И вдруг, к своему удивлению, Рафт понял, что оба его глаза снова видят, боль прошла, а кровь перестала капать. Он увидел изумленное лицо Паррора. Излучение Пламени исцеляло, оно стремительно регенерировало живые ткани и ускоряло жизненные процессы. Рафт услышал, как Крэддок что-то прокричал.
Сквозь грохот раскатов до него долетели только несколько слов. Он посмотрел и увидел его в футах тридцати от себя. Крэддок бежал к устройству Паррора, в его руках блестел знакомый цилиндр предохранителя. Рафт так никогда и не узнал, о чем в ту минуту думал Паррор. Просто он увидел, как человек-кошка, хрипло и яростно вскрикнув, вихрем бросился к Крэддоку. Он успел сделать только один шаг. Только один, и Рафт перехватил его.
Это было непросто. Безумная, свирепая ярость, переполнявшая Паррора, превратила его в дикого зверя, и Рафту предстояло сразиться с ним. В зеленых кровожадных глазах сверкала ненависть.
На гладком полу пещеры, на краю бездны два скорченных, объятых злобой, задыхающихся от ненависти тела сплелись в клубок и покатились по земле.
Пламя поднялось еще выше. От непрерывных раскатов у Рафта гудело в голове, а ослепительный космический свет проникал в самый мозг.
Острые когти снова полоснули Рафта по лицу, но раны мгновенно затянулись. Они рычали, скованные мертвой хваткой друг друга, но в конце концов даже Паррору не хватило силы, чтобы помешать Рафту привстать на колени. На короткий миг для Рафта все исчезло, кроме этих окровавленных когтей. Применив прием дзюдо, он схватил руку Паррора, и в дикой ярости сломал ее. Рафт почувствовал, как Паррор весь обмяк и затих, но лишь на мгновение. Пламя исцеляло не только ткань, но и кость, однако рука Паррора в локте и запястье оставалась неестественно изогнутой. Паррор все равно не сдавался — в ход пошли зубы, ногти и ноги, хотя пальцы Рафта уже крепко вцепились в его горло. Ослепленный своей звериной яростью, и ненавистью Паррор дрался до последнего вздоха, до той самой минуты, когда даже само Пламя не могло уже вернуть к жизни его бездыханное тело.
Когда Рафт поднял голову и осмотрелся, то увидел, что в дальнем конце пещеры, в опасной близости от Пламени, стоит на треножнике аппарат Паррора. Корчась от боли к нему подбирался Крэддок.
Крэддок? Рафт затаил дыхание, всматриваясь в этот силуэт. Очертания фигуры менялись прямо на глазах. В эту минуту Рафт вспомнил изуродованные руки валлийца и подумал об искалечившей их силе, о рожденной звездами энергии, сотрясавшей сейчас своим грохотом всю пещеру. Крэддок крепко держал в руках предохранитель. Рафт поднялся и бросился к Крэддоку, но они были слишком далеко друг от друга. Валлиец почти достиг устройства, и его фигура перестала уже быть человеческим телом.
Это был уже не Крэддок. И даже не человек. Живая плоть вскипала, изменялась, и текла под напором чудовищной силы, которой подвластно было созидание целых миров. И вот, наконец, это нечто нечеловеческое то, что еще недавно было Крэддоком, — подтащило свое тело прямо к неистовствующему пламени. Существо подползло к устройству, на мгновение припало к земле и начало устанавливать предохранитель. За его спиной, извергаясь пламенными потоками из бездны, яростно бушевало Курупури.
Это был миг полного безумия, энергия Вселенной, рожденная в далеких галактиках, устремилась в эту пещеру и обожгла ее своим жаром… Но это был только миг, и раскаты смолкли.
Пламя взвилось еще раз-другой и стало опускаться. Издав почти человеческий вздох, огонь жизни потускнел, и упал в бездонную пропасть, оставляя после себя лишь маленькое пятно света в далеких глубинах! Огонь, пришедший с далеких звезд, был усмирен! Его укротила и сделала покорным та самая плоть, в которую когда-то очень давно этот огонь вдохнул жизнь…
Джанисса дрожала всем телом, а глаза ее были полны страха. Опираясь на руку Рафта, она привстала, и испуганно осмотрелась. Глаза снова встретились.
— Все окончилось, Джанисса, — сказал Рафт. — Пламя спит.
— Устройство работает?
— Да. Паррор сделал такое же, какое было и у нас. Единственное, чего ему не хватало, так это предохранителя. Как только Крэддок вставил его, все пошло нормально.
— А что же Крэддок?
— Он мертв, — тихо проговорил Рафт. — Он умер, вероятно, потому, что должен был умереть. Человек, единожды разбудивший Пламя, умер, чтобы усмирить его. Я думаю, что теперь опасность миновала навсегда.
Джанисса внимательно смотрела на Рафта.
— Я понял, как работает устройство, — сказал он. — Это как раз то, что нужно. Первый Род был прав, но они слишком долго решали, использовать ли им устройство или подождать. Наверное, именно поэтому они и превратились в чудовищ. Теперь Пламя будет гореть и излучать энергию вечно, но с обычной скоростью.
— С обычной скоростью — повторила Джанисса.
Рафт кивнул.
— Да, — продолжал он, — я изменил его характеристики, нет, не бойся, вовсе не до опасных границ, а ровно настолько, чтобы метаболизм в Паитити сравнялся с метаболизмом в нашем мире. Теперь преграды нет, а значит и в талисманах больше нет нужды.
— Значит, я могу жить в твоем мире? И он не будет медленным для меня?
— Твой мир или мой, это теперь тебе выбирать, Джанисса.
Джанисса молчала, но по ее глазам было видно, что она уже выбрала, да и Рафт тоже. Он сделал свой выбор еще тогда, когда впервые увидел ее лицо в зеркале. Джанисса влекла его к себе, и он проделал этот долгий и опасный путь к затерянному миру, в котором горело неведомое Пламя. Да разве и мог он сделать иной выбор? А если будущее таило в себе новые испытания, что ж, он был готов преодолеть и их.
— Нам не нужно идти обратно через пещеру чудовищ, — сказала девушка. — Есть и другой путь, который выведет нас на невидимую дорогу.
Их губы слились.
«Мой мир будет чужим для тебя, Джанисса, — подумал Рафт. — Но я сделаю все, чтобы ты обрела в нем счастье, потому что я люблю тебя. Будешь ли ты оглядываться назад и вспоминать? Вспоминать Паитити, с его гигантскими деревьями, поддерживающими небесный свод, замок над Пропастью Доирады, окутанный белым облаком водопада? Не дрогнет ли, Джанисса, твое сердце, услышав зов предков? Не проснутся ли в нем воспоминания, которые я не в силах буду с тобой разделить? Или же ты найдешь покой и счастье в моем мире?»
Рафт молча шел за Джаниссой туда, где начиналась незримая дорога, ведущая к свободе, судьбы которой предсказать он не мог. Но он держал в своей руке теплую ладонь девушки, и ничего больше в этот момент им не было нужно. Просто идти по одной дороге, крепко держа друг друга за руки.
Маска Цирцеи(Перевод с англ. С. Николаева)
1. Очарованный морем
Тэлбот курил трубку, сквозь пламя костра искоса поглядывая на Джея Сиварда. Он говорил тихо и неспешно. Слова складывались в фразы, фразы в рассказ, фантастический, удивительный. Тэлбот никогда не слышал ничего более невероятного.
В отсветах костра лицо Сиварда казалось бронзовой маской. Ветка канадской сосны, украшавшая голову этого странного человека, серебрилась в лунном свете. Тэлбот и Сивард были совсем одни. Возможно, в другой ситуации, в другой, более прозаической обстановке рассказ Сиварда звучал бы не столь правдоподобно, но сейчас его история не производила впечатления надуманной…
Джей не нуждался в отдыхе. Тэлбот, знакомый с ним лишь неделю, с каждым днем все больше убеждался, что его спутник — необычный человек. Казалось, Сивард постоянно чего-то ждет. Голова его всегда была повернута в сторону пенившегося океана.
Джей начал свой рассказ через час после захода солнца, как только они расположились у костра.
— Это вымысел, — неожиданно объявил Сивард, обводя взором местность, залитую чистым лунным светом. — Я почувствовал себя так, словно вернулся на годы назад. Знаешь, я ведь появился в этих краях не так давно и первое время сильно болел. Потом что-то произошло и…
Джей не закончил фразу: он отправился по ему одному известной тропе воспоминаний.
Тэлбот осторожно, стараясь не нарушить нить размышлений Сиварда, проговорил:
— Хорошая страна, а со временем станет еще лучше…
Сивард рассмеялся:
— Не могу уйти с берега океана.
Вдали грянул гром. Как бы нехотя приподнявшись, Джей потянул носом ветер, пахнущий морем и сосной.
— Однажды я даже тонул, — просто сказал он, — тонул в неизвестном океане у незнакомого берега… Я хочу рассказать тебе об этом… Это, наверное, внесет некоторую ясность… Мне необходимо вернуться назад. Прошлой ночью я еще не понимал этого… Прошлой ночью что-то произошло. Не спрашивай меня, что именно… Это очень странная история. Мне не хотелось бы, чтобы это подтвердилось. Я вполне нормален, но… — Джей сделал паузу и смущенно, словно прося прощения, улыбнулся.
— Продолжай, — попросил Тэлбот, покуривая трубку, — мне хотелось бы услышать твою историю.
— Да, мне и самому хочется выговориться, но, боюсь, мой рассказ окажется чересчур длинным. Может, он и поможет мне… — произнес Джей, мельком глянув на туман, клубящийся среди сосен. — Кажется, что я вновь на Эя. Там всегда туман, все покрыто мраком.
— Эя?
— Зачарованный остров, — Джей нервно вздрогнул, поежился. — Хорошо, я расскажу тебе все.
Сивард чуть-чуть отодвинулся, прислонился спиной к поваленному дереву. Тихо и неторопливо Джей начал рассказ:
— Три года назад я жил в Штатах, работал с одним ученым по фамилии Острэнд. Мы занимались исследованиями в новой области психиатрии. Психиатрия — моя профессия. Острэнд был блестящим специалистом, можно сказать, гением в своем деле. Мы изучали наркотические средства, в основе которых лежал пентатол натрия, и, естественно, хотели продвинуться как можно дальше в своих изысканиях. Еще не окончив исследования, мы уже перешли все границы дозволенного…
Сивард, на мгновение прервав рассказ, продолжал менее решительным голосом:
— Синтетические наркотики — новый метод исследования мозга. Наверняка ты слышал об этом. Под гипнозом пациент вспоминает прошлое, то, что пытался забыть, то, к чему ему неприятно возвращаться. Мы с Острэндом зашли много дальше. Я не стану утруждать тебя и излагать наши методы. Скажу только, что результаты экспериментов на подопытных животных принесли мне славу. На следующем этапе необходим был опыт на человеке. И мы решили провести испытание полученного нами препарата на мне. Забытые воспоминания… На сколько поколений в прошлое простирается память человека? Я находился под гипнозом, Острэнд задавал мне вопросы и делал записи. Я не знал, что происходит, пока не проснулся. Обычно человек, выйдя из гипнотического сна, не помнит, что говорил и делал, а я помнил все, что сообщил Острэнду… Наши исследования проводились в абсолютной тайне! Наркотики — прекрасные лекарства. Мы достигли немыслимых результатов, добрались до наследственной памяти, которая передавалась генами в хромосомах. Один из моих прапрадедов оказался мифическим созданием, жившим в… Да, я уверен в этом. Но жил он так давно, что память людская сохранила о нем только легенды. Этот человек испытал невероятные радости и разочарования, которые не только оставили глубочайший след в его сознании, в его памяти, но и перешли к потомкам. Так, я помнил путешествие отважных героев на корабле, на ростре которого сидел Орфей — певец, чьи песни воскрешали мертвых. Да, да, тот самый мифический Орфей и другие участники того великого, легендарного похода. Мои воспоминания уходили все в более и более древние времена. Я был Язоном! Язоном, который плавал на «Арго» в Колхиду и похитил золотое руно из священного храма змей, где покрытый чешуей Пифон охранял сверкающее сокровище бога Аполлона. Воспоминания об этом подвиге моего предка не исчезли, они остались во мне. У меня началось раздвоение личности. Я знал то, о чем никогда не мог слышать, будучи Джеем Сивардом. И всему причина — наркотики Острэнда. Потом я услышал… зов моря. Меня звал чей-то голос. Он называл меня не Джеем Сивардом, он называл меня Язоном, Язоном из рода Иолика, Язоном с «Арго». Да, я стал Язоном. Некоторые из древних воспом