиональной группы.
— Возражаю! — восклицает Коникова, поспешно поднимаясь на ноги. — Это не служит никакой иной цели, кроме…
— Возражение принято, — говорит судья. — Аргумент защиты изымается из стенограммы.
Лоррингтон начинает садиться, но тут же выпрямляется в полный рост и стискивает руками края своего пюпитра.
— Вы прикасались к чему-либо внутри дома?
— Только к одному предмету. Я надела перчатки, а потом вернула его на прежнее место.
— Что это был за предмет?
— Бейсбольная кепка «Найк» голубого цвета.
Лоррингтон поводит плечами и выставляет подбородок.
— Почему этот предмет, а не другой?
Лоцца колеблется. Ошибка. Присяжные видят ее нерешительность.
— Я… Сначала я была не уверена, что это такое. Хотела посмотреть, чтобы убедиться.
— Чтобы удостовериться в том, что это бейсболка? Вам известен кто-либо, носивший такую же кепку?
— Да. Несколько свидетелей видели Элли Крессуэлл-Смит в голубой бейсболке и ветровке, когда они с мужем выходили в море с причала на Бонни-Ривер на яхте «Абракадабра». Так было в последний раз, когда его видели живым.
Лоррингтон медленно кивает. Он делает вид, что просматривает бумаги в своей папке, потом изображает озадаченность. Мне все больше и больше нравится мой адвокат. Настоящий актер.
— Вы лично встречались с Мартином Крессуэлл-Смитом до его исчезновения? — тихо спрашивает он.
Присяжные подаются вперед.
— Э-ээ, у нас были краткие встречи. На пляже. Это… это маленький городок.
— Старший констебль Бьянки, вам нравился Мартин Крессуэлл-Смит?
Коникова вскакивает с места.
— Возражаю! Ваша честь, я не вижу в этом никакой связи с направлением допроса.
— Ваша честь, — Лоррингтон поворачивается к судье. — Мы собираемся продемонстрировать наличие такой связи.
— Тогда прошу без промедления перейти к делу, мистер Лоррингтон. Некоторые из нас думают о ленче.
— Да, ваша честь. Я повторю вопрос. Старший констебль Бьянки, вам нравился мистер Крессуэлл-Смит?
— Я едва знала его.
На несколько ударов сердца он удерживает ее взгляд.
— Старший констебль Бьянки, вы когда-либо — во время выполнения служебных обязанностей или в любое другое время — следили за Мартином Крессуэлл-Смитом?
— Нет.
— Вы не парковали автомобиль рядом с его домом и не следили за ним?
Лоцца бледнеет.
С галерки доносится рой шепотков. Мелок судебной художницы летает над бумагой. Репортеры бешено черкают в своих блокнотах.
— Однажды я несколько минут наблюдала за домом из служебной машины, — тихо говорит она.
— Почему?
Мой пульс учащается.
— Я… У меня были причины опасаться за безопасность его жены.
— Вам казалось, что миссис Крессуэлл-Смит находится в опасности?
— Да, со стороны ее мужа.
— Почему?
— Я видела синяки у нее на теле.
— И вы предполагали, что он был тому причиной? Это рассердило вас?