— Может быть, ты сам объяснишь мне все сам, Мюррей? — спросил я.
Он посмотрел на меня подчеркнуто настороженно, ожидая объяснений. Затем заговорил:
— Мюррей? Почему Мюррей?
— Хорошо. Пайтнер, — согласился я. — Но объясни хоть что-нибудь. Произошло слишком много такого, что я не могу понять.
— Я буду рад объяснить, что смогу в течение нескольких минут, — сказал Пайтнер, указывая на серые ящики. — Правда, я сам не могу понять, как ты здесь очутился. Похоже, ты меня знаешь.
— Я знаю человека по имени Мюррей, который как две капли воды похож на тебя, раз уж ты хочешь продолжать эту игру. Но мне совершенно ясно, что происходит. Ты и другие проснулись раньше меня. Может, на месяцы. А может, и на годы. Вы вошли в этот мир и нашли всем свое место. А теперь вы ведете себя так, как будто я бедный родственник, о котором вы никогда не слышали. Так я думаю обо всем этом. Может быть, у тебя есть более разумное объяснение?
Он шумно вздохнул, на лице его выразилось нетерпение.
— Кажется, я все понял. Эти двойники привели нас всех в замешательство. Значит, ты действительно ничего не знаешь?
— Не знаю.
— Очевидно, я был с тобой в пещере. Там была и женщина. Правда, я не узнал ее. Третий человек — Белем, — он замолчал и выжидательно посмотрел на меня.
— Белем, повторил я. — Там, откуда я прибыл, его звали Ира Де Калб.
— Белем, — твердо сказал он, не обращая внимания на мои слова. — Он механдроид. Он нечеловек. Ты знал это?
13. Проблема Лорда Пайтнера
Нечеловек, подумал я, вспоминая эти глаза из холодного металла. Я позволил этой мысли проникнуть из глубины своего мозга, чтобы тот, кто проник в него, ответил на мой вопрос. Нечеловек? Сначала все было тихо, а потом послышался отдаленный голос, как шепот.
— Наблюдай и жди, — посоветовал он мне.
— Я не знаю, что такое механдроид, сказал я, стараясь быть спокойным. — К тому же я ничего не знаю о том мире, где меня нет. Скажи мне, Пайтнер-Мюррей, или как тебя зовут, помнишь ли ты что-нибудь о Лице Эа?
Он задумчиво наморщил лоб. Я смотрел, но видел, что эти слова ему ничего не говорят.
— Я могу навести справки, — предложил он, — хотя мне эти слова ничего не говорят, но у нас много колоний в разных местах, так что…
— Чепуха, — сказал я немного беззаботно. — Забудь об этом, — если он и знал что-нибудь о Лице Эа, то не хотел признаваться в этом.
— Ол райт. Тогда еще вопрос. Какой сейчас век?
Он сказал мне. Это не было временем конца мира. Еще ни в одной галактике Лицо Эа не смотрело на красный сумрак заката. Что-то случилось во время нашего путешествия. Что-то прервало и разбудило нас слишком рано. Мы проснулись лет за тысячу до того, как намеревались. И я оказался единственным, кто вспомнил, с какой миссией мы отправлялись в путь по времени.
Вспомнил! Внезапная мысль проснулась во мне, и я быстро спросил:
— Кстати, Пайтнер, не может ли быть так, что ты, Мюррей, но страдающий амнезией, потерей памяти? Ты мог проснуться и забыть все. Ты…
— Это невозможно, — твердо заявил он, качая головой. — Я знаю всю свою жизнь. Я был рожден Джебом Пайтнером на Колхане III от земных родителей. Это произошло пятьдесят лет назад. Я могу припомнить всю свою жизнь без единого пробела.
— Ол райт, — сказал я. — У тебя есть какие-либо соображения?
— Пожалуй, нет. Мы…
Его голос внезапно удалился от меня. Я сделал хриплый вздох и…
Откуда-то из прошлого в мой мозг ворвался знакомый рев энергии. Пайтнер и сад ел али расплываться в моих глазах, они превратились в нематериальные тени, Все перестало существовать для меня, за исключением этой грандиозной вспышки энергии.
Это же я ощущал, когда на земле совершалось убийство!
И затем я увидел лицо Пайтнера. Он смотрел на меня сузившимися голубыми глазами, и мне показалось, что щеки мои стали красными.
Я не знал, сколько времени я отсутствовал. Однако он успел сообщить кому-то о случившемся, так как он все еще держал возле рта миниатюрный микрофон. Он даже еще что-то говорил, но мне этот язык был не знаком. Я сидел, будучи не в силах даже думать, не то что двигаться, а он смотрел на меня своими бледно-голубыми глазами.
Я сделал усилие к попытался придать лицу привычное выражение. От этого усилия я даже вспотел. Я понял, что хотя потерял за время путешествия своих спутников-людей, но не потерял другого спутника. Существо, оставляющее некронный след, существо, которое заражает саму материю, существо, которое убивает.
Пайтнер опустил микрофон.
— Кортленд, — сказал он. — Один из людей, которые помогали вскрывать пещеру, только что убит. Сожжен, такого ожога еще никто никогда не видел. Мне кажется, что ты только что чувствовал что-то. Можешь ты рассказать мне об этом.
Я тупо посмотрел на него. Что-то шевельнулось в моем мозгу, и мне показалось, что металлические глаза сейчас смотрят моими глазами.
— Это очень любопытно, — сказал холодно Де Калб, — пообщайся с Пайтнером. Делай то, что он тебе предложит. Мне кажется, я начинаю что-то понимать.
Я вздохнул. Я очень надеялся на успех. Ведь я полностью потерял контроль над событиями.
Пайтнер достал из маленького ящика шлем, воткнул штекер в большой ящик и протянул шлем мне.
— Вот, — жестко сказал он. — Мы можем друг другу задавать вопросы до самого судного дня и так и не поймем друг друга. Этот прибор предназначен для обмена мыслями. Это быстро и эффективно.
Я скептически посмотрел на шлем Хорошо Де Калбу предлагать мне сотрудничать с Мюрреем. Откуда мне знать, какие его подлинные цели. Да и цели Де Калба были мне совершенно не понятны. Во всяком случае, ни тот, ни другой не работали на меня.
— Я подумаю, — с сомнением произнес я. — Я не понимаю…
— Этот прибор настроен лишь на основные вопросы, — с нетерпением сказал он. — Мы просто-напросто заглянем друг другу в мозги. В приборе происходит фильтрация всяких тривиальностей, и он настроен только на то, что касается путешествия во времени. Я узнаю по этому вопросу все за три секунды. И гораздо подробнее, чем если бы ты попытался рассказать об этом словами. А ты узнаешь все, что ты хотел бы узнать от меня. Тогда мы сможем разговаривать с тобой, как разумные люди, и ты не будешь задавать мне вопросы после каждого третьего слова. Решайся, человек, решайся!
Я с сомнением взял шлем. Некоторое время я колебался, но затем вспомнил о только что случившейся смерти. Я понял, что нельзя терять времени. Ведь все может случиться снова. Я боялся, что Пайтнер может узнать о моей причастности к убийству — но разве могу я отказаться? Заметил ли он что-нибудь, когда произошло убийство? Может будет лучше, когда он узнает все?
Шлем скользнул на голову. Казалось, он сам обтянул се. Пайтнер сказал что-то о проекции.
— В твоем времени существовали книги. Когда ты читаешь хорошую книгу, то чувствуешь то, что хотел внушить тебе автор. Этот прибор просто дальнейшее развитие книг. Ты можешь с помощью его переселиться в образ реально существовавшего исторического лица. Я получу знания от тебя, а ты от меня. В случае необходимости мы оба можем пользоваться библиотекой проекций.
Он был занят настройкой приборов. У меня было достаточно времени для размышлений.
— Это, конечно, предвестник Записи. Один из шагов к чему-то сложному и совершенному.
Затем из большого ящика вырвалась световая спираль с такой скоростью, что, казалось, фотоны буквально разлетаются из нее. И… я вдруг ощутил себя буквально каким-то другим!
Я стал человеком по имени Банистер, который родился уже после Хиросимы. Я стоял в каком-то блиндаже глубоко под землей. За столом сидел Генерал, поигрывая пистолетом. Тут мы были в сравнительной безопасности, ведь на Земле сейчас не было абсолютно безопасного места. Между нами и поверхностью земли находилась целая миля фильтров, счетчиков Гейгера, веществ, поглощающих радиацию…
Это была война, которая не подчинялась никаким правилам. Высшие политики, которые должны были умереть в постели от возраста, решили убивать сами. Они открыли ящик Пандоры, из которого на Землю обрушились горе и несчастья. И они получили то, что должны были найти в своих постелях. Но с собой они взяли миллионы жизней.
Вторая Атомная Война. Я, Банистер, никогда не думал о ней. Я жил ею все время. Однако, я полагаю, что был одним из тех, чьего мозга уже коснулась мутация. Я уже знал, что мыслю совсем не так, как мыслят старшие, мои начальники. Иногда я думал, к чему меня могут привести эти перемены в мышлении.
Генерал сказал:
— Ну где рапорт?
Я подал бумаги.
Генерал положил пистолет на стол и оскалил зубы.
— Есть практическая польза? Это для нас основное.
— Да, сэр, — ответил я. — Устройство может переносить материю на сотни тысяч миль. Правда, для этого требуется приемник. Однако уже сейчас можно начать колонизацию других планет. Достаточно послать корабль с приемником, и тогда откроется бесперебойная и прямая линия передачи материи — оборудование, материалы, продовольствие. Может и люди. Это только начало.
— Передатчик материи, — сказал Генерал. И внезапно хлопнул ладонью по столу. — Прекрасно. Новый способ доставки бомб.
— Изобретатель настаивает на мирном применении, Сэр, — заметил я. — Я слышал, что война кончилась.
Он взглянул на меня.
— Да, война кончилась вчера. Но мы ее снова начнем.
Я знал, что мутация коснулась моего мозга. Генерал и я думали по-разному. У нас были различные понятия о жизни. Он не был рожден в атомном веке.
А я рожден именно в атомном веке. Я взял пистолет со стола Генерала. Все равно его мозг никому не нужен.
Затем я стал кем-то другим.
— Города? — спросил я посетителя. — Нет, мы не будем их восстанавливать. Они нам не нужны.
— Но мир в руинах.
— Нас спасет техника.
— Вы имеете в виду, что машины будут работать там, где не смогут работать люди?
— Разве они не работают?
Да, они работали. Я был стар, где-то под сотню лет, и я не мог вспомнить времени, когда земля не была радиоактивна. Не вся, конечно. Те люди, что смогли выжить, сконцентрировались на островах, где степень заражения не была такой сильной. Путешествия, даже на самолете, были чрезвычайно опасны. Но у нас были передатчики материи. Так что мы не были разобщены. И мы начали колонизацию планет.